Песни черного дрозда (сборник) - Пальман Вячеслав Иванович (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Едва Хобик успел отскочить метров на восемь к приземистым, суховершинным пихтам, как снег дал трещину и мгновенно, пугающе-бесшумно исчез на протяжении добрых полусотни метров. Совершенно отвесный обрыв возник в трех шагах от Хобика; оленуха каким-то чудом удержалась на самом краю, а две ланки с малышами и один вилорогий, вышедшие дальше других, исчезли с такой же поразительной быстротой и бесшумностью, с какой рухнул вниз снег.
Из глубины долины поднялась сизая, похожая на дым, снежная завеса. Она клубилась и росла на глазах. Тогда же раздался глухой, но сильный удар, как хлопок в гигантские ладоши: это с громким выстрелом сомкнулась вакуумная пустота, образовавшаяся позади рухнувшей лавины.
Стадо дрогнуло и умчалось.
Над местом катастрофы закружили четыре грифа. Они описывали круг за кругом, понемногу снижаясь, и высматривали с высоты, нет ли поживы.
Пожива была, только глубоко под снегом.
Какие бы страшные события ни случались, олени их забывали. Где-то в сознании, конечно, откладывалось короткое, решительное «нет» всему угрожающему и столь же решительное «да» всему полезному и хорошему, но информация оставалась до поры до времени затенённой, о ней вспоминали только к подходящему случаю.
Стадо, потерявшее пятерых, все-таки не отказалось от попытки перекочевать в соседнюю долину. Старая оленуха повела в обход, но не по лесу, а выше, надеясь потом спуститься к облюбованному месту.
Хобик опасливо поглядывал по сторонам. Открытое место… Олени паслись, не отходя от согнувшегося березняка. Ночевали в лесу, перед рассветом вышли на луг, стали спускаться в долину. И вдруг стадо насторожилось. Запах человека…
Метрах в десяти выше дна долины на каменном носу скалы темнел неширокий выступ, поросший жёлтой азалией и цветущим барбарисом. Туда вела разрушенная стена, похожая на древнее сооружение с крутой каменной лестницей. Вот с этой красивой площадки как раз и потягивало страшным. Удобное место для контроля над долиной, напоминающей зеленое корыто. Редкий лес с плешинами луга просматривался очень хорошо, а прицел отсюда — лучшего и не сыщешь.
Хобик пошёл вперёд. Вызывающее бесстрашие привело его на поляну, которая сверху была видна как на ладони. Короткий ствол винтовки высунулся из-под мокрого куста на площадке. Старая оленуха потянулась за Хобиком и загородила цель. Ствол винтовки дрогнул. Видно, охотник несколько секунд размышлял — брать ли ему молодого красавца или остановиться на большой оленухе. Нанесло порыв ветра, орешник заходил из стороны в сторону, и ветка совсем закрыла оленей; напряжённый взгляд увидел только качающееся зеленое пятно. Охотник тихо выругался, а когда куст успокоился, за ним уже никого не было. Олени ушли.
Козинский выполз из-за куста, поставил у камня ружьё, лениво потянулся и зевнул. Неудача не очень смутила его. Целей патрон. Под скалой рядом со спальным мешком лежал битком набитый рюкзак. Есть чего пожевать. А олени от него не уйдут.
Браконьер спустился вниз.
3
Со дня суда прошло немало времени.
Когда огласили приговор, Козинский сразу же решил, что уйдёт. Толпа у выхода, раскрытые, словно для приглашения, ворота, растерявшийся участковый, шёпотом сказанные жене слова, прорыв через испуганно-расступившуюся толпу, прыжок в овраг, шелест листьев, затухающий шум на станичной улице — и все. Свобода.
В километре от станицы он пошёл уже спокойно. Лес — его стихия. Козинский знал, куда двинется погоня: они, конечно, решат, что преступник ударился на юг, в безлюдный заповедник. А он не пойдёт на юг. Вообще никуда не пойдёт, перележит день-другой здесь, на крутом склоне Скалистого хребта, покрытого щетиной джунглей. Отличное место! С подымающейся над головой каменной стены можно видеть дорогу и контролировать её. Через час, вот только отдохнёт, в руках у него будет винтовка, пояс с патронами, бинокль и даже пара банок консервов: оленина в собственном соку. И как это он догадался оставить стеклянные баночки вместе с ружьём в своём тайнике!
В назначенное время около старого дуба сын не показался. Ничего, подождём. Видно, за их домом наблюдают.
На третий день, убеждённый, что засады больше не существует, браконьер вылез из своей норы и благополучно добрался до условного места. Он постоял минут сорок за кустами и вдруг улыбнулся: его сынок, Петька, вставал, позевывая, в каких-нибудь двадцати метрах от него. Спал, чертяка, дожидаючись!
— А я с четырех утра туточки лежу, — сказал Петька, вытирая губы после отцовских поцелуев. — Вчера милиция уехала искать тебя в заповеднике, ну мы с матерью и решили, что теперь можно.
— Как мать?
— А ничего. Завтра сама обещала сюда.
— Вот добре. Дам указание, как жить.
— А ты?
— Когда у нас большой праздник-то? Ну, юбилей этот? Через два года? Вот тогда и приду. К амнистии. А пока подышу лесным воздухом. За меня не бойся. Летом проживу у перевалов, на зиму спущусь сюда.
Он умолк и прислушался. Винтовки из рук не выпускал. Теперь это был страшный человек, готовый на все. Но у Петьки он не вызывал страха. Парень считал отца храбрым и смелым, вот и все. Подумаешь, оленя убил!
— Ты рюкзак приготовь и заранее снеси в кусты, — сказал отец. — Вот список, что надо положить. Спальный мешок, тот, что полегче. И бритву не забудь, слышишь?
Беглец прожил неделю вблизи станицы; жена приходила к нему дважды, и только когда добрые соседи шепнули, что за ней наблюдают, отсоветовала мужу сидеть тут. Мало ли кто может наткнуться.
Козинский, уже с полной выкладкой, ушёл на запад, понемногу склоняясь к перевалам.
Стрелять воздерживался. Вот только этим утром, когда захотел свежанины… И то неудачно.
Скалу, выдвинутую поперёк долины, он облюбовал из-за хорошего обзора. Внизу, где густо стоял шиповник, Козинский устроил логово, положил спальный мешок, рюкзак, раз в день жёг костёр из мелкой щепки, чтобы дыму поменьше. Родничок нашёлся рядом. День проводил в лесу, часами лежал на верхней площадке. Скучновато, но не скучнее, чем в Сибири.
Когда олени скрылись и охота сорвалась, Козинский ещё раз осмотрел долину в бинокль. Тихо. Час обеденный. Сейчас костерок и… что на сегодня? Рюкзак пока полон. Вяленое мясо, крупа, даже лук. Фляга со спиртом до сих пор не расчата.
Моросил дождь. Брезентовый плащ с капюшоном потемнел. День не для прогулок. Поесть — и спать.
Ещё раз осмотревшись, Козинский раздвинул мокрые колючие кусты, прошёл сквозь них, подняв ружьё, чтобы не замочить, и когда, пригнувшись, достиг своего логова, то мгновенно вскинул винтовку на руку. Сжавшись, повёл стволом вокруг, ежесекундно ожидая откуда-нибудь страшного: «Руки вверх!» Минута. Другая. Утерев вспотевший лоб, Козинский ещё раз обвёл взглядом своё убежище. Спальный мешок на месте. Белая бритва, мыло и полотенце лежат на выступе камня. Все, как оставил.
Но рюкзака нет.
Козинский нагнулся, потом опустился на колени, изучая землю. Неясные следы на мелкобитой щебёнке. Свежий пролом через кусты: вот здесь вор вышел, рюкзак он тянул волоком. И наконец, чёткий след на глине, след, очень похожий на босую ногу человека.
Медвежий след!
Обозлённый как сто чертей, браконьер пошёл по этому следу через лес и шёл бы, наверное, до самого вечера, но вор ушёл в такие джунгли, куда только ползком лезть.
Козинский обошёл переплетённые лианой джунгли, кружил по лесу добрых два часа; след потерял окончательно и тогда, с сердцем выругавшись, пошёл назад, решая по пути, что делать: идти ли теперь к Саховке за пополнением или оставаться на подножном корму.
Странный медведь! Как он не испугался человека? Ещё не было случая в горах, чтобы медведь обокрал охотника. Ладно там туриста или лесоруба. Это случалось. Но человека с ружьём!
Браконьер ещё раз вспомнил об оленях.
Вот когда пригодилось бы мясо!
4
Лобику в этот день не везло, он бродил по лесу голодный, а тут ещё дождь. Пока раздумывал, куда податься, дождь усилился, небо стало греметь. Медвежонок нашёл сухую яму, свернулся в ней и уснул.
