Последняя охота Серой Рыси - Робертс Чарльз (книги без регистрации .txt) 📗

III

После такого унижения лось в течение долгого времени вел себя смирно и словно застыл в своем мрачном отчаянии. Жизнь стала для него рядом оглушительных толчков и шумных перемен. Его сажали в какие-то ящики-темницы, которые вдруг поднимали страшный шум и с громом и треском мчались куда-то в пространство. Сквозь трещины ящика он видел деревья, поля и холмы, мелькавшие мимо в каком-то безумном бегстве. Потом его выводили из ящика, и люди толпою глазели на него до тех пор, пока черная грива у него на шее не начинала подниматься от злобы, похожей на прежнюю. Тогда кто-то разгонял толпу, и он снова впадал в отупение. Он не знал, что он больше ненавидел: шумящие ли ящики, или мчавшиеся мимо леса, или глазеющие толпы. Наконец он попал в какое-то шумное место, где не было деревьев, а только какие-то огромные обнаженные скалы. То красные, то серые, то желтые или коричневые, они были полны пещер, из которых целыми роями выходили люди. Эти ужасные скалы тянулись бесконечными рядами, и, миновав их, он попал наконец в обширную равнину, поросшую редкими деревьями. Там негде было уединиться, не было густых, тенистых кустов, под которыми можно было бы лечь и укрыться, но долина была зеленая, обширная и довольно тихая. Когда его освободили от пут и пустили туда, он почти обрадовался. Он поднял голову, и тень былой надменности появилась в его взгляде. Расширив ноздри, он пил вольный воздух до тех пор, пока обширные легкие его не задрожали от прилива почти утраченной жизненной силы.

Зоологический сад он назвал бы пустыней, если бы умел думать на человеческом языке. Его новое пастбище скорее подходило жителю тундры — карибу, чем кочевнику глубоких лесов, вроде него. Люди, освободив его от пут, стояли и с любопытством наблюдали за ним. В течение нескольких минут он совсем о них забыл. Потом он взглянул на них, и в крови его медленно загорелся жар. Медленно, правда, но к нему возвращалась прежняя мощь. Странно изменились его глаза, и гордый, бесстрастный блеск сверкнул в их глубине. Грива его встала дыбом.

— Пора нам уйти отсюда. Этот молодец, по-видимому, начинает припоминать, что ему следует еще свести кое-какие счеты, — спокойно сказал директор главному сторожу и его помощникам.

И они пошли обратно, поглядывая на большие ворота, которые стояли полуоткрытыми, чтобы выпустить их из сада. Как раз в тот миг, когда они подошли к воротам, в сердце пленника вновь вспыхнула былая злоба. Но теперь злоба его стала раз в семь горячее, чем раньше, от тех унижений, которым он подвергся. Он заревел так хрипло и громко, как никогда еще никто не ревел в этой загородке, и бросился на своих тюремщиков. Но они проворно скользнули в ворота и заперли их железным засовом.

И вовремя: через мгновение лось со всего размаха всем своим огромным туловищем наскочил на решетку.

Под его ударом звенело и стонало крепкое железо столбов, и часть решетки даже подалась на один дюйм. Но она отдала ему удар и изо всех сил отбросила его назад. Пораженный, сверкая глазами, смотрел он на это препятствие. Оно казалось таким слабым, но на самом деле было настолько крепким, что помешало ему свершить его месть. Тогда, дрожа от боли, он гордо отошел прочь, чтобы исследовать свои новые владения. Директор, чрезвычайно довольный, кивнул головой, смотря ему вслед.

— Эти парни из Нью-Брунсвика не наврали! — сказал он.

— Это, безусловно, редкий экземпляр, — искренно подтвердил главный сторож. — Когда у него отрастут новые рога, нужно будет, я думаю, расширить сад.

Гигант-пленник с любопытством оглядывал свое новое помещение и постепенно забыл о позоре. Уединения здесь не было, так как деревья в это время года стояли обнаженные. Не было также густых сосен или еловой чащи, куда он мог бы удалиться, чтобы незаметно осмотреть эту незнакомую местность. Но здесь было несколько грубых обломков скал, за которыми он мог укрыться. Был здесь и лед и прихотливо раскинувшийся в углублениях тонкий холодный снег, от одного прикосновения к которому он чувствовал себя как дома. Вдали он заметил ряд тех высоких четырехугольных скал, в которых жили люди. Глубоко ненавидя их, он повернулся и через небольшой пригорок и лощину между деревьями поспешил в противоположную сторону. Он наткнулся на странную преграду, состоящую из петель и похожую на гигантскую паутину. Сквозь петли он ясно мог рассмотреть местность за ней, как раз похожую на ту, о которой он мечтал, более лесистую и более привлекательную, чем та, через которую он прошел. Смело он толкнул прозрачную, как ткань, преграду, но, к изумлению его, она не отступила перед ним. Он злобно посмотрел на нее. Как глупо, что эта хрупкая вещь смеет преграждать ему путь! Он снова толкнул ее, сильнее, чем раньше, но получил такой же сильный отпор. Горячая кровь бросилась ему в голову, и он устремился на решетку изо всех своих сил. Непреодолимая, гибкая решетка в одном месте несколько подалась, но потом отскочила обратно и с такой неудержимой силой, что сбила его с ног. С громким криком он упал и несколько минут лежал в ужасе, потом встал и пристально посмотрел на нее печальным взглядом. Он получил столько странных уроков, что не в состоянии был их все сразу усвоить.

На следующее утро, когда он с наслаждением ел ивовые и тополевые ветки, которые он так любил и которые словно по волшебству появились возле загадочной решетки, он на расстоянии приблизительно ста шагов увидел несколько человек, которые открыли часть преграды. Он забыл рассердиться на то, что они вторглись в его владения, и с любопытством наблюдал за ними. Минуту спустя за ними в его помещение вошло маленькое стадо лосей, видимо, совершенно равнодушно относившееся к людям. Он не был изумлен появлением стада, так как его обоняние давно уже предсказало ему, что где-то есть лоси, но он был поражен дружеским отношением стада к людям.

В стаде было несколько самок и пара неуклюжих годовалых самцов. Наш Властитель, очень довольный, крупною иноходью пошел вперед, чтобы встретить их и взять под свое покровительство. Еще минуту спустя ему попались на глаза два красивых молодых самца, более величественными шагами следовавшие за остальными членами стада. Лось остановился, склонив свой могучий лоб, словно злобный жеребец, прижал уши назад и громко предостерегающе закричал. Прямые темные волосы на его шее медленно поднялись и встали дыбом.

Оба молодые самца с глупым изумлением смотрели на это грозное явление. Пора битв еще не наступила, поэтому они не испытывали ревности, и незнакомец не пробуждал в них ничего, кроме холодного равнодушия. Но он шел по полю с таким угрожающим видом и сам был так огромен, что они ясно поняли: надвигается буря, и мир будет нарушен. Нарушать мир и сражаться в середине зимы, когда у них не было рогов и кровь их медленно текла по жилам, было противно их обычаям.

Тем не менее они не могли допустить такого оскорбления в своей собственной крепости.

Глаза их злобно сверкнули, и, мотая головой, они двинулись вперед, навстречу дерзкому незнакомцу. Сторожа в изумлении собрались у ворот, а один из них поспешно отошел и побежал к зданию, которое находилось в стороне среди деревьев.

Когда гигантский лось, который был больше и темнее всех тех, которых они прежде видели, величественно спустился к стаду, самки отошли немного в сторону и остановились, спокойно смотря на него. Они были хорошо откормлены и в настоящее время относились совершенно равнодушно ко всему, что происходило в пределах их ограниченного мирка. Но битва есть битва, и если она должна разыграться, они не прочь были посмотреть на нее.

Оба молодые самца были у себя дома, право было на их стороне, и бодрое мужество было им присуще. Но когда на них налетел этот мрачный ураган с твердынь Старого Согамаука, они, казалось, лишились всех прав.

Стоя бок о бок, сражались они с этим напавшим на них олицетворением гибели. В минуту столкновения они стали на дыбы и с диким бешенством пустили в ход свои острые копыта. Но гигант-незнакомец не смущался такими мелочами. Как слепая стихия, он набросился на них, неотразимый, как обвал, и почти столь же гибельный. Ноги их подкосились, и, оглушенные, они упали перед ним врастяжку, как телята.