Дикий урман - Севастьянов Анатолий (читать книги полностью .txt) 📗
Изредка, с надрывным кряканьем, вылетали из тростников утки… Солнце и сверкающая рябь мешали смотреть. Шест вяз в иле. Местами полоса тростников была так широка, что приходилось забираться в нее. Подминая тростники, плот оставлял за собой дорогу. С лица Вадима капал пот… Поплескав водой в лицо, он опять брался за шест, и снова монотонно хлюпала в бревна вода.
«Пора, пожалуй, и отдохнуть, – решил Росин и направил плот в разрыв в тростниках. – Тут до самого берега чисто – легко причалить».
Росин приколол плот шестом, перешел поляну и с удовольствием улегся в тени, раскинув натруженные руки…
Но блаженство было недолгим. Появились комары. Росин поднялся и замер: на поляну выкатился медвежонок. Сам меньше собаки, а держался смело. Без опаски подбежал к плоту, понюхал и принялся лакать воду.
«Здесь можно попасть в неприятную историю. – Росин озирался по сторонам. – Появится мамаша… Тут оставаться нельзя. Этот несмышленыш может заметить и затеять игру. Тогда вовсе несдобровать».
С опаской оглядываясь, Росин побежал к плоту. Увидев человека, медвежонок перестал лакать, склонил голову набок.
«Все! Вот он, плот. Теперь наверняка отчалю… А что, если?…»
Росин схватил медвежонка за шиворот. Малыш, обиженный таким обращением, взвыл что есть мочи. Росин оттолкнул плот. На поляну выскочила медведица. От резких, сильных толчков плот оседал в воду, шест гнулся в дугу, вот-вот сломается. Но медведица плыла быстрее. Медвежонок широко расставил лапы и скулил, боясь свалиться с плота. Разъяренная медведица, прижав уши, настигала. Росин отшвырнул ногой медвежонка – пусть забирает! Но тот, вместо того чтобы плыть к маме, карабкался на плот. Мохнатая фурия рядом! Росин бросил шест – и с головой в воду! Медведица ткнула мордой медвежонка и повернула к берегу. Малыш, вовсю работая лапами, торопился за ней.
Звери выбрались на берег, отряхнулись. Медвежонок, получив для порядка затрещину, припустил с поляны. За ним вразвалку пошла мамаша.
Росин взобрался на плот и принялся стаскивать мокрую рубаху. Медведица оглянулась и, увидев его с поднятыми руками да еще с рубахой на голове, как-то по-своему поняла этот жест и злобно рявкнула. Росин чуть не упал, схватил шест и заторопился подальше от берега, поглядывая на медведицу.
Долог день перед белыми ночами. Но и его только-только хватило, чтобы до темноты вернуться к шалашу.
Федор неподвижно сидел у шалаша. Сидел прямо и прямо держал голову, но глаза были закрыты – он спал. Видимо, нашел положение, при котором притупилась боль в спине. Поза для сна, конечно, была неудобной.
– А я поджидал: в лодке приплывешь, – разочарованно сказал он.
– Нет. Весло вот нашел, а лодки в тростниках нету.
– Неужто все по озеру ее таскает?
– Не видел.
– В ту вон траву не утянула ли? Видишь, по правую руку?
– Был там. Нету.
– Вот напасть. Может, под воду уволокла? Вокруг коряги какой лесу замотала. Силы у нее хватит.
– Ты ел чего?
– Карася жевал. Давай и ты поешь. Росин махнул рукой:
– Давай лучше спать.
…Всю ночь стоял непрерывный, нудный писк комаров. Голову приходилось прятать в сено. Вокруг непроглядная мгла. Шуршали в листьях и траве мыши, лазали в рыхлой подстилке, ворошили сено под ухом.
– В рот заберутся, – ворчал Росин и стучал кулаком по подстилке.
Мыши стихали. Опять совал голову в сено. Душно, пыльно, осока царапала лицо, но зато не было комаров.
Не успел Росин как следует заснуть, крепкие пальцы сжали плечо.
– Где вата?! Ты выбросил ее?! Она была…
– Лежи, лежи, Федор, ты что? – принялся успокаивать Росин. – Какая вата? Ложись, ложись на место.
– Да очнись ты! – рассердился Федор.
– Что с тобой? Я думал, ты бредишь.
– Надо вату. Когда искал спички в твоих штанах, в заднем кармане была.
– Откуда она там?… А пожалуй, верно, есть. Как-то проявитель фильтровал. Да зачем она тебе?
– Как огонь добыть, припомнил!
Глава 8
Бесшумно летящая болотная сова резко шарахнулась в сторону. Из шалаша, поеживаясь от утреннего холода, вылез Росин и чуть свет отправился в тайгу.
Когда солнце поднялось над вершинами и лежащий на озере туман оторвался от воды, Росин вернулся с парой коротких досок, выстроганных ножом из найденных в буреломе щеп.
– Теперь все есть. Повременим, покуда роса пообсохнет, и попытаем… Давай-ка бересту помельче натеребим, чтобы как паутинки, как порох.
– Куда же еще? И так уж мелко.
– Не ленись. Не загорится – всё. Ваты только на раз.
Поднялся и растаял туман над озером… Мало-помалу подсохла роса…
Федор оторвал от ваты примерно треть и чуть поплевал на нее.
– Без этого нельзя. Надо, чтобы плотнее скаталась, – пояснил он, скатывая клочок ладонями.
Скатал, завернул в оставшуюся вату и опять осторожно скатал.
– А я, паря, лежу и вспомнил: маленьким был, мужики у нас – спичек нету, а они прикуривали… На, бери.
Росин положил сигарку из ваты между досок и принялся осторожно двигать взад-вперед верхней доской. Чем плотнее скручивалась вата, тем быстрее становились его движения.
– Чувствуешь, Федор, паленым запахло?
– Води, води руками быстрее. Хорош! Давай!
Росин отнял доску, Федор схватил скрученную вату, разорвал и подул. В середине огонек, как на кончике папиросы!
– Федор, огонь! Огонь же!
– Почто орешь? На, разжигай!
Росин припал к хворосту. Обложил вату берестой и принялся раздувать тлеющий огонек. Тончайшие нити бересты свертывались, как живые, и вдруг вспыхнули язычки пламени.
– Ура! Федор! Ура!
– Так-то, паря, так! Горит, елки-колючки!
Язычки разбежались по веткам, лизнули сухую хвою, и вот вся куча, треща и стреляя искрами, пылала большим, веселым огнем.
Росин вскочил и колесом, с ног на руки, с рук на ноги, завертелся по поляне.
– Ишь ты, полубелый, шею свернешь. Полно! – уговаривал Федор, а самого только больная нога удерживала на месте.
– Ну что, Федор, карасей будем жарить?
– Можно… Почто палку берешь? Давай в глине, так вкусней.
Росин отобрал пару самых крупных карасей, обмазал слоем глины и зарыл в пышущие жаром угли вовсю пылавшего костра.
– Как дым навернул, спасу нет, курить охота. Сверни хоть листочков каких.
Росин сделал маленькую сигарку из прошлогодних листьев. Федор затянулся и чуть не задохнулся от едкого, удушливого дыма.
– Не годится.
– Может, что-нибудь другое завернуть?
– Не, повремени покуда. Пока пекутся, чайку, паря, надо устроить.
Росин притащил с берега десяток ровных, с куриное яйцо, камней, отмыл и положил в костер на угли. Федор с трудом согнул спину, приподнялся и сел.
– Ты чего? Опять разболелась?
Федор чуть повернул больную ногу руками и снова осторожно лег.
– Почему ты не можешь попросить меня? Даже перевязываешь сам. Неужели не так сделаю?
– Полно. Сам справлюсь, почто просить. Проверь лучше, что там с рыбой.
Росин выкопал из сыпучей золы замурованных карасей, отбил глину. Чешуя отстала вместе с ней.
– Смотри, Федор! Вот это деликатес! – восторгался Росин, перекладывая на бересту дымящуюся рыбу. – Наконец-то человеческий обед. Жалко, соли нету.
– Ничего. Ханты сказывают, раньше вовсе соли не знали.
Оба принялись за карасей, и через несколько минут на бересте остались только косточки.
– Ну вот, паря, и без соли управились. Даже про чай забыли.
Росин подхватил палками камень, быстро обдул его и опустил в большую, налитую водой берестяную миску. Пустив облачко пара, вода зашумела; Росин достал из углей второй камень – и тоже в миску, за ним третий, четвертый, еще и еще, пока не закипела вода.
– Шипигу положил?
– Шиповник? Весь корешок уже там.
– Добре. От шипиги чай что цветом, что вкусом не хуже правдашнего.
– Ты знаешь, Федор, что напоминает мне этот чай? Как-то маленьким лизнул языком щелок, в котором мать белье стирать собиралась. Вот наш чай тоже вроде этого щелока.
