Ночной Орел (сб. ил. Л.Фалина) - Ломм Александр Иозефович (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗
Дети забросили все прежние забавы и играли теперь исключительно в чертей-кузнецов. Молодежь придумала новый танец — “чертов вальс” — и ежедневно отплясывала его на лужайке близ кузницы. Грашковцы постарше и посолиднее невылазно пребывали в ресторане, где выпили за здоровье чертей сорок бочек пива, чему сами впоследствии удивлялись. Даже старики и старухи говорили о чертях не иначе, как с уважением. А тетушка Луиза, позабыв свои прежние страхи, окончательно зазналась и всюду трубила о том, какое великое благодеяние она оказала артели тем, что обнаружила в кузнице чертей.
Словом, радость была всеобщая и полная.
Лишь двое из обитателей Грашки не принимали участия в общем ликовании: патер Халупа да председателева дочка Анежка Вранова. Патер сразу после визита к нему трех уполномоченных сказался больным и никого из грашковцев к себе не допускал. Все богослужения, все требы были временно отложены. Вначале это вызвало недовольство и даже нехорошие подозрения, но потом грашковцы, увлеченные чертями, забыли о больном патере.
Что же касается Анежки Врановой, то она в период сотрудничества артели с чертями ходила сама не своя: сонная, исхудавшая, усталая. В детском садике она сплошь да рядом засыпала где-нибудь в тени на лавочке, несмотря на громкий смех и крики расшалившихся малышей. Заведующая детсадом, строгая пани Слипкова, не раз заставала Анежку в таком состоянии. При этом она замечала на руках уснувшей воспитательницы неотмывшиеся пятна машинного масла и следы свежих ожогов. Пани Слипкова с ужасом смотрела на эти изувеченные руки, хмурилась и строго приказывала детям не шуметь.
Но вот наступил день, когда вся эта история с чертями в кузнице взорвалась, как бомба, и взлетела на воздух.
Это было в тот самый день, когда черти сдали артельщикам последнюю отремонтированную машину: самоходный комбайн — самую надежную артиллерию Бедржиха Враны в предстоящей битве за урожай. Он и доверил его чертям лишь в последнюю очередь, окончательно убедившись в их способностях. Комбайн, украшенный полевыми цветами, шел от кузницы своим ходом. За ним валила ликующая толпа. Снова был митинг, снова говорили речи, кричали “ура”, прославляли чертей.
После митинга председатель Врана со своим штабом удалился в правление и засел за разработку плана уборочной кампании. Тут-то и взорвалась упомянутая бомба.
В правление пришла Анежка. Но боже мой, в каком виде! Грязная, в прожженном кожаном фартуке, в мужской кепке. Председатель Врана прямо остолбенел, когда узнал в этом прокопченном работяге свою родную дочь. Анежка же, нисколько не смущаясь, прошла прямо к его столу и с усталой, но счастливой улыбкой заявила:
— Дорогой папочка! Черти помогли тебе, можно сказать, выручили тебя в самый критический момент, а отблагодарить их за это ты и не подумал. Но не беда, об этом позаботилась я. Как? Очень просто: я выхожу замуж за главного черта!
— Что? Что такое?! Ничего не понимаю!.. Ты больна, что ли? Почему ты так одета? Где ты была… — бормотал председатель в полной растерянности.
— Не волнуйся, папочка! Я была у черта. И одета я так потому, что черту такой наряд больше нравится!
— Да что, собственно, случилось? Говори толком, Анежка?
— Хорошо, скажу толком. Дорогой папочка, я выхожу замуж!
— Теперь понятно. За кого же, дочь моя?
— За мастера кузнечного и слесарного дела Антонина Халупу!
— Не знаю такого. Что это еще за мастер Халупа? — нахмурился Врана.
— Не знаешь? Стыдно, папочка, не знать мастера Халупу. Ведь он починил тебе все машины! Да, да, мастер Халупа, бывший патер грашковского прихода, славно потрудился для артели и честно заслужил руку и сердце твоей дочери!
Это и была бомба. Оглушенные ею, все присутствующие вместе с председателем долго сидели с разинутыми ртами и выпученными глазами. А когда опомнились, то все разом накинулись на Аиежку с расспросами. Девушка охотно им обо всем рассказала.
Патер Халупа с юных лет тяготел к “железной работе”, но родители его, люди набожные и обремененные предрассудками, и слышать не хотели о черном ремесле. Они направили единственного сына по духовной линии, потому что ранее, еще при его рождении, дали богу такой обет. Юный Тоник не противился воле папы и мамы, но при каждом удобном случае удирал в кузницу или слесарную мастерскую, где и отдавался любимому занятию. Окончив духовную академию и получив сан священника, Халупа водворился в Грашке и очень скоро влюбился в Анежку Вранову. Он ей предложил, что откажется от сана и поступит на гражданскую работу. Анежке это пришлось по душе, но она сомневалась, умеет ли он делать что-либо иное, кроме церковной службы. Патер разгорячился и заявил, что вполне прилично знает кузнечное и слесарное дело. Анежка решила проэкзаменовать его. Так появились черти в заброшенной кузнице. Позже, когда патер косвенным образом вызвался отремонтировать артельную технику, Анежке пришлось поступить к нему в подручные. Патер оказался отличным мастером кузнечного и слесарного дела.
История о чертях была, таким образом, ликвидирована, но на ее место всплыла новая, не менее удивительная история о патере-кузнеце, патере-отступнике, патере, влюбившемся в дочку председателя артели и решившем жениться на ней.
Преподобный Халупа в самом деле отказался от своего сана и поступил в грашковскую артель в качестве кузнеца и слесаря. Оставив богатое подворье, он поселился в доме председателя, а позже, после свадьбы, они с Анежкой должны были перебраться в собственный новый дом, который силами артели ускоренно воздвигался возле кузницы.
Однако самое интересное открылось осенью, когда в Граш-ке справлялась свадьба Анежки Врановой и Антонина Халупы. Подвыпивший кузнец стал во всеуслышание подтрунивать над своим новоиспеченным тестем, председателем Браной, похваляясь, что, мол, здорово он его провел с чертями в кузнице. Но тут Бедржих Врана не выдержал и тоже во всеуслышание заявил:
— Это еще вопрос, сынок, кто кого объегорил — ты меня или я тебя. Если хочешь знать, я всю эту чепуху с чертями раскусил с самого начала. Я не раз бывал ночью возле кузницы, когда вы еще только начинали, и слышал, о чем ты сговариваешься с моей дурехой. Но я молчал, потому что мне срочно требовалось отремонтировать технику к уборке. Вот как было дело! Теперь рассуди, кто кого обставил?
Ответом был общий хохот, к которому не замедлил присоединиться густейший бас бывшего патера, а ныне кузнеца. Халупа умел ценить хорошую шутку. Кроме того, теперь возле него сидела молодая жена, и, уж конечно, он не чувствовал себя в накладе.
ПОСЛЕДНЕЙ УМИРАЕТ СОБАКА
1
В Тарольгу ехать — семь перевалов одолевать. Да каких перевалов! На ином так закружит снежная круговерть, что не знаешь, куда и податься. Про все забудешь: и в какую сторону ехать забудешь, и что внизу, в долине, персики зреют, тоже забудешь. Крут бывает “поднебесный Ардилан”, крут и капризен.
Никогда в жизни не думал мастер Кальдис Бронк, что придется ему на старости лет посетить Бриксольскую долину и расположенное в ней горное селение Тарольгу. А вот пришлось.
Геологи два года шныряли по всему Ардилану и в результате черными крестами на карте припечатали Бриксольскую, долину: здесь бурить сверхглубокие скважины. И поползли через перевалы сотни тягачей, потащили оборудование, горючее, рабочих… Давно это было, больше года назад. Четырнадцать скважин пробурил за это время мастер Бронк, четырнадцать ран по десять километров каждая нанес покрову родной планеты, и все напрасно. Маху дали геологи! Начальство это поняло, но пятнадцатую, последнюю по плану скважину все же приказало довести до конца.
Большинство рабочих и основное оборудование уже увезли. Оставили самое необходимое. Инженеры тоже уехали. Последнюю скважину мастер Бронк бурил самостоятельно. Интереса к ней особого он не испытывал — знал, что и эта будет пустышкой. Спешил докрутить последний километр и убраться из Бриксольской долины, пока не проснулись осенние муссоны. Не успеешь проскочить через перевалы — сиди потом всю зиму в Тарольге. Хорошо, если позволят бросить до весны оборудование и вывезут людей на вертолетах. А если не позволят? Зимуй тогда с тарольгцами в этой богом забытой Бриксольской долине!
