Пылающий берег (Горящий берег) - Смит Уилбур (е книги .TXT) 📗
А однажды наткнулись на место, где пингвины-самцы высиживали яйца. Птицы облюбовали для себя скалистый островок, соединенный с берегом рифом, по которому трое людей прошли вброд во время отлива, хотя Сантен тряслась от ужаса, боясь акул. Тысячи и тысячи черно-белых пингвинов-самцов неподвижно сидели в своих гнездах на голой земле и с шипением и яростными криками раскрывали клювы, когда бушмены собирали неожиданный урожай из крупных зеленых яиц, наполняя свои сумки. Испеченные в песке под костром пингвиньи яйца были вкусны необыкновенно. Их прозрачные белки и яркие желтки до такой степени питательны, что за раз можно съесть только одно яйцо, и потому запаса хватило надолго.
Переменчивые дюны с крутыми склонами из бегущего под ногами, сыпучего песка служили домом для ящериц, строивших в них свои норки, и ядовитых гадюк, чьей добычей становились ящерицы. Бушмены забивали палками тех и других, поджаривая их прямо в чешуйчатой коже. Поборов первоначальное отвращение и попробовав, Сантен решила, что на вкус мясо пресмыкающихся очень похоже на курятину.
По мере того как они продвигались все дальше на север, дюны уже не возвышались сплошной чередой песочных гор и более не казались неприступными крепостями, а все чаще перемежались участками сухой твердой земли, увы, такой же голой и выжженной солнцем, как сами дюны и прибрежные пустоши. Х-ани тем не менее вела Сантен по каменистому берегу, находя сочные растения — с виду совершенно такие же, как и бурые камни. Когда однажды начали копать под крошечными, совсем неприметными листиками, то, к изумлению, обнаружили под землей раздутый корень размером с футбольный мяч.
Сантен смотрела, как своим каменным ножом Х-ани мелко нарезала очищенный корень, а затем взяла горсть кусочков, поднесла ко рту и крепко сжала, оттопырив большой палец, словно доила корову. Молочного цвета жидкость заструилась по пальцу, попадая в открытый рот. Выцедив последнюю каплю, бушменка принялась протирать оставшейся массой лицо и руки, расплываясь в улыбке от удовольствия.
Сантен тут же последовала примеру. Сок корня был горьким, как хина, но, придя в себя, девушка поняла, что он утолил жажду гораздо лучше, чем вода, а когда натерла тело кашицей, кожа, ставшая очень сухой из-за ветра, солнца и соли, мгновенно разгладилась, смягчилась и очистилась. Эффект был столь заметным, что впервые со времени кораблекрушения Сантен вспомнила о своей внешности.
В тот вечер они сидели возле костра, ожидая, пока поджарятся моллюски, надетые на палку. Сантен остругала прутик и кончиком вычистила остатки пищи между зубами. Обмакнув указательный палец в выпаренные кристаллы морской соли, как следует поскребла их. Х-ани наблюдала за ней с пониманием. Когда поели, она подошла, присела рядом на корточки и, тихонько напевая, стала осторожно расчесывать прутиком свалявшиеся волосы, после чего заплела их в тугие косички.
Сантен проснулась затемно и сразу поняла, что пока она спала, что-то изменилось. Хотя костер горел, его пламя было странно рассеянным, а возбужденные голоса Х-ани и О-хва звучали чуть приглушенно и доносились как будто издалека. Воздух был холодным и насыщенным влагой, потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что их окутал густой туман, наступавший с моря всю ночь.
Х-ани суетилась, охваченная нетерпеливым волнением.
— Поторапливайся, Нэм Чайлд, поторапливайся. — В словаре Сантен набралось уже около сотни наиболее употребительных слов языка бушменов, и она тут же вскочила на ноги.
— Неси. Вот то.
Х-ани показала на парусиновый мешок со страусиными яйцами, подхватила свою кожаную сумку и умчалась, скрывшись в тумане. Сантен припустилась за ней, стараясь не упускать ее из виду в серебристом тумане, делавшем мир вокруг сказочно-неузнаваемым.
На одном из участков между дюнами Х-ани внезапно опустилась на колени.
— Смотри, Нэм Чайлд. — Она схватила девушку за запястья и потянула к себе, показывая на растение, что росло, распластавшись по земле. Толстая, гладкая кожица, покрывавшая похожие на камни листья, изменяла цвет в зависимости от того, как менялся цвет почвы.
— Вода, Х-ани! — в восторге воскликнула Сантен.
— Вода, Нэм Чайлд! — и Х-ани засмеялась своим гортанным смехом.
Туман с моря конденсировался на толстых гладких листьях и прозрачными капельками воды стекал по вогнутой поверхности, набираясь, как в крошечном корытце, у самого основания едва видневшегося стебля, там, где он исчезал в земле. Растение было восхитительным устройством для сбора влаги, и теперь Сантен поняла, что с каждым приходом тумана подземный корень-шар насыщался ею.
— Быстрее! — приказала Х-ани. — Скоро взойдет солнце.
Раскупорив одно из пустых страусиных яиц, она поставила его в мягкую землю. А потом шариком из звериного меха промакнула блестевшую лужицу росы и осторожно выехала в яйцо-бутылку. Показав, что нужно делать, передала спутнице другой шарик.
— Работай!
Сантен старалась, как могла, не отстать от старой женщины, вслушиваясь в ее счастливую болтовню, но улавливая в ней лишь отдельные слова, пока они спешили от одного растения к другому.
— Это настоящее благословение, потому что духи стали добрыми и послали с моря водяной дым. И теперь переход в Место Вечной Жизни будет не таким тяжким. Без водного дыма мы бы, возможно, погибли. А духи сделали нашу дорогу прямой и гладкой, Нэм Чайлд. Может быть, твой ребенок родится в Месте Вечной Жизни. Это стало бы для него огромной благодатью, потому что тогда твой ребенок будет под особым покровительством духов всю свою жизнь и станет самым великим из охотников, самым сладчайшим из певцов и самым ловким из танцоров. И, конечно, самым счастливым в клане.
Сантен ничего не поняла, но рассмеялась в ответ, почувствовав себя вдруг легко и радостно, хотя звук собственного смеха напугал ее: так давно она не смеялась. Внезапно заговорила по-французски:
— Я уже начала по-настоящему ненавидеть эту вашу суровую землю, Х-ани. После долгих и мучительных ожиданий я должна была увидеть ее, но после всех чудес, какие рассказывал мне Мишель, и всего того, что я сама прочла о ней, эта страна оказалась совсем другой — такой жестокой и такой ужасной.
