Записки охотника Восточной Сибири - Черкасов Александр Александрович (книги бесплатно .TXT) 📗
Дикие кошки питаются преимущественно живностью, а падаль, или упадь, как здесь говорят, едят только в случае крайности; они вполне хищные животные, ибо растительной пищи вовсе не едят. Мелким птичкам, тетеревам, куропаткам, рябчикам и глухарям они наносят страшный вред, пожирая не только молодых птенцов и ловя маток, но и таская их яйца. Полевых мышей они потребляют во множестве, особенно степные кошки; ловят даже зайцев, старых и молодых, и пожирают анжиган как у диких козуль, так и у кабарог. Большим зверям, например козулям, сильные коты прыгают на спину и, как рыси, грызут затылок. После неудачного прыжка кошка более не преследует животных, а отыскивает новую добычу; она настолько велика и сильна, что без особого затруднения справляется с большими дикими козлами. На промысел дикие кошки выходят преимущественно ночью, а днем прячутся, хотя лесные кошки в местах уединенных любят сидеть и днем, притаившись на деревьях, откуда, высмотрев добычу, вдруг на нее бросаются с неимоверною быстротою. Одним словом, дикая кошка для мелких птичек и лесной дичи есть такой же бич, как лесная куница, а в ловле и пожирании мышей не уступит ловкости и аппетиту любой лисице. Некоторые промышленники утверждают, что им случалось добывать степных диких кошек, в которых они находили до 10 и более проглоченных мышей.
Мех диких кошек прочен и тепел, но по своей пестроте и малочисленности кошек малоупотребителен, а потому и цена на эти меха низкая, так что из первых рук шкуру дикой кошки можно купить за 50 и 60 коп. сер. Здесь меха диких кошек мало идут в продажу и потому не играют важной роли в торговле. Частью эта пушнина отправляется в Кяхту и там обменивается китайцам на их произведения, как-то: чай, канфы, полушелковицы, шелк и проч. На месте меха эти употребляются жителями края, преимущественно туземцами, на теплые шапки и воротники. Маньчжуры, да и вообще племена, живущие на границе с российскими владениями в пределах Китая, любят пестрые меха; русские промышленники хорошо это знают и при случае сбывают им шкурки диких кошек и рысей за дорогую цену, так что шкурка дикой кошки нередко уходит за 3 рубля серебром. Мясо диких кошек в пищу не употребляется даже и здешними инородцами.
В Забайкалье за дикими кошками особого промысла нет по их редкости и малому значению в торговле. В южной его половине их добывают случайно в различные поставушки, устроенные для ловли других зверей. Чаще всего они попадают в козьи огородные пасти (смотри статью «Козуля»), реже на козьи, волчьи, лисьи и каборожьи луки, особых же ловушек собственно для диких кошек здесь почти не приготовляют. Разве, найдя их гнездо, некоторые делают около самого лаза или на тропе, по которой зверь обыкновенно ходит, какие-нибудь ловушки, как-то: ставят капканы, рубят пасти, но кошки в них мало попадают, они хитры и недоверчивы, а промышленники, быть может, не мастера этого дела.
Само собою разумеется, что сибирский промышленник, случайно встретившись с дикой кошкой, никогда не пропустит удобного случая убить ее из винтовки, а найдя свежий ее след, пустить на него собак, отыскать кошку, загнать ее на дерево и убить или затравить собаками. В тех местах, где они водятся в изобилии, охотники подманивают их, как лисиц, на писк, сходный с писком мышей, и бьют их из ружей, потому что дикие кошки, заслыша его, тотчас являются к охотнику, но, заметя ошибку, мгновенно убегают, почему стрелку нужно быть наготове и при первом удобном случае стрелять нимало не медля; в противном случае, испугав кошку, трудно отыскать ее вторично. Словом, охота на диких кошек чрезвычайно сходна с охотою на рысей.
Мне никогда не случалось стрелять по дикой кошке, вероятно, потому только, что я мало жил в тех местах, где они водятся, но убитых и задавленных собаками я видел много.
Однажды в окрестностях А-го серебряного рудника раннею осенью ходил я за рябчиками; перемерил уже много крутых и лесистых гор, перешел несколько узких логов с шумящими горными речками, хотел уже отправиться домой, потому что устал как собака, как говорится, ибо я с самого раннего утра таскал на себе ягдташ, набитый рябчиками и сухой закуской. Взойдя на небольшую горку, к которой с левой руки прилегал небольшой скалистый утес, сел отдохнуть, закурил походную свою трубку и стал поглядывать своего товарища, который, по моему расчету, должен был быть недалеко от этого места. Прошло с полчаса; я отдохнул, но досадовал, что не идет мой товарищ, потому что стало уже смеркаться; я встал, раскрыл уже рот и только хотел погромче подать ему голос, как вдруг саженях в 30 от меня я увидел дикую кошку, тихо пробирающуюся к утесу с какой-то ношей во рту. Я едва удержался, схватил ружье и хотел в нее выстрелить, но собака моя, тоже заметив ее, не дождалась выстрела и бросилась к ней; кошка, услыхав шум, мгновенно скрылась в чаще…
12. ХОРЕК
Хищный зверек, которого здесь сибиряки называют хорьком, в строгом смысле слова не есть хорек по научному определению и не может быть представителем многочисленного рода хорьков. Словом, здешний хорек мало похож на того зверька, которого натуралисты называют хорем (М. putorius); здешний хорек есть лишь вид хорьков, водится только в Сибири и известен в науке под названием колонка или красика (М. sibirica). Собственно же хорек, или хорь, водящийся в здешнем крае, носит в Забайкалье другое название, русское и туземное; именно он здесь известен как хорек-черногруд или просто черногруд, а по-туземному — курна.
Я, как принадлежащий к числу здешних охотников, как марающий заметки страстного охотника Восточной Сибири и как человек совершенно осибирячившийся, который уже говорит, пишет и проч. по-сибирски, отступлю от научных названий и описываемых зверей перекрещу по-сибирски. Сначала я займусь замечаниями о здешнем хорьке, или колонке, а потом поговорю и о хорьке-черногруде, или курне, в отдельной статье.
В Забайкалье хорьков различают два рода; различие это основывается только на величине зверька; именно большие называются хорьками, а меньший род — солонгоями {22}. Из них первые, то есть настоящие колонки, более известны, чем последние, потому что первые имеют довольно большое значение в торговле, а вторые — никакого.
Здешний настоящий хорек (колонок) несколько меньше обыкновенного европейского хоря, отличается от него образом жизни, отчасти нравом, видом или фигурою и цветом шерсти. Наш хорек несколько больше белки и подходит величиною к среднему соболю; он имеет фигуру горностая — длинное тонкое тело на коротких ногах, снабженных весьма острыми короткими когтями. Маленькая округленная его головка оканчивается довольно острою мордочкою с весьма острыми, крепкими зубами и длинными черными усами; уши маленькие, стоячие; хвост длинный, пушистый. Маленькие черные его глазки чрезвычайно живы и при первом взгляде на животное напоминают о его кровожадности. Шерсть на здешнем хорьке желтоватая, с красноватым оттенком, довольно пушистая и мягкая, но коротенькая, с лоснящейся остью. Шкурки хорьков прескверно пахнут, и, когда их снимают с пойманных зверьков, от них отделяется несносный удушливый запах (просто — вонь), вероятно хорошо известный охотникам-промышленникам и незнакомый высокому болотному охотнику с нежным обонянием.
Недаром некоторые называют хорька вонючим зверем. Долгое время это зловоние было одной из главных причин неупотребительности и малоценности хорьковых мехов, но в последнее время красота, добротность и легкость этих мехов заставили пренебречь зловонием и хорьки обратили на себя внимание. Здешние хорьки (колонки) охотно берутся сборщиками пушнины из первых рук по 80 коп., даже по рублю серебром за штуку и отправляются в большом количестве в Кяхту. Там эти хорьковые шкурки подкрашиваются в бурый цвет и продаются или обмениваются китайцам за низкий сорт собольих. Тонкое тело хорька способно до того растягиваться и изгибаться, что зверек этот может пролезать в небольшие узкие норы других мелких зверьков, чтобы задушить их обитателей, или же залезать сквозь узкие щели и небольшие отверстия в амбары, клети сельских домов, в птичники и прочие угодья, чтобы полакомиться свежиной. Передние ноги хорька несколько короче задних, почему он прыгает как-то сгорбившись и фигурой своей в это время напоминает скорее какую-нибудь пресмыкающуюся гадину, чем четвероногое животное. Хорек никогда не ходит шагом и не бегает, он всегда прыгает, скачет, становясь обеими лапами вместе, отчего след его издали может показаться лисьим нарыском, когда лиса спокойно идет шагом, но рассмотрев хорошенько, находишь большое сходство с куньим следом. Обыкновенно прыжки хорька бывают около двух четвертей, а если он чем-нибудь испуган, то скачки его достигают пяти четвертей и более.
