Год собаки - Кац Джон (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
Я с воплем бросился к задней двери. Довольно глупо с моей стороны: ругать пса имеет смысл, только когда ловишь его на месте преступления — несколько минут спустя он уже не понимает, за что на него сердятся. Но мне казалось, что этот пес поймет! Девон встретил мой гнев вызывающим взглядом. На морде у него ясно читалось: «Оставил меня одного — что ж, пеняй на себя!»
Девон жаждал любви, но одновременно стремился к независимости. Никакие испытания не убили в нем гордость и стремление к свободе.
Мне вспомнилось описание бордер-колли, приведенное в книге Джанет Ларсон: «Со знакомыми он благороден, с незнакомыми свиреп и не позволяет подкупить себя ласками… Днем его черная шкура наводит страх на воров, ночью — позволяет ему сливаться с окружающей тьмой и делает его невидимым для волков и скотокрадов». Неужто я всерьез надеялся, что такую собаку удержит какой-то штакетник?
Все современные бордер-колли, по словам Ларсон, ведут свое происхождение от двух псов. Один из них — Старина Хемп, знаменитый чемпион конца XIX века. Он начал побеждать на состязаниях пастушьих собак в годовалом возрасте и оставался чемпионом до конца жизни — случай среди собак неслыханный. Старина Хемп умел обращаться с овцами, но с людьми был суров и неласков: в его повадках ярко проявлялись исконные черты шотландских овчарок — резкий, угрюмый нрав и неприязнь к чужакам.
Второй предок нынешних овчарок, Старина Кэп, выращенный в 1900-х годах заводчиком по имени Джеймс Скотт, отличался более мягким нравом. Ему-то и обязаны улучшением темперамента современные овчарки, по крайней мере некоторые из этой породы.
«Гены этих двух собак, — заключает Ларсон, — несут в себе все ныне живущие бордер-колли».
Интересно, как отреагировал бы Старина Хемп, если бы не очень молодой грузный человек с совочком в руках приказал ему оставаться во дворе? Всякий раз, глядя на Девона, я задумывался о его знаменитых предках. А что сделал бы Старина Кэп?
Я, разумеется, прибил болтавшуюся штакетину. На следующий день Девон обнаружил еще одну: а потом еще, и еще, и еще. Я прибивал их на глазах у Девона, приговаривая строго и внушительно: «Нельзя убегать со двора! Нельзя!»
Девон смотрел на меня с явной иронией. В тот же день, вернувшись с прогулки с Джулиусом и Стенли, я обнаружил его на лужайке перед парадным крыльцом. Этот прохвост научился открывать дверь веранды!
Я понял не сразу, что у нас с Девоном возник серьезный личный конфликт, состязание воль и самообладаний, — конфликт тем более драматический, что лишь один из участников понимал, как он может затянуться и к каким последствиям способен привести. Устав расшатывать забор, Девон перешел к подкопам. Выяснилось, что он способен проделать подземный лаз буквально за несколько секунд.
Я снова попробовал запирать его в доме, но всякий раз, возвращаясь домой, находил все новые признаки неуважения к моему авторитету: открытые шкафы, собранную в кучу обувь, батон хлеба на кровати. Девон не делал пакостей, не портил вещи — просто давал понять: он не станет мириться с тем, что его оставляют одного.
Несколько раз Девон перепрыгивал через забор — просто чтобы дать мне понять, что он на это способен. Я так и не узнал бы, как он оказался на тротуаре, если бы мне не рассказал сосед.
Наконец я понял: запирать Девона во дворе бессмысленно. Так или иначе он всегда оттуда выберется. Единственный способ его остановить — сделать так, чтобы ему не хотелось удирать.
Он был решителен и бесстрашен, как генерал Роберт Ли. Даже Ли сдался, увидев перед собой огромную армию. Но я на армию совсем не похож — покорится ли мне Девон?
Прогулку с Джулиусом и Стенли можно изобразить в виде двух прямых линий. Схема прогулки с Девоном напоминает диаграмму сложного футбольного матча — сплошные безумные круги и стрелки, указывающие во все стороны. Пройдя несколько метров спокойно, Девон вдруг начинал носиться вокруг меня или рваться в сторону.
Любопытство побуждало его сворачивать на каждую встречную дорогу и тропинку, обшаривать каждый куст — быть может, он надеялся найти там заблудившуюся овцу? Он никогда не шел со мной рядом — всегда убегал вперед и возвращался. Скоро я понял, что он меня «пасет», не выпуская из виду. Никогда он не убегал слишком далеко, но и никогда не останавливался.
Прежде чем начинать воспитание, мне нужно было установить с ним эмоциональную связь. Для этого я решил использовать щетку. Однажды утром мы с Девоном отправились в ближайший парк. Нашли скамейку в уединенном уголке, вдали от других собак, детей, машин, грузовиков, — словом, там, где ничто не отвлекало нас друг от друга.
Я предложил Девону пару печений: он обнюхал и отказался. Тогда я сел и, достав из кармана щетку с металлическими зубьями, принялся неторопливо и нежно расчесывать ему шерсть. Наклонившись к нему, я чесал ему спину, лопатки, бока, ляжки, грудь. Девон, прикрыв глаза, медленно вилял хвостом: впервые я видел его спокойным и умиротворенным. Моя забота пришлась ему по душе.
Как ни удивительно, этот комок нервов и неукротимой энергии на поверку оказался нежнейшим существом. Скоро он начал после расчесывания класть лапы мне на плечи, как будто обнимая — и я обнимал его в ответ.
— Все хорошо, мальчик, — повторял я снова и снова. — Теперь все будет хорошо.
Скоро при словах «Девон, пойдем причешемся» он уже вскакивал и бежал к задней двери, прекрасно понимая, куда мы идем.
Я заметил, что по дороге в парк он не носится кругами, не гоняется за машинами и не рвется с поводка. Он степенно вышагивал со мной рядом, очень довольный собой и, быть может, тем, какого простофилю заполучил себе в хозяева.
В такие минуты мы ощущали первые признаки привязанности друг к другу. Я видел, что нужен Девону, и готов был на все, чтобы сделать его счастливым.
Конечно, мы не могли сидеть в парке целыми днями, так что скоро я перешел к следующей стадии своего предприятия — начал громко и преувеличенно хвалить Девона буквально за все. Прошел ли он десять метров по прямой, съел ли ужин из своей миски, не залезая в миски лабрадоров, подошел ли на зов или просто немного посидел спокойно — я демонстративно повторял, словно мантру: «Молодец, Девон, молодец, ты хороший пес!»
Пара дней постоянного поощрения — и Девона было не узнать. Он расправил плечи, уши встали торчком. Черная шкура благодаря постоянному расчесыванию приобрела блеск. В глазах начали мелькать смешливые искорки. Не без удивления я обнаружил, что Девон в самом деле очень красивый пес. Когда мы с ним выходили на прогулку, прохожие любовались им не меньше, чем моими лабрадорами.
Девон никогда не знал того, что Джулиус и Стенли получали с рождения — внимания, одобрения и дружбы. Я понимал, что, прежде чем навязывать ему свою волю, я должен был завоевать его доверие.
Мало на свете вещей, ненавистных бордер-колли более, чем вынужденное безделье. Им необходимо бегать, видеть что-то новое, пробовать на вкус все, что попадет в зубы, рыть норы, присматривать за тем, кто приходит и кто уходит. У них есть интеллект, который нужно чем-то занимать. Если вокруг не происходит ничего интересного, они начинают скучать и изобретают себе неприемлемые, а порой и опасные развлечения. Девон практически мгновенно осваивал любую дверь (в том числе и двери шкафов), а на рытье ямы размером с бомбовую воронку у него уходило лишь несколько минут. Я понимал: если не найти ему занятие по душе, он превратится в опасного невротика.
Кроме того, от Старины Хемпа Девон унаследовал ярко выраженные охотничьи и пастушеские инстинкты. На прогулке, стоило грузовику или шумному автомобилю проехать мимо нас, Девон кидался за ним, едва не вырывая у меня из руки поводок. Чем больше была машина, чем сильнее шум, тем неотразимее соблазн. Особенно действовало на Девона обаяние мусоровоза.
Идеально было бы тренировать его на прогулках, одновременно развивая в нем уверенность в себе. Но кого и как пасти в тихом пригороде в Нью-Джерси? Нельзя же позволять Девону гоняться за всем, что ему захочется догнать!
