Собачья площадка - Голубев Игорь (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
В одном просчиталась — самая интересная история была, конечно, у забинтованного. Ее оставляла на закуску, а оно вон как вышло.
— Что ты с ней вяжешься, она же вампирша. Я читал. Она сидит и пьет, — раскусил старую бывший электрик.
Все-таки в банке работенка была низкооплачиваемая, но не пыльная. Времени для чтения прессы достаточно. Там и подковался.
Дамочка у окна встала. Может, станция? Но воспринялось по-иному. От старухи отпрянули все.
— Люди, да вы что? — изумилась та, так и не поняв, где прокололась. — Да как же так? Я сочувствую. Тетя умерла. Много сейчас кто посочувствует?
— Да замолчи ты! — крикнул кто-то по диагонали. — Озеро на Валдае?
— Селигер, — ответили ему тоже по диагонали. Старуха подобрала губы, превратив рот в бесцветную щелочку, и засобиралась на выход.
— Давно пора, — резюмировали соседи через проход.
— Чуть не проехала, — не удержалась соврать старуха, но сама направилась в соседний вагон.
Забинтованный толкнул локтем истопника и указал здоровой рукой в окно.
Мимо неслась, убегая назад, сплошная стена гаражей, расписанная граффити. Потом мелькнул козырек типового станционного строения, и наконец между голых, корявых тополей в поле зрения вплыл серый корпус дома-корабля…
В тот день истопник получил расчет и ждал в гости электрика. Егор запаздывал. Но истопник не особо волновался. На совести электрика лежала доставка мешка облученной картошки, пяти килограммов лука и по мелочи в пакетиках. Естественно, что загодя взяли пару чекушек, дабы отметить событие — на этой неделе планировался отъезд в Ярославскую область. Электричкой до Александрова, потом на Семибатово, а там и Гаврилов Ям, Милетино, самый крайний дом. Огород, рыбалка, осенью грибы.
Свобода.
Чекушку они выпьют сразу. Второй пойдут угощать Евсея. Они и задержались из-за товарища. Уж очень просил. Со дня на день ему было назначено у еврея-адвоката. Егор ещё шумел, что евреи специально тянут, жилы мотают, потому что их позже других Господь создал, на других, мол, тренировался, ошибки допускал, а евреев в совершенстве сделал — избранный народ, — вот они теперь остальным нервы и мотают. На что истопник, каждый раз вступая в спор, говорил, что он лучше с евреем поручкается, чем своему алкашу доверит. Бесплодные споры нисколько не портили отношений. Больше того, нисколько не трогали внутренностей, потому как что еврей, что не еврей, — обоим было все равно. Лишь бы человек хороший.
Егор опаздывал катастрофически. Пришел сменщик, которому истопник передал весь инвентарь, просветил, где держать спиртное, чтобы хозяин не нашел. Закончил частный инструктаж по поводу загулявших клиентов, которые запросто могли снять с руки золотой «Ролекс» и подарить, при этом категорически нельзя было спешить с реализацией, потому что клиент мог проспаться и вспомнить, потом поди докажи, что ты не верблюд.
Зверски хотелось пропустить сто граммов. Все утро не хотелось, а после инструктажа захотелось тем более новенький намекал на такую возможность Халявы истопник не уважал и в другое время выставил бы сам свое, но тут другой случай — он уходил и не собирался высылать должок из деревни, а брать из НЗ был неуполномочен.
Наконец явился Егор. Шебутной и веселый. Истопник даже нюхнул атмосферу. Чисто.
— Что ты меня обнюхиваешь, как кобель сучку. Маковой росинки с утра не было. Представляешь, нашу картоху сожрали.
— Иди ты…
— Я тебе говорю. У них там другая смена, что ли. Короче, те мешок оставили, а эти записку не нашли и сожрали.
Такое могло быть вполне по нынешним временам. Ученым платят мало. Да он сам к дружку в медицинский ходил. Там у них кролов резали на опыты. Так что, выбрасывать, что ли? Ели. Дружок так и звонил, звал пожрать от пуза. Спирт он же добывал: в нем инструменты мыли… А… Какая разница. Последние годы не звал. Да и не пошел бы истопник. Лаборатория на крыс перешла и собак бездомных. Что мы, корейцы, что ли?
Поверил.
— А ты? — без особой надежды спросил истопник, считавший: что упало, то пропало.
— Я? Я им говорю: что же вы, суки, делаете?.. Ну, не суки, товарищи, все равно… Говорю, что же вы, товарищи, сделали? Ведь эта картошка шла на подъем нашего сельского хозяйства в лице трех фермеров Ярославской области. Мы её сами не ели ни жареную, ни вареную, ни в мундирах. Штучно отбирали для посева. В лупу. Как вам кость в горле не застряла, когда вы её алчно поедали?..
— Короче.
— Короче? — сразу потерял интерес Егор. — Можно и короче. Но я им много чего ещё сказал.
— Без сомнений.
— Короче, скинулись у кого сколько, послали гонцов в магазин, и вот… Егор кивнул на мешок.
— А лук?
— Тут и лук. Два по полмешка. Я им говорю: тогда давай двойную дозу. Не стали. Говорят, нельзя. Может получиться, что светиться будет вместо фонарей. А я думаю, машину гонять лень.
Они быстро свернули голову чекушке и тронулись в дорогу. Путь предстоял неблизкий. На другой конец Москвы. Через час двадцать уже высадились на станции и мимо госпиталя по путям до дырки, а потом на пустырь со стороны железки.
— Ну и уе…ще, я думал, такие уже не отроют, — удивился архитектурному мастодонту Егор. Он ни разу не был у Евсея.
Они продирались сквозь заросли акации, боярышника и сорной, кривой, почти тундровой березы, не найдя цивилизованной тропинки, которой обычно пользовались жильцы дома-корабля, когда шли засветло со станции.
Впереди виднелся просвет.
И тут они услышали лай. Сначала далекий, он приближался. Егор и истопник остановились у самого среза зарослей, но наружу ещё не вышли.
— У них че, охота тут бывает? Немудрено. Заросли, не продерешься… — запыхался электрик.
Лай стаи приближался.
Товарищи Евсея выглянули наружу и увидели бежевую «Ладу» и стоящего к ним спиной мужика. За мужиком чернел провал котлована. Лай разделился. Собаки пошли в охват.
— А ведь они сюда идут, — шепотом информировал истопник.
— Ясный перец, сюда… Как сюда? Мы же здесь…
— Тихо. Не одни мы.
На всякий случай сомкнули ветки. Но все равно все видно как на ладони. Мужика. «Ладу». А теперь и собак, обтекающих котлован слева и справа. Вот они соединились. Короткая заминка — и всей стаей кинулись к мужику. Только тут он сообразил, что является объектом, пружинисто подбросил тело — наблюдатели догадались, что дверца с той стороны закрыта, иначе зачем — и юркнул на переднее сиденье.
Собаки налетели, подобно живому шквалу. В кустах услышали, как гулко тела ударили об автомобиль. С налета. Всей массой. А собачки были не маленькие. Егор в породах не разбирался, но особенно — поразил коричневый. Здоровенный зверюга. Такой одной лапой обидеть может. А пасть… Когда Зверюга мотал головой, во все стороны летели брызги пенистой слюны.
Кавказец кидался на лобовое стекло. Две большие черные и похожие, как сестры, терзали шины.
Овчарка и московская сторожевая как заведенные носились, описывая круги, вокруг машины. Две мелочовки путались под ногами, но шума от их злобного звонкого лая было предостаточно.
Егору и истопнику показалось, что собак не меньше сотни, так все перепуталось и клубилось перед глазами. Да и расстояние не больше пятнадцати метров.
Каково было тому в машине, если они здесь тряслись, как заячьи хвосты, всем телом. Несколько раз пассажир поворачивал к ним лицо. Такого лица у человека не бывает. По движениям оба поняли, что тот делает попытки завести мотор, но или не попадает в замок зажигания, или слишком резво рвет с места. Мотор глохнет.
И вдруг поведение собак резко изменилось. Сначала соскочил с капота кавказец, потом за ним исчезли близнецы, за близнецами московская сторожевая, и последним зверюга.
Наконец мотор взревел, и «Лада», пережевывая резину на спущенном переднем колесе, спешила, не разбирая дороги и скрежеща коробкой передач.
Но то, что они увидели, когда уехавшая машина открыла обзор, заставило бы содрогнуться любого. Клубок разношерстных и разноцветных животных терзал в прямом смысле слова бесформенную человеческую фигуру. К тому моменту, когда друзья увидели это, фуфайка на несчастном висела клочьями, теплые рыбацкие штаны тоже. Если бы не меховая шапка, подвязанная под подбородком, неизвестно, во что бы превратилась голова.
