Золото пустыни - Говард Роберт Ирвин (книги без сокращений TXT) 📗
Вазири оттащил безжизненное тело в сторону, и О'Доннелл, пошатываясь, поднялся на ноги. Он представлял собой ужасающее зрелище – его лицо, руки и одежда были залиты кровью, но американец, казалось, не замечал этого. Сражение на стене между тем становилось все более ожесточенным, но вот, наконец, патанцы дрогнули и начали медленно отступать к скалам.
Туркмены прочно удерживали стену, но О'Доннелл увидел брешь в их рядах и, стиснув зубы, тихо пробормотал проклятие – погибших было слишком много. Несколько патанцев тоже лежали мертвыми на стене, еще несколько – на земле внутри укрепления. Но число мертвецов за стеной было просто ужасающим.
Взглянув на эту картину, О'Доннел невольно содрогнулся от одной только мысли, как близки были к гибели. Если бы у патанцев был вожак, который разделил бы их беспорядочную массу на несколько отрядов, чтобы атаковать стену в разных местах одновременно, тогда у туркменов было бы совсем немного шансов уцелеть и выстоять. Но такого вожака не было, и судьба оказалась милостива к О'Доннеллу и его людям.
Патанцы залегли в скалах, периодически постреливая в сторону стены. Ветер доносил до О'Доннелла обрывки их ожесточенных споров и ругательств, но он уже не обращал на них никакого внимания, занявшись ранеными и пытаясь оказать им посильную помощь. Пока он был занят этим, бандиты вновь попытались ринуться в атаку, но энтузиазма у них за это время поубавилось, и первые же ружейные выстрелы с башни заставили их повернуть назад.
О'Доннелл быстро вернулся к углу стены и вновь стал изучать пакет, завернутый в промасленную бумагу, который он взял у Афзал-хана. В нем оказалось письмо – несколько листочков высококачественной бумаги, исписанных тонким изящным почерком. Письмо было не на урду, как сначала ожидал О'Доннелл, а на русском, с примечаниями на полях, сделанными другой рукой по-английски. Эти примечания поясняли суть письма, и по мере того как О'Доннелл читал их, лицо его все больше и больше мрачнело.
Как попало это письмо в руки неизвестного англичанина, написавшего свои примечания на полях, О'Доннелл не знал. Письмо предназначалось человеку по имени Сулейман-паша и красноречиво свидетельствовало о том, о чем О'Доннелл и сам догадывался, – о существовании заговора внутри заговора, зловещего кровавого заговора, скрывавшегося под маской международной политики...
Сулейман-паша был не только международным шпионом – он был предателем. Он предал людей, которым служил. Все нити этого дьявольского заговора, несомненно, вели на юг, и О'Доннелл тихо выругался, прочтя имена людей, пользовавшихся доверием правительства, которому они якобы служили. Теперь он твердо знал – это письмо ни в коем случае не должно попасть в руки Сулейман-паши. Теперь он, Кирби О'Доннелл, должен взять на себя ту работу, которую делал неизвестный англичанин, – он погиб, и его дело осталось незавершенным. Это письмо надо доставить на юг, где зловещие щупальца вероломного заговора уже подбираются совсем близко к беспечному и недальновидному правительству. О'Доннелл задумался, но, увидев приближающегося вазири, быстро сунул письмо за пазуху.
Яр-Мухаммед криво улыбался. В пылу схватки он лишился переднего зуба, а его черная борода была всклокочена и залита кровью, что придавало ему устрашающий вид.
– Слышал, как эти псы препираются друг с другом? – спросил он. – Они всегда так, только железная рука Афзал-хана сдерживала их. Теперь его бандиты откажутся подчиняться кому бы то ни было из их числа. Они боятся куруков, и у нас тоже есть причины их опасаться. Куруки будут ждать в горах за перевалом Акбара.
О'Доннелл кивнул, соглашаясь со словами Яр-Мухаммеда. Он был уверен, что горстка патанцев еще удерживает башню на перевале, но после того как погиб Афзал-хан, они в любой момент могут ее оставить. Он увидел, как с гор один за другим начали спускаться люди, и понял, что горные тропы больше не охраняются. Разведчики куруков вскоре доложат своему вождю, что путь свободен, и тогда в любой момент можно ожидать их нападения.
Солнце палило нещадно, и жара становилась невыносимой, доставляя все больше и больше страданий раненым, находившимся внутри укрепления. Со стороны скал изредка доносились разрозненные выстрелы и отзвуки продолжающейся перебранки между оставшимися без вожака патанцами. Новую атаку они уже не предпринимали, и Яр-Мухаммед с довольным видом ухмыльнулся в бороду.
По нараставшим звукам яростного спора в скалах стало ясно, что лишенная предводителя банда разбойников окончательно распалась. Патанцы спускались со скал в долину по одному или небольшими группами. Они начали грызться между собой из-за лошадей; сначала дело дошло до рукопашной, а затем и до стрельбы. Упавшая духом из-за неудачного сражения, повлекшего за собой многочисленные потери, страдающая из-за недостатка пищи и воды, терзаемая страхом перед врагами, банда патанцев лопнула, как мыльный пузырь, рассеявшись на множество мелких осколков, исчезнувших из виду в считанные мгновения. Поднявшись на стену и окинув взглядом долину, О'Доннелл увидел, что она пуста. Теперь в ней оставались только он и его люди.
Желая убедиться, что патанцы действительно ушли, О'Доннелл вывел из загона лошадь и вместе с Яр-Мухаммедом осторожно двинулся по равнине, чутко прислушиваясь ко всем звукам Следы на траве говорили о том, что бандиты направились к югу, стараясь пробираться по труднодоступным горам, чтобы избежать встречи с мстительными куруками, которые, по всей вероятности, все еще прятались среди выступов за перевалом Акбара.
О'Доннелл испытывал невольное уважение к курукам, и вот теперь он мрачно усмехнулся, подумав о странных превратностях судьбы, которая распорядилась так, что его врагами стали люди, которых он хотел бы видеть своими друзьями.
– Поезжай назад к туркменам, – обратился он к Яр-Мухаммеду. – Вели им седлать лошадей. Пусть привяжут раненых к седлам и нагрузят свободных лошадей едой и водой в кожаных мешках. Теперь у нас много лишних лошадей, оставшихся от тех, кто погиб. Скоро солнце начнет садиться, так что надо не мешкая трогаться в путь. Мы поедем по следам патанцев в темноте, потому что сейчас, когда горные тропы ими не охраняются, куруки, которые явно прячутся где-то неподалеку, могут ринуться в равнину, когда она будет освещена лунным светом. Пусть они найдут ее пустой. Может быть, мы сможем пройти через перевал, пока они еще прячутся в горах, готовясь к нападению на равнину. По крайней мере, сделаем такую попытку, а уж в остальном положимся на волю Аллаха.
Яр-Мухаммед одобрительно улыбнулся – ему всегда по душе были активные действия, а любое вынужденное томительное ожидание он переносил с трудом – и, пришпорив коня, помчался по равнине. О'Доннелл посмотрел ему вслед, зная, что в вопросах подготовки к походу на Яр-Мухаммеда можно было положиться, как на самого себя.
Американец соскочил с коня, привязал его к низкому деревцу и начал пробираться между каменистых отрогов, не упуская из виду следы, оставленные отступившими патанцами. Сумерки уже начали сгущаться, но зоркие глаза О'Доннелла по-прежнему хорошо различали следы, приведшие его к узкому ущелью, спрятавшемуся между двумя отвесными склонами. Если бы за ними сейчас были враги, то О'Доннелл оказался бы перед ними, как на ладони, но он был уверен, что здесь нападение ему не грозит. Не зная точно, что произошло на равнине, куруки, будучи крайне подозрительными и осторожными, вряд ли подошли бы к ней сейчас слишком близко, даже если люди, удерживавшие башню, покинули ее. Американца сейчас меньше всего беспокоило какое-либо нападение.
Он вытащил из-за пазухи бумажный пакет и задумчиво посмотрел на него, терзаемый сомнениями. В его руках были документы, которые во что бы то ни стало надо было доставить до ближайшей британской сторожевой заставы. Для человека, который в одиночку решится пройти по этим горам, такой поступок равнялся бы самоубийству, но вдвоем, взяв с собой запас еды и воды, еще можно было бы рискнуть.
Он мог бы взять Яр-Мухаммеда, нагрузить лошадь или две провизией и потихоньку ускользнуть от туркменов, резко свернув на юг. Пусть тогда Сулейман-паша делает с Орканом все, что хочет, – гораздо раньше, чем посол узнает о его бегстве, он и вазири будут уже далеко. Но как тогда быть с воинами, оставшимися там, за стеной, которые сейчас готовятся к походу домой и которые целиком доверили себя Али эль-Гази?
