Пылающий берег (Горящий берег) - Смит Уилбур (е книги .TXT) 📗
«О-о, да! Выкапывай сладкий корень раздвоившегося растения, великий и красивейший бык, — молча увещевал его О-хва. — Не поднимай голову от земли, ты, великолепнейший из вожаков стада антилоп, ешь хорошо, и я станцую тебе такой танец, что все духи антилоп будут вечно завидовать тебе!»
О-хва спрятался примерно в пятнадцати футах от того места, где стоял самец, — все еще вне пределов досягаемости его ничтожного лука. Он вышел из тени дюны почти час тому назад и за это время успел сделать всего каких-нибудь пятьсот шагов.
На поверхности равнины виднелась небольшая впадина, скорее символическая, ибо глубина была меньше, чем с ладонь, но в тусклом лунном свете острый, охотничий глаз О-хва ухватил ее безошибочно. В эту впадину О-хва проскользнул, словно маленькая, янтарного цвета змейка, и, как змея, полз на животе, извиваясь медленно и плавно, вознося молчаливые молитвы духам Звезды Льва, которые вывели его к этой добыче.
Олень внезапно вскинул голову и, тревожно оглядевшись, чутко повел ушами.
«Не пугайся, милый бык, — упрашивал его О-хва. — Дыши запахом пахучего клубня, и пусть покой войдет в твое сердце снова».
Минуты тянулись, как часы, олень втянул трепетавшими ноздрями воздух и снова опустил голову. Его гарем, состоявший из желто-бурых красавиц-антилоп, лениво наблюдал за ним. Увидев, что вожак успокоился, они снова принялись работать челюстями.
О-хва полз вперед, прячась под уклоном впадины, касаясь щекой земли, чтобы не было видно силуэта головы, подтягиваясь на мягкой поверхности на бедрах, на коленях и носках ног.
Самец вырыл клубень и теперь со смачным шумом жевал его, придерживая копытом, чтобы набить как следует рот. О-хва крадучись, с чрезвычайной осторожностью и терпением, преодолел расстояние между ними.
«Наедайся вдосталь, милый олень, потому что без тебя три человека и неродившийся ребенок умрут еще до восхода солнца. Не убегай, великий олень, подожди еще немного, совсем-совсем немного».
Он приблизился к самцу настолько, насколько можно, и все равно это было слишком далеко. Шкура оленя крепкая, мех очень густой. А стрела была легкой камышинкой с наконечником из кости, которую нельзя наточить так же остро, как железо.
«Дух Звезды Льва, не отворачивай теперь свой лик от меня», — умолял О-хва, подняв свою левую руку так, что его крошечная бледного цвета ладонь повернулась к оленю.
Почти целую минуту ничего не происходило, а потом самец заметил руку, не имевшую тела, которая вырастала как будто прямо из земли, и, приподняв голову, не сводил с нее глаз: она казалась слишком маленькой, чтобы быть опасной.
После минуты полной неподвижности О-хва вдруг пошевелил пальцами, ноздри у оленя затрепетали. Вытянув морду и всасывая воздух, он пытался распознать запах, но О-хва подлаживался под легкий утренний ветерок и к тому же находился спиной к обманчивому свету зари.
Он держал руку, не шевелясь, а потом медленно опустил ее вдоль тела. Олень сделал несколько шагов вперед и замер на месте, сделал еще несколько, с любопытством крутя головой и шевеля ушами, вглядываясь в уклон, где, вжавшись в землю и не дыша, лежал О-хва. Любопытство заставило животное двинуться дальше, и теперь оно стояло в пределах досягаемости лука.
В мгновение ока, подобно скользкому ужу, О-хва перевернулся на бок, прижав орлиное оперение стрелы к щеке, а затем выпустил ее. Крошечная стрела, будто пчелка, полетела сквозь разделявшее О-хва и оленя пространство и со шлепком вонзилась в разрисованную полосами щеку самца, наконечник проник в мягкую шкуру под ухом, похожим на горн.
Бык отступил, почувствовав, как его ужалило что-то, и ветром унесся прочь. Гарем мгновенно вскочил со своих песчаных кушеток, и все стадо пустилось галопом по равнине за убегавшим самцом, рассекая воздух длинными темными хвостами и оставляя бледный след пыли позади себя.
Самец тряс головой, пытаясь отделаться от стрелы, болтавшейся у него в щеке; он свернул на бегу в сторону и стал тереться головой о ствол одного из давным-давно высохших деревьев.
— Застревай глубже! — О-хва был уже на ногах, подскакивая от радости и восторженно крича. — Держись крепко, стрела, и неси яд О-хва прямо к сердцу оленя. Неси его побыстрее, маленькая стрела.
Спустившись с дюны, женщины подскочили к О-хва.
— О-о, какой хитрый охотник! — громко восхваляла мужа Х-ани.
Запыхавшуюся Сантен ожидало разочарование, ибо стадо антилоп уже пересекло темную равнину и скрылось из виду, потерявшись в серой предрассветной дымке.
— Убежали?
— Подожди, — сказала в ответ старая женщина. — Скоро пойдем следом. А сейчас смотри — О-хва делает волшебные заклинания.
Старик бушмен отложил оружие в сторону, за исключением двух стрел, которые он приладил в повязке на голове так, чтобы они торчали под тем же углом, что и рога сернобыка. Потом сложил ладони по обе стороны головы в маленькие трубочки, сделав их похожими на уши оленя, и весь его облик и посадка головы непостижимым образом изменились. Он пофыркивал ноздрями и рыл ногой землю, на глазах у изумленной Сантен превращаясь в антилопу-самца. Охотник подражал животному столь правдоподобно, что она в восторге захлопала в ладоши.
О-хва разыгрывал пантомиму, начиная с того момента, когда олень увидел манившую его руку, лениво приблизился к ней, и тут его ударила стрела. У Сантен было ощущение deja vu, будто она все видела собственными глазами, — до такой степени точно изображалась картина случившегося.
О-хва помчался галопом, прыгая большими скачками, как сернобык, а потом вдруг начал слабеть и спотыкаться. Он тяжело дышал, голова повалилась на бок, и Сантен вдруг пронзила острая жалость к погибавшему зверю. Она вспомнила Облако, и на глаза навернулись слезы, а Х-ани только возбужденно прихлопывала в ладоши, выкрикивая какие-то слова одобрения.
— Умри, о-о, бык, которого мы станем почитать, умри, чтобы мы смогли жить!
О-хва теперь тыкался вслепую, топчась по широкому кругу, ему было тяжело держать свою рогатую голову. И, повалившись на землю, в предсмертных конвульсиях боролся с растекавшимся по крови ядом.
Все это было настолько убедительно, что Сантен перестала видеть перед собой маленького Сана, а смотрела на оленя, которого он изображал. Она ни на мгновение не сомневалась в действенности жалостливого заклинания, которое бушмен насылал на свою добычу.
