Наследник Робинзона - - (читать книги онлайн без txt) 📗
— Нет, признаюсь, я только что хотел спросить вас об этом.
— Все газеты Калькутты только и говорили об этой смерти, и я полагала, что вам известны все подробности… Случилось это совершенно неожиданно. Все мы постоянно охраняли полковника и принимали всевозможные предосторожности, чтобы он этого не мог заметить, так как покойный не желал этого. Тем не менее он никогда не выходил из дому без того, чтобы его верный солдат, денщик Кхаеджи, не сопровождал его тайно или явно, а ночью этот самый Кхаеджи спал у дверей его комнаты, но ничто не спасло его. Четырнадцатого июля текущего года полковник был найдет поутру мертвым в своей кровати. Он задохнулся от того, что в его комнате был поврежден провод светильного газа, и комната наполнилась им настолько, что полковник задохнулся.
— Да, это действительно странная смерть! — сказал господин Глоаген. — И что же, после осмотра оказалось, что провод был умышленно перерезан?
— Да, именно так!
— В таком случае, преступление это скорее можно приписать европейцу… Индус вряд ли додумался бы до такого способа умерщвления.
— Это полагают многие; но местные газеты, обсуждавшие этот вопрос со всех сторон, как и все мы, первыми высказали мысль, что туземцы далеко не так невежественны, как это кажется. И это, к сожалению, правда! Как бы там ни было, но только виновники преступления не были найдены, и все это печальное происшествие осталось для всех нас тайной.
Наступило молчание. Господин Глоаген погрузился в печальные размышления по поводу только что слышанного, но мистрис О'Моллой, мысли которой никогда не останавливались подолгу на одном предмете, уже продолжала.
— Полковник имел свои странности… я отнюдь не хочу этим сказать что-нибудь дурное о нем, но, во всяком случае, из него вышел бы несравненно лучший ученый, чем командир полка… У него в голове были только научные исследования, различные археологические открытия, и все, о чем он только думал и мечтал, — это какая-нибудь полуистершаяся надпись на стене поросших мхом и плесенью развалин.
— Однако, — робко протестовал против такого суждения господин Глоаген, — я не вижу ничего дурного в страсти покойного полковника к археологическим исследованиям и вполне разделяю его вкусы: что может быть более интересного и возвышенного, как отыскивать несомненные следы далекой седой древности и на основании этих положительных данных созидать камень за камнем историю человечества?!
Мистрис О'Моллой вытаращила глаза от неожиданности, услышав заявление своего собеседника, но она была не такая женщина, которую легко смутить каждым пустяком.
— Готова с вами согласиться! — сказала она. — И охотно верю, что все это очень интересно, но если человек имеет такого рода склонности и вкусы, то не следует поступать на военную службу. Какой это солдат! Пусть он будет ученый, профессор, все, что хотите, но только не полковой командир. Ведь покойный полковник вовсе не занимался своим полком и очень мало заботился о нем, счастье еще, что у него были исправные, знающие дело офицеры. Он постоянно находился в разъездах, справляясь повсюду о том, что не имело отношения к его службе… Вы не можете себе представить, до чего в нем доходила эта страсть к исследованиям… Если хотите, я приведу вам один пример…
— Сделайте одолжение! — сказал господин Глоаген.
— Ну, вы, конечно, слышали о славном походе наших войск на Кандагар во время последней нашей кампании в Афганистане, года два-три тому назад. Наш полк состоял в авангарде, и надо отдать справедливость, полковник Робинзон всегда был впереди всех. Мало того, он даже несколько спешил, в особенности же в тех случаях, когда появлялась возможность посетить какие-нибудь развалины в конце перехода. Именно так было и в тот раз, когда наши войска прибыли к стенам города. Наш полк прибыл первым, опередив все остальные войска, и должен был расположиться в ближайшей долине в ожидании, когда подойдет главный экспедиционный корпус. Весь Кандагар взялся за оружие; афганцы знали, что на этот раз дело для них будет нешуточное, потому что, как вы, надеюсь, помните, они вырезали нашу дипломатическую миссию, назначенную английским правительством к их эмиру.
Из этого ясно, что авангардный отряд мог ежеминутно очутиться в самом критическом положении в случае, если бы какие-либо непредвиденные обстоятельства задержали на некоторое время прибытие главной действующей армии. Всякий другой на месте полковника думал бы лишь о том, как быть готовым в любой момент отразить возможное нападение афганцев или, в крайнем случае, подготовить себе возможность временного отступления к центру главной армии; но наш полковник думал в это опасное время совсем о другом: его главным образом занимала с момента выступления полка надежда посетить древнюю мечеть, построенную на вершине одного из холмов близ Кандагара, знаменитую мечеть Рам-Мохум — самое древнее святилище этой страны, нечто вроде Вестминстерского аббатства. По некоторым признакам полковник полагал, что может с уверенностью сказать, что эта мечеть, прежде чем стать храмом магометан, была посвящена, если не вся, то некоторые подземные части ее, другому древнейшему культу. И вот теперь решение этого археологического вопроса всецело поглощало все его мысли… А надо вам сказать, что полк наш расположился лагерем как раз у подножия этого холма и, вероятно, неспроста, так как в глазах полковника Робинзона это была, конечно, главная цель похода… Полк расположился на ночлег, солдаты готовили ужин, часовые стояли по местам. Около двух часов ночи весь лагерь спал уже крепким сном, как вдруг с восходом раздался выстрел, за ним другой, третий… Крики: «Афганцы!.. афганцы! « раздались со всех сторон. В полку пробили тревогу, но этого нападения ожидали все, люди спали одетыми, с оружием наготове. В одно мгновение все были в сборе и на своих местах. Недоставало в полку только одного человека — то был полковник Робинзон! Где же он? Как могло случиться, что его нет здесь в такой момент? Его ищут повсюду, но напрасно! Между тем афганцы уже близко, вот они подошли и началось сражение: сперва горячей перестрелкой живого ружейного огня, затем в сражении приняло участие два крупных орудия; и вот, в этот самый момент, в ряды полка, как безумный, врывается какой-то человек и спешит прямо к фронту под неприятельские выстрелы. То был полковник.
— Господа, прошу вас извинить меня… мне очень совестно за свою оплошность, — говорил он, обращаясь к офицерам. — Это положительно непростительное с моей стороны легкомыслие… — Но бой кипел и никто не имел времени выслушивать извинения полкового командира. В конце концов афганцы были отбиты и вынуждены были отступить. Когда же все успокоилось и пришло в порядок и господа офицеры собрались к полковому командиру, — я говорю лишь о тех, которые уцелели, так как в эту ночь у нас выбыло из строя сто тридцать человек, — полковник Робинзон рассказал о том, что с ним случилось.
— Не будучи в силах дождаться того момента, когда ему будет можно осмотреть знаменитую мечеть, он отправился на вершину холма в сопровождении своего верного Кхаеджи, чтобы при свете фонаря получить первое впечатление от памятника азиатской древности в то время, когда все его люди спали мирным сном. И вот там-то, на вершине холма, его застали первые выстрелы завязавшейся перестрелки, прервавшие его археологические наблюдения…
На этом месте Флоренс и Шандо прервали рассказ госпожи О'Моллой радостным восклицанием:
— А! Вот и Кхаеджи!
— Здравствуй, Кхаеджи!.. Как поживаешь, Кхаеджи?
— Позвольте отрекомендовать вам, кузен, нашего Кхаеджи! Знаете ли вы, что это имя значит на наречии Индостана? Оно значит — близкий друг!
ГЛАВА IV. Приписка к духовной полковника Робинзона
Человек, которого приветствовали с таким радушием, был рослый индус, с бронзовым цветом лица и седыми усами, в одежде полусолдата, полутуземца зажиточного класса. Коротко остриженные волосы, посадка головы и плеч, красный мундир ясно говорили, что это бывший солдат британской армии, а между тем своеобразная форма лба, линия носа и блеск глаз, равно как и широкие белые шаровары, сандалии и широкий креповый пояс выдавали в нем уроженца берегов Бенгальского залива. И действительно, Кхаеджи был одновременно и индус, и англичанин: англичанин по отцу и индус по матери.
