Поединок. Выпуск 8 - Ромов Анатолий Сергеевич (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
И правофланговая Заволжская армия, проделав заход правым плечом, выходила на магистральный тракт к Даиру. Запоздавшая благодаря маневру, она наткнулась там же на обозы далекой ушедшей N-й армии. Но армия не хотела прийти последней; она свернула на проселки, там понеслась вскачь на подводах и повозках, задыхалась пешком, волочила рысью артиллерию, бросая застрявшие орудия у зыбких рухающих мостков на степных речонках; и с тылов двинулась коннопартизанская — прямо в неезженное, сбритое осенью и утрамбованное копытами белых — три армии бежали наперегон в островную даль. Ближе и ближе чудились брошенные богатства городов; золотом крыш горело из сказок... С пересохшими ртами бежали кочевья потных, иструженных, ведомых снами...
Далеко впереди катились, расползаясь по радиусам степей, армии врага: к кораблям. С презрительной усмешкой, свертывая с дорог, отделялись от них последние из мертвецов Оборовича. Эти не хотели уходить: скрываясь в горах, поджидали идущих с севера, чтобы напасть, убить, еще раз умереть.
И дальше — в бушующей мути крутились корабли бежавших. Еще грузились у берегов: толпы бежали по дамбам, топча брошенные узлы и тюки, под бегущими зыбкой обвисали и трещали сходни, с берега кричали и проклинали оставленные, гудки кричали угрюмо с берега в нависающую жуткую расправу и смерть. Черный дым с судов, не оседая на зыбь, куревом ночи полз у прибрежий; дикая смятенная ночь шла.
В ночи гул дальних. Все ближе на города надвигались раскаленной тенью костров.
Командарм выехал в рассвет — в степь.
Были пустые поля, теплеющий иней на развалинах разбитых хуторов, за курганами невнятная, огромно восходящая заря, как грань времен. Ночь грезилась за спиной, будто черные дремотные ворота, вставшие до высот. Заглушенно гудел мотор, главными крыльями пожирая пространство; мерцающая дорога, обложенная лошадиными трупами, кружительно пробегала назад. Трупы... трупы со вздутыми боками, с оскалом челюстей, за горизонтами опять трупы, недвижные, как вещи... Тысячи, коридоры из тысяч... И, заслышав шум, стаи трупных собак, пригибаясь брюхами к земле, отползали в поля, облизываясь, глядели на дорогу фиолетовыми кровяными глазами, мутными от страсти...
В сумерках истории, в полуснах лежали пустые поля, бескрайные, вогнутые, как чаша, подставленная из бездн заре...
Как это? Русь, уже за шеломянем еси?.. В бескрайном курганы уплывали, как черные — на заре — шеломы: назад, в сумерки, в историю... Где-то сзади раскинулось в рассвете поле битв, еще бредящее кровью, криками, гарью; пустынно брошенные, не раскраденные еще деревнями на топливо, стоят рогатки с сетями колючек, разметано железо убийц, кости, помет животных, ямы, зияющие сумраком. Ветер треплет лохмотья бурки, повисшей на железных шипах в безумно-наклонном полете вперед... И тишина плывет над полем битв — дневная тишина запустенья; плывут, осыпаясь неуловимыми пластами забвенья, времена.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Перед сумерками авангард ворвался в Даир. По площади копыта отзвонили пустынно и гулко. Авангард подскочил к углу трех улиц, где над каменной рябью мостовых свисали со стен небоскреба алые флаги непоколебимо, как металл: Ревком. Под балконом, потрясая пиками, авангард прокричал свой дикий и радостный вызов. И с высоты из-за решетки, ликуя, наклонялись маленькие, безумно юркие, в пиджаках и без шапок, махали руками и кричали в приливающие ощетиненные низины:
— ...приветствуем...
— ...пусть услышат угнетенные массы мира!..
— ...да здравствует!..
Из далей, перспектив, как прибой, мчались конные, рассыпая в улицах крик телег и дробь копыт. С низов махали шапками, из опрокинутых лиц тысячи горящих глаз глядели ввысь — на ниспадание алого, на гаснущие алебастровые химеры небоскребов, на каменные арки культур — там оркестры веяли волнами слав — из раскрытых пересохших глоток, из спертых зыком грудей выло:
— ...а-а-а-а!..
С окраин, из доков, из трущоб бедноты шли вставшие из земли, давя улицы множеством, зыбля алые лохмотья над зыбким океаном тысячеголовья, и от них, еще невидимых, из сумеречных недр стенало:
— ...а-а-а-а!..
В порту глыбями и насыпями громоздилось изобилие вспоротых пакгаузов и складов — тюки, ящики, остовы машин, брошенные задыхающимися на бегу. Цепи конных оттеснили берега и порт, сторожили, покуривая, глядя в невиданную тысячелетнюю даль; зыбь шла туда зеленоватым свечением, словно из-за горизонтов заря.
Улицы вспыхнули от синих, бесконечно убегающих огней. В светы изумленные смеющиеся глаза тысяч глядели, как в утро. Из этажей, из стеклянных подъездов выходили нерешительные, спускались на асфальт, кривясь ласковой и боязливой улыбкой, помахивали тросточками: «И мы рады, и мы тут!..» — выходили, осмелев, женщины напудренные, со сладкой горячкой глаз, шепчась, улыбались обветренным и хищно скалящимся галифе. Мутным, радужно-болотным оком вчерашнее глядело, догасая...
В особняке черного переулка, оцепленного конными, угрюмыми и молчаливыми, осудили последних, захваченных у взорванного туннеля в горах. За безлюдьем переулка ширился гул и крик, вещающий о рассветах; резко и жутко прогрохотал грузовик в мраке у ворот.
А ночью пришли полки. Массы расступились под железным упором рядов. На правом фланге впереди шел рослый, с обветренным красным лицом, в новой английской шинели, с ногами, красными, как кровь; глаза, не мигая, упоенно глядели перед собой в крики толп, в пенье труб, в светы культур. Из глоток мощным выдохом ревело:
Промчавшийся из степей автомобиль, замедленный полками, стал на перекрестке. На шествии бесконечных, на сиянии пространств — недвижим был в остром шишаке профиль каменного, думающего о суровом. Полураскрытый рот хотел крикнуть призывно и властно.
Армия, командарм вступали в Даир.
Таврия, 1920—1921
НАШИ АВТОРЫ
РОМОВ АНАТОЛИЙ СЕРГЕЕВИЧ родился в 1939 году в Москве. После окончания средней школы поступил в мореходное училище, служил на флоте, был электронавигатором и штурманом на торговых судах, плавал вокруг Африки, работал в цирке, был конюхом и наездником на ипподроме, разъездным корреспондентом журнала «Смена», стажировался в угрозыске. В 1962 году окончил Литературный институт имени Горького, в 1965-м — Высшие сценарные курсы. По его сценариям поставлены художественные фильмы «Легкая рука», «Невероятная правда», «Развязка». Первая приключенческая повесть «Следы в пустоте» напечатана в третьем выпуске сборника «Поединок». В 1977 году в издательстве «Советский писатель» вышел в свет роман А. Ромова «Воздух» о труде цирковых артистов. Тему поисков жизненного ориентира автор продолжил в романе «Приз», опубликованном в 1980 году в седьмом номере журнала «Звезда» (вышел также отдельной книгой в издательстве «Советский писатель»). В основу романа легли африканские впечатления, а также судьбы и быт наездников ипподрома. В 1980 году сначала в журнале «Сельская молодежь», а затем в приложении к нему — «Подвиге» напечатана остросюжетная повесть «Таможенный досмотр». Предлагаемая вниманию читателей повесть «При невыясненных обстоятельствах» ранее публиковалась в «Искателе» № 6 за 1981 год.
ЛЕВИН АНДРЕЙ МАРКОВИЧ родился в 1944 году в Москве. В 1968 году закончил Институт стран Азии и Африки при Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова. По специальности — востоковед-историк. После окончания института работал в ТАССе, затем — собственным корреспондентом «Комсомольской правды» в странах Юго-Восточной Азии.
Результатом его журналистской работы явились две книги: «Кампучия: народ, который хотели убить» и «Направление экспансии — юг». В книгах рассказывается о многолетней враждебной деятельности китайского руководства по отношению к Демократической Республике Вьетнам — деятельности, включающей в себя шпионаж, пропагандистские кампании, провокации на границе, которые вылились в вооруженную агрессию против суверенного государства, а также о маоистском эксперименте в Кампучии, где в течение четырех лет пекинские ставленники проводили политику массового уничтожения людей.
