Мои друзья - Рябинин Борис Степанович (книга бесплатный формат txt) 📗
Джери я сумел вырастить сильным и крепким. Внимательный, заботливый уход, хорошее питание и частые прогулки побороли эти ранние недуги. Но хронический катар желудка все же остался, и вот он-то теперь и давал знать о себе. По этой причине теперь мой бедный друг лишался самого большого удовольствия – костей. А я должен был отныне внимательно следить за его пищеварением.
Снукки же провела первые месяцы жизни в питомнике, где собак кормили хорошо, да еще под наблюдением такого опытного специалиста и истинного друга животных, каким был Алексей Викторович. И Снукки обладала превосходным крепким желудком.
Вообще Снукки, на редкость крепкая здоровьем (вот что значили правильное воспитание и уход, которыми она пользовалась со дня рождения, в самый важный период – период формирования организма!). За всю жизнь Снукки ни разу не болела ничем, кроме постоянных – свойственных, как я уже сказал, всем эрделям – раздражений кожи, зуда, иногда переходивших в самую обычную чесотку. Только под старость ее поразил неизлечимый недуг, который и унес нашу любимицу.
По дороге из поликлиники мы зашли в аптеку за лекарством.
– Глюкоза, – прочитал аптекарь рецепт и удивился. – Собаке?! Что, она у вас худосочием страдает? – и с любопытством посмотрел на необыкновенного клиента.
Ежедневно Джери принимал по три ложки прозрачной бесцветной микстуры – натурального виноградного сока.
Дог послушно садился у стола, я раскрывал ему левой рукой пасть (он забавно таращил глаза), а правой вливал в нее ложку лекарства. Джери, чавкая, проглатывал его, вылизывал ложку и получал в качестве вознаграждения лакомство. Лакомство я обязательно давал ему.
Снукки непременно была тут же. Виляла коротеньким хвостиком, умильно заглядывала мне в лицо, как бы тоже выпрашивая лекарства. Приходилось и ей давать «за компанию» маленький кусочек лакомства.
Однако Леонид Иванович поторопился, заявив в отношении Снукки, что пошло на поправку. После некоторого улучшения наступила как бы остановка, выздоровление затягивалось, заболевание приобретало упорный характер. Снукки сделалась мрачной, нервной, у нее постоянно дрожали лапы. Смотреть на это было просто невыносимо. И однажды, глядя, как она раздирает себя, я, не видя другого выхода, решил замотать ее полотенцем: все-таки хоть не будет бередить ранки.
Узнав об этом, Леонид Иванович рассердился и предложил мне немедля убрать это, как он выразился, украшение.
– Но она же опять будет драть себя! – заспорил я.
– Наденьте намордник, – возразил доктор.
– Да у меня его даже в обиходе никогда не было. Собаки очень дисциплинированные.
– И все-таки намордник нужно иметь. Всегда может пригодиться, как, например, в данном случае. Наденьте, наденьте. Купите и наденьте. Вам что, жалко денег?
– Собаку жалко! – сказал я.
Конечно, он был прав: достаточно было вспомнить, как я лечил рану Джери. А у Снукки на спине теперь была та же рана.
– Вы что, не понимаете? – стыдил меня Леонид Иванович. – Такой собаковод, и… вздумали кутать! Наоборот, коже нужен свежий воздух, тогда будет лучше обмен!
Леонид Иванович прописал Снукки «горное солнце» – кварц. Стал водить Снукки на кварц, ради «проминажа» беря и Джери. У нас уж так повелось: куда один – туда и все.
Леонид Иванович любил все делать сам, вникая во всякую мелочь, находя для этого и время и желание, и его белая шапочка постоянно мелькала то в приемном покое, то в процедурных кабинетах, то в операционной. Так было и в описываемом случае. Назначив кварц, Леонид Иванович пошел туда и сам. В кабинете электролечения он, не дожидаясь, пока это сделают другие, включил штепсель.
Под рефлектором вспыхнуло голубое зигзагообразное пламя. Оно слепило глаза, хотя от него не стало светлее в комнате. Вот оно, «горное солнце», покрывающее бронзовым загаром лица альпинистов! Сестра повесила на стенку песочные часы. Десять минут лампа разогревалась. Тем временем Леонид Иванович подал мне две пары темных очков: одну, с длинными завязками, для Снукки, другую, с короткими, для меня. Снукки заупрямилась, когда я стал надевать на нее очки, но потом, повинуясь мне, покорилась необходимости. Под лампой Снукки стояла смирно, лишь слегка дергая кожей на спине.
Ультрафиолетовые лучи, даваемые лампой, едва тепленькие, но, однако, ими легко можно обжечься, объяснил мне Леонид Иванович, с которым мы теперь беседовали запросто, как приятели. Очень важно правильно определить продолжительность экспозиции (опять как в фотографии!): мало дашь – не будет толку, много – сожжешь. В этом отношении лечить животных особенно трудно: масть, длина и густота шерсти – все имеет значение.
Леонид Иванович оказался не только хорошим, заботливым врачом, но и очень общительным человеком. Через него я узнал многое, о чем прежде не имел ни малейшего понятия. «Что бы вы думали, что это?» – спросил он меня как-то, подведя к плоскому ящику, стоявшему на окошке. Ящик был покрыт ровными зелеными всходами. «Проращенный овес! – объяснил он. – Витаминное лечение! Десять квадратных сантиметров такого лекарства могут заменить добрую порцию витаминов и оказать самое чудодейственное влияние на организм!»
Был он человек увлекающийся и очень любил свою профессию. Потому и все разговоры с ним на медицинские темы были интересны и увлекательны. Теперь мне стало известно, что в хороших хозяйствах облучают корма для цыплят, в питомниках практикуют облучение щенков. Это предупреждает рахит. Можно облучить стоялый рыбий жир, и он словно обновится, вновь приобретет целебные свойства.
Леонид Иванович показал мне лампу Баха, с помощью которой можно облучить большую площадь. Ее применяли здесь для лечения крупных животных: коров, лошадей, свиней.
Ну, а как же наша больная, Снукки? Как помог ей кварц?
Не сразу, пришлось ей дать десять сеансов, но и после этого еще нельзя было сказать, достигнут ли желаемый результат.
Авитаминоз лечить очень трудно; а у Снукки он был особенно упорным.
– Каков характер, такова и болезнь! – шутил Леонид Иванович.
Выполняя наказ Леонида Ивановича, я много гулял со Снукки, заставлял ее больше бегать, прыгать. Это был, как мне объяснил доктор, тоже «лечебный фактор».
