Под тропиком Козерога - Рабен Н. (читать книги онлайн регистрации txt) 📗
— Не забудь советов Йорки, — напутствовал меня Боб. — Если они кинутся, падай ничком и замри.
Я был метрах в ста пятидесяти от стада, когда буйволы обратили на меня внимание и подняли головы. Я продолжал медленно идти вперед. Теперь уже все животные уставились на меня. Вид, правда, у них был довольно миролюбивый, никаких признаков агрессивности. Чарльз предупреждал, что с расстояния в сто метров кадры будут «плыть» от дрожания перегретого воздуха. Значит, надо подойти ближе.
Я находился уже метрах в пятидесяти, когда самый крупный буйвол сделал несколько шагов в мою сторону, вскинул голову и замотал рогами. Я встал как вкопанный, не отрывая глаз от него и пытаясь прикинуть, далеко ли машина. В голове заработал счетчик: я подсчитывал, за сколько времени смогу домчаться до машины и удастся ли буйволу догнать меня. Задача оказалась слишком сложной, цифры путались в голове — сказывалась обстановка. Я все больше терял уверенность. «Метод Йорки» казался мне не столь уж надежным.
Здоровенный буйвол сделал еще несколько угрожающих шагов и снова замотал рогами. Ясно, что отсюда они не дадут нам снимать, я подошел слишком близко. Оставалось лишь бесславно ретироваться. Кстати, никто не гарантировал мне успешного завершения этого маневра. Я решил предвосхитить нападение и взять зверя «на пушку». Подпрыгнув, я замахал руками и заорал. Буйвол отступил, развернулся и затрусил прочь. Осмелев, я побежал за ним, вопя во все горло, чтобы закрепить победу. Все стадо галопом помчалось в буш, поднимая облака пыли. Я остановился, глубоко вздохнул и повернулся к машине, готовясь принести Чарльзу извинения за то, что своей выходкой сорвал съемку. К моему удивлению, Чарльз был вовсе не у машины, а шагах в двадцати от меня. Оказывается, все это время он шел следом и снимал.
«Лендровер» мы вытаскивали часа два. Колеса увязли так, что задняя ось очутилась на земле, а рессоры провалились в грязь. Забравшись под машину, мы, лежа на животе, отбрасывали жижу руками. Потом отправились к зарослям, маячившим в полумиле от роковой впадины, нарвали веток молодых деревцев, чтобы подкладывать их под колеса. Боб завел мотор. Мы с Чарльзом навалились на шесты, действуя ими как рычагами. Колеса бешено вращались на месте. В нос ударял запах горячей резины. Наконец колеса, забросав нас с ног до головы грязью, прижались к веткам. Героическими усилиями машину удалось вытолкать из ямы. Можно было ехать дальше.
Мы взяли курс на Обири, где, по словам Алана, были потрясающие рисунки. Скала состояла из множества горизонтальных слоев. На ее западной стороне, на высоте около пятнадцати метров, выдавался вперед массивный выступ.
Заднюю стенку естественного открытого зала покрывал изумительный фриз с изображением красных баррамунди длиной полтора метра каждая. Баррамунди были нарисованы в знакомом нам по Нурланджи «рентгеновском» стиле: позвоночник, хвостовые плавники, доли печени, спинные мышцы, пищевод и кишечник. Среди этих благородных рыб были изображены змеиношейные черепахи, кенгуру, гоаны, эму и просто геометрические фигуры.
Фриз превышал пятнадцать метров в длину и поднимался на два метра в высоту, причем краску накладывали так густо и столько раз, что из-под более поздних росписей вылезали головы и хвосты предыдущих. Мы облазили все уголки пещеры, с восторгом разглядывая рисунки, показывая друг другу каждую деталь, неожиданный вариант или особенно интересное решение.
Время уже было позднее, чтобы начинать съемки, — через час совсем стемнеет, и мы поспешили поставить палатки. Несмотря на то что воды поблизости не оказалось, мы решили заночевать возле пещеры.
Место выглядело идиллически: сзади возвышалась огромная скала, впереди по одну сторону расстилалась бескрайняя равнина, а по другую — буш. Помимо отсутствия воды стоянка имела еще один недостаток — немыслимое количество мух. Черные кишащие рои садились на лоб, руки, губы, глаза. И хотя существа они безвредные, ощущение от роя мух на теле препротивное; кажется, что тебя беспрерывно кусают. Я приготовил омлет, мы сели ужинать у костра, но назойливые мухи липли к тарелкам и пище, как смола; отмахнуться от них не было никакой возможности. Чтобы не глотать дюжину мух с каждым куском омлета, приходилось, поднося его к губам, долго-долго дуть и быстро запихивать в рот, пока на него не уселась новая дюжина проклятых насекомых.
Мы разложили походные кровати, пристроили над ними москитные сетки и блаженно улеглись, надеясь, что хоть тут мухи нас не достанут. Я немного почитал при свете фонарика. Луч освещал лишь москитную сетку, весь остальной мир тонул в непроглядной тьме. У меня было ощущение, что я лежу в маленькой белой келье. Когда я выключил фонарик, белые стены исчезли и надо мной открылся во всем своем великолепии Млечный Путь. На фоне звездного неба угадывался силуэт Обири. Земля отдавала накопленный за день жар, ночь не принесла даже намека на прохладу. Спальные мешки за ненадобностью мы положили под матрасы.
Где-то после полуночи я проснулся. Тьма была полна звуков и шорохов. Время от времени раздавались пронзительные вскрики. Должно быть, какая-то птица, решил я, но спросонья не мог узнать ее голоса. Потом послышалось царапанье в том месте, где лежала провизия. Кто-то, скорее всего крыса, проверял наши запасы. Внезапно очень громко зашелестели листья панданусов, после чего раздался тяжелый шлепок.
— Послушай, — это был Боб, — что там за шум?
— Все в порядке, это крыланы, — успокаивающе прошептал я.
Почему я говорил шепотом, ума не приложу.
— Громковато для крыланов, тебе не кажется?
Что-то опять зашуршало и шмякнулось.
— Интересно, что это падает? — не унимался Боб.
— Плоды из клюва. Спи.
Сказать по правде, у меня тоже закралось сомнение. А что, если вовсе не крыланы возятся среди панданусов шагах в пятнадцати от лагеря? Кто же в таком случае? Я понял, что не засну, пока не узнаю. Пришлось вылезти из-под москитной сетки. Голый, я побрел босиком к панданусам, освещая путь фонариком. Приблизившись, я услышал громкое сопение, треск ветвей, и из рощицы в темноту метнулась огромная тень. Это был буйвол.
На следующее утро мы поехали вдоль скал искать рисунки. Среди хаотического нагромождения обломков поначалу было трудно определить направление поисков. Но вскоре мы научились находить места, которые аборигены облюбовывали для работы: выступы, защищенные от дождя уголки скал, пещеры, основания, необычной конфигурации своды или монолиты. На них, как правило, можно было увидеть росписи. Но самым верным признаком служили круглые ямки на поверхности плиты или гладкого камня. В них художники готовили краски, растирая булыжником охру. На то, чтобы выдолбить эти углубления в твердом кварците, требовались годы, поэтому художники выбирали место не наобум.
По пути мы мельком видели черных скальных валлаби — миниатюрных кенгуру размером с терьера. При виде нас они уносились прочь, с удивительной проворностью прыгая по камням.
Начавшийся в Обирн маршрут увел нас далеко от лагеря, но самой интересной и законченной в художественном отношении картиной оказалась роспись в углублении невысокой скалы, напротив входа в главную пещеру. На ней была изображена группа охотников. Каждый был вооружен одним или несколькими копьями. Некоторые кроме копьев несли приспособления для их метания и веера из гусиных перьев, через плечо у них были перекинуты корзинки, а на шее висели сетки. Каждый охотник имел индивидуальные черты; их позы, оружие и снаряжение тоже не повторялись. Стиль рисунка резко отличался от анатомической манеры изображения рыб баррамунди — никаких лишних деталей, одни белые контуры на красноватой поверхности скалы. Причем, если рыбы располагались на стене беспорядочно, налезая друг на друга, то здесь фигуры составляли скомпонованную композицию прямоугольной формы. Кроме того, изображения рыб и других животных были статичными и монументальными, а фигуры охотников выглядели совершенно живыми, схваченными на бегу. В целом возникало ощущение захватывающей охотничьей погони.
