Джерри-островитянин. Майкл, брат Джерри (сборник) - Лондон Джек (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Два года Майкл пел по городам Соединенных Штатов, прославляя себя и обогащая Гендерсона. Они никогда не оставались без ангажемента. Успех Майкла был так велик, что Гендерсон отказывался от лестных предложений выступать по другую сторону океана, в Европе. Для Майкла каникулы наступили, когда Гендерсон заболел тифом в Чикаго.
Каникулы продолжались три месяца, и Майкл, в качестве пленника, пользующегося хорошим уходом, провел их в школе дрессировки Мулькачи. Мулькачи, один из лучших учеников Коллинза, подражая своему учителю, открыл школу дрессировки в Чикаго и вел дело, руководствуясь теми же принципами чистоты, гигиены и научно обоснованной жестокости. Майкла отлично кормили и содержали в идеальной чистоте; но, одинокий пленник, он в своей клетке ощущал вокруг себя атмосферу страданий и ужаса животных, терзаемых на потеху человека.
Мулькачи постоянно повторял афоризмы собственного сочинения. Самые характерные из них:
«Поверьте мне, вы ничего не поделаете с животным, если не можете причинить ему боли. Боль – это единственный учитель».
«Метелкой для стирания пыли вы не сломите упрямства. Чем толще череп – тем толще палка».
«Звери всегда сумеют переубедить вас. Первым делом выбейте из них дух противоречия».
«Сердечные узы между дрессировщиками и животными? Оставь эти штуки для газетных репортеров, сынок. Единственные сердечные узы, какие я признаю, – это крепкая палка, да еще с железным наконечником!»
«Конечно, вы можете приучить их есть из ваших рук. Но вся штука в том, чтобы они не отхватили вам руки. Холостой заряд прямо в нос – вот лучшее средство!»
Бывали дни, когда весь воздух содрогался рычанием и дикими воплями, возбуждая и удручая всех животных в клетках. Мулькачи недаром хвалился, что сумеет выбить дурь из любого животного, поэтому самые упрямые и неукротимые звери доставлялись именно ему. Считалось, что для него безнадежных случаев не существовало – бесстрашный, безжалостный и ловкий, он с честью поддерживал эту репутацию. Он не отступал ни перед чем, и когда окончательно отказывался от животного Мулькачи, это было окончательным приговором. Тогда для животного оставалась лишь клетка, и оно в одиночном заключении заканчивало свои дни, бродило из угла в угол, ненавидя мир человека и изливая свою горечь и ненависть громким рычанием, заставляющим зрителей, к их великому удовольствию, содрогаться от страха.
За три месяца пребывания Майкла у Мулькачи два случая особенно выделились своей жестокостью. Повседневная жизнь шла своим ходом, и часы дрессировки каждый день являлись часами пыток, школа оглашалась воплями дрессируемых медведей, львов, тигров или слонов, истязаемых при обучении игре на барабане и стоянию на задних лапах. Но оба эти случая выделялись даже на этом фоне и удручающе подействовали на остальных животных. Так должен себя чувствовать человек, попавший в преддверие преисподней, слушая вопли своих сотоварищей, с которых сдирают живьем кожу.
Первый случай произошел с большим индийским тигром. Рожденный в девственных лесах, он вырос на свободе, а его доблесть и сила поставили его господином над всеми живыми существами, включая его собратьев-тигров, но в конце концов он попал в западню человека. Из западни в тесной клетке, то на спине слона, то поездом, то пароходом, он проехал континент, пока не очутился у Мулькачи. Покупатели смотрели его, но купить не решался ни один. Но Мулькачи был непоколебим. Его горячая кровь вскипала при взгляде на эту великолепную полосатую кошку. Все звериное в нем вызывало его на поединок за превосходство. Две недели сплошного ада для тигра – и он был укрощен.
Бен-Болт назвали его люди, и Бен-Болт появился у Мулькачи, неукротимый и непримиримый, хотя почти парализованный восьминедельным путешествием в тесной клетке, стеснявшей все его движения. Мулькачи следовало бы сразу приступить к его укрощению, но он упустил две недели, справляя свой медовый месяц. За это время Бен-Болт в просторной железной клетке с цементным полом оправился от пути и вернул мускулам былую силу и гибкость. А ненависть к двуногим, ничтожным по сравнению с ним существам, хитростью и обманом завлекшим его в клетку, только возросла.
Итак, в это утро он был готов к встрече с людьми и жаждал этой встречи. Они появились вооруженные определенным, хорошо разработанным планом действия, веревочными петлями и железными вилами. Пятеро из них закинули петли внутрь, через перекладины клетки. Тигр зарычал и бросился к извивающимся по полу веревкам, и в течение десяти минут громадный зверь, как бешеный, метался по клетке, но ему не хватало ума и терпения презренных двуногих существ. Затем ему надоели эти неодушевленные веревки, и он перестал обращать на них внимание, остановился и зарычал на стоящих вокруг клетки людей, причем одна из его задних лап попала в петлю. В следующую минуту железные вилы поддели петлю, люди стянули ее, и веревка впилась в лапу, уязвляя его гордость. Он прыгнул, зарычал и потерял голову от бешенства. Веревка обдирала ладони державших ее людей. Но прежде чем ему удалось освободиться и прежде чем он сообразил, в чем дело, новая петля обвилась вокруг одной из его передних лап. Все, что он проделывал до сих пор, было ничто по сравнению с тем, что он стал творить теперь. Но он был глуп и нетерпелив. Люди были мудры и терпеливы, и в конце концов и третья, и четвертая лапы попали в петлю; тогда стоявшие снаружи люди потянули веревки и, повалив его на бок, самым унизительным образом подтянули к стенке клетки и так же унизительно вытащили между прутьями его лапы – самое страшное его оружие после грозных клыков.
А затем ничтожное человеческое создание, Мулькачи, посмел дерзко войти в его клетку и приблизиться к нему. Бен-Болт было прыгнул на него, или, вернее, пытался прыгнуть, но его связанные, вытащенные наружу лапы не позволили ему двинуться с места. И Мулькачи опустился рядом с ним на колени – посмел опуститься рядом с ним на колени – и набросил пятую петлю ему на шею. Затем его голову подтянули к перекладинам клетки, и он так же беспомощно должен был покориться этому, как покорился, когда вытаскивали через перекладины его лапы. Затем Мулькачи положил руку на его голову, уши и даже на нос – за какой-нибудь дюйм от его страшных клыков. И Бен-Болт ничего не мог поделать – он только рычал и задыхался, когда петля слишком сильно затягивала его горло.
Весь дрожа от бешенства, а не от страха, Бен-Болт должен был стерпеть, когда ему на шее закрепили широкий кожаный ошейник с толстой веревкой. После этого Мулькачи покинул клетку, а пять петель одна за другой осторожно были сняты с его лап и шеи. Пережив это последнее унижение, он снова был свободен – внутри своей клетки. Он бешено привскочил на месте. Дыхание вернулось к нему, и он яростно взревел. Он ударил лапой по тянущейся за ним и раздражавшей его веревке, пытался разодрать стягивающий его шею ошейник, упал, покатился по земле, раздражаясь все больше и больше при каждом прикосновении веревки к телу и как бы обнаженным нервам, и истощил все свои силы за полчаса бесполезной борьбы с безжизненной вещью. Так укрощают тигров!
Обессиленный и утомленный нервным напряжением и собственною яростью, он улегся посреди клетки, махая хвостом и гневно сверкая глазами; с ошейником он примирился – он теперь по опыту знал, что не может его сбросить.
К его удивлению, если только в мыслительном процессе тигра возможно удивление, задняя дверца его клетки была кем-то открыта и оставлена открытой настежь. Он подозрительно и недоверчиво смотрел на нее. Но никто не появлялся, и казалось, никакая опасность ему оттуда не угрожала. Но его подозрение все возрастало. Он не знал, чего ждать от этих человеческих созданий, и не понимал их. Он предпочел бы остаться на месте, но с другой стороны клетки раздались выстрелы и крики, щелканье бичей, а затем между прутьями клетки были просунуты длинные железные вилы. Волоча за собой веревку, не помышляя о бегстве и рассчитывая напасть на своих мучителей, он кинулся в коридор, проходящий позади клетки. В коридоре было пусто и темно, но в конце его виднелся свет. С яростным рычанием бросился он в этом направлении, а животные в своих клетках подняли бешеный вой и визг.
