Лал Сингх, рыцарь Востока - Говард Роберт Ирвин (чтение книг TXT) 📗

Роберт Говард

Лал Сингх, рыцарь Востока

На базаре было шумно и оживленно. Разноликая толпа, на первый взгляд казавшаяся беспорядочной и хаотичной, на самом деле уверенно двигалась вниз, к реке. В этой массе людей можно было разглядеть самые разные типы, населяющие необъятную Индию: вот группа паломников-индусов тихо, но твердо прокладывает себе путь вперед, без устали работая локтями; вот огромный джат, не обращая внимания на толпу, решительно перешагивает через любые скопления людей, которые при этом нисколько не сопротивляются, – ведь всем известно, что джаты драчливы и агрессивны, к тому же никогда не расстаются со своей любимой окованной железом дубинкой. В толпе мелькали еще акали, [1] их длинные волосы и фанатично горящие глаза сразу привлекали к себе внимание; очень заметны были также и мусульмане, которые демонстративно подбирали фалды своих одеяний, чтобы ненароком не коснуться ими индусов, – при этом презрительные усмешки не сходили с лиц правоверных. У самой реки людской поток становился бурлящим водоворотом, в центре которого, погрузившись в глубокую медитацию, неподвижно сидел факир. Ему бросали монеты и складывали к его ногам различные подношения. Кружка для сбора денег была уже полна – никто не решился бы утащить оттуда хоть монетку, за исключением разве что мусульман, но сейчас и они не сделали бы этого, потому что в Бенаресе стоял самый разгар сезона паломничества.

Вместе с толпой к реке неторопливо двигался человек, который даже при первом взгляде разительно отличался от остальных. Это был рослый худощавый сикх, с высоким лбом, выдававшим в нем личность незаурядную, с тонким прямым носом, такими же тонкими губами и резко очерченными скулами – в отличие от большинства представителей его касты, он не носил бороды. Его лицо украшали лишь небольшие усики, постриженные на европейский или американский манер.

Одетый в простую одежду, с тяжелой саблей, висевшей у него на поясе, сикх задумчиво наблюдал за толпой. Можно было только гадать, какие причины побудили его прибыть в Бенарес. Само собой разумеется, он не появился здесь как простой паломник, ведь его каста соблюдает исключительную чистоплотность и воздерживается от сомнительного ритуала смывания своих грехов в водах Ганга одновременно с несколькими тысячами человек всех каст и национальностей. Вряд ли он приехал просто из любопытства или для знакомства с достопримечательностями города, хотя отчасти это было и верно.

Но главная причина, которая привела Лала Сингха в Бенарес, конечно же, оказалась совсем другой. Как известно, индийцы не очень охотно доверяют свои деньги банкам; обычно они прячут их дома, а когда совершают паломничество, то многие берут накопленное с собой. Естественно, подобные привычки привлекают к процессии паломников множество воров, людей хитрых и проницательных, обладающих определенной смелостью и знанием человеческой природы. Именно к такого рода знатокам людской натуры и принадлежал Лал Сингх, который чуял поживу, как никто другой, ведь недаром же он был сикхом!

По той же самой причине, что и Лал Сингх, в Бенарес прибыло немалое количество мусульман и индусов низших каст – в основном профессиональных воров и мошенников, которых называли здесь тхаги. Эти господа, как правило, сколачивали шайки, начиная от трех человек. Лал Сингх предпочитал оставаться одиноким волком; у него был, пожалуй, только один сообщник – бабу, по должности государственный чиновник, а по натуре – гениальный мошенник. Они заключили между собой договор о равноправном партнерстве, в западном понимании этого слова. В данный момент бабу Марендра Мукерджи проворачивал какую-то аферу в Дели, поэтому Лал Сингх работал в Бенаресе в одиночку.

Пока что настоящего успеха не удалось достигнуть, да он особенно и не старался прилагать какие-либо усилия ради скромной награды. Это тхаги могли без зазрения совести отбирать у танцовщиц незатейливые украшения или убивать индусов из-за нескольких рупий – но не Лал Сингх. Он закинул свои сети для более крупной рыбы и мелочиться не собирался.

Поэтому, когда мимо него прошла группа людей, в которой он безошибочно распознал воровскую шайку, Лал Сингх тут же незаметно отправился следом за ними. Он знал, что у тхагов уже припрятана где-то немалая добыча, ведь они не теряли времени даром, грабя и воруя все, что попадалось под руку. Сикх следил за действиями воришек и выжидал, как тигр терпеливо ждет, наблюдая, как олень откармливается и жиреет, и только потом нападает на него. Он решил дать тхагам возможность собрать по крохам как можно больше денег, после чего броситься на шайку, как бросается птица-фрегат на ястреба, несущего в клюве только что пойманную сочную рыбу. Конечно, определенный риск тут имелся, но Лала Сингха это только притягивало и будоражило – почти так же сильно, как и мысль о деньгах.

Невидимой тенью следуя за тхагами, он напустил на себя как можно более беспечный вид, производя впечатление бесцельно бредущего куда-то человека. Шайка направлялась куда-то в центр города, нигде не задерживаясь и уверенно поворачивая в нужных местах, что говорило о хорошем знакомстве с городом. Сикх следовал за ними на достаточном расстоянии, перебегая от угла к углу, прячась за деревьями и выступами, подобно тигру, крадущемуся по джунглям за своей добычей.

Через некоторое время тхаги свернули в какой-то арочный вход, напоминавший дверь в некие сказочные владения, и пошли по спускавшейся вниз извилистой аллее, пока Лал Сингх не потерял их из виду. Прибавив шагу, он почти вбежал в маленький внутренний дворик – что было крайне неосторожно с его стороны – и тут же столкнулся с шайкой лицом к лицу! Семь мужчин и одна женщина, выстроившись полукругом, медленно приближались к сикху, смыкая вокруг него кольцо. Двор оказался наглухо отгорожен от внешнего мира высокими зданиями, и призыв о помощи вряд ли услышал бы кто-нибудь, кроме самих тхагов. Кроме того, жители Бенареса отнюдь не отличаются излишней торопливостью в реакции на подобные призывы; во всяком случае, на помощь Лал Сингх звать не стал.

Он просто прижался спиной к стене и вытащил саблю, окинув взглядом приближавшихся противников. Это были сильные, крепкого телосложения люди, вооруженные, правда, только кинжалами и дубинками.

Увидев, что сикх собирается оказать сопротивление, разбойники заколебались, вопросительно поглядывая на одного из них – высокого тхага с кастовой меткой Кали над бровью. Зловеще улыбнувшись, тот сделал шаг вперед:

– Что ты здесь делаешь, сикх?

– Я недавно в Бенаресе, – с наивным видом ответил Лал Сингх. – Ходил по улицам, заблудился – и попал в лапы к ворам!

Главарь шайки – а это был, несомненно, главарь – мрачно взглянул на Лала Сингха, остальные столпились за его спиной, тихо перешептываясь. Лал напряг слух, и до него донеслись обрывки их разговоров: "Да он просто дурак...", "Нет, он явно хитрит...", "Вишну! О чем тут говорить? Надо просто убить его...", "Нет, видишь, он сильный воин – кто-нибудь из нас обязательно погибнет...", "К тому же в Бенаресе есть и другие сикхи, может быть, он здесь не один...".

– А ну-ка тихо! – грозно рявкнул на спорящих главарь и, повернувшись к Лалу Сингху, вкрадчиво заговорил: – Друг сикх, ты несправедлив к нам, мы всего лишь мирные паломники, пришли в Бенарес очиститься от грехов...

Все это время он продолжал медленно приближаться к сикху и вдруг, как будто непроизвольно, вытащил из-за пазухи шелковый платок.

– А ну, назад, жрец Кали! – сурово предупредил его Лал Сингх. – Или, клянусь Анандой, эта сабля освободит тебя от грехов гораздо быстрее и успешнее, чем это когда-либо делали воды Ганга.

Главарь остановился и, криво ухмыляясь, принялся размышлять. Он явно находился в затруднении, так как не мог понять, что в действительности привело сикха в их логово, – а может быть, он и вправду заблудился, хотя тхаг все же сильно сомневался в этом. С другой стороны, маловероятным казалось и то, что сикх в одиночку следил за целой шайкой и вторгся в убежище воров с корыстными намерениями. Скорее всего, следовало просто убить незваного гостя, а не ломать голову над причинами, по которым он оказался здесь, но главарю что-то не особенно нравилась эта мысль. Разбойник смотрел на саблю сикха, длинную и острую как бритва, и не сомневался, что тот, кто держал ее сейчас в руках, владел своим оружием весьма искусно.