Шмели и термиты - Халифман Иосиф Аронович (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Отметим (из песни слова не выбросишь), что, по мнению некоторых наблюдателей, самец роет норку не столь старательно, как самка: дольше отдыхает, медленнее двигает ножками.
Так или иначе, иногда только после сорока — пятидесяти часов работы, ход вырыт. Он заканчивается камерой, в которой оба строителя свободно умещаются во весь рост. Ширина камеры равна примерно половине высоты. Выход из норки на поверхность почвы наглухо закупорен изнутри, он закрыт старательнейше склеенным сводом. Отрезав себя от внешнего мира, строители погрузились во мрак.
Очень любопытно проследить, как изменялось отношение к окружающим условиям этой парочки насекомых после того, как они покинули свои родные гнезда.
Совсем недавно оба, не останавливаясь перед опасностями, стремились уйти из подземелья, где прожиты были в неволе долгие месяцы. Они покинули внезапно опостылевшее им родное гнездо. Затем, едва сброшены крылья и еще совершается в тандеме пробег в поисках места для поселения, происходит крутое изменение вкусов и потребностей. Теперь оба термита вновь ищут мрака, сырости, тесноты. Их поведением вновь руководят светобоязнь и жаробоязнь, которые гонят их с сухих освещенных участков и побуждают обследовать каждую попадающуюся на пути щелочку, любую не совсем пересохшую ямку, всякое углубление в почве. В поисках сырости, темноты и тесноты и вырывается норка, в которой молодые самец и самка скрываются от мира.
Наконец молодая пара уединилась и погрузилась в темноту запечатанной норки, и вот когда мы получаем ответ на вопрос о том, почему усики основателей термитной семьи короче, чем у крылатых: оба насекомых, оставшись одни в камере, обкусывают друг другу концы усиков, как если бы последние членики служили им только для того, чтобы найти спутника жизни, и теперь, когда эта задача выполнена, больше не нужны и никогда не пригодятся.
В общем, так оно и есть.
Впрочем, надо снова повторить, что законы жизни этих насекомых на редкость гибки и подвижны. Здесь можно говорить только о некоторых самых общих путях, только об отдельных самых примерных правилах.
Сбросившие крылья и построившие зародышевую камеру самец и самка обречены на пожизненное заточение. Оно связано с тяжелыми испытаниями и лишениями, со многими опасностями.
Сколько почвенных хищников грозит благополучию и самому существованию беззащитных насекомых, скрытых в норке, из которой им некуда уйти! Кроме того, в убежище, куда зарылась парочка, нет ни пищи, ни воды, и никто извне не доставит сюда никакого пропитания.
Стоит сказать несколько слов об одном поучительном секрете жизненности зародышевых камер и их обитателей. Первичная норка в иных случаях, причем не так уж редко, сооружается не одной родительской парой, а двумя, даже тремя. Бывает и так, что число самок и самцов в камере поначалу не одинаково. Чем больше основателей камеры, тем скорее она сооружается, тем крупнее она, тем больше в ней окажется в конце года яиц и молодых термитов. Но самцов и самок сверх одной-единственной царской пары — основателей гнезда — здесь в конце концов все же не останется. Все лишние погибают. Новый термитник, войдя в силу, продолжает расти только с одной родительской парой.
Избавление от всех невзгод и угроз, спасение от жажды и голода, перспектива жизни — все сосредоточено в самих строителях зародышевой камеры.
И если парочку в ее убежище не погубит засуха и не затопит ливнем или наводнением, если ее не сожрет какая-нибудь из землероющих тварей, то раньше или позже на новоселье появятся первое, а за ним и последующие яйца, отложенные самкой.
У одних термитов это происходит только на следующий год после роения, у других — сразу же, через несколько недель. И сколько бы времени ни прошло до появления в камере первых яиц, ни самец, ни самка ниоткуда не получают никакого корма.
Они живут в это время за счет запасов, сосредоточенных в их жировом теле. Кроме того, и ненужные им более мощные летательные мышцы, заполняющие грудь, тоже становятся для них сейчас чем-то вроде концентратного консерва. Это и поддерживает обоих затворников и перестраивает для произведения на свет зародышей первых молодых членов общины, которой суждено превратить совсем пустынное пока место в тот безмолвный «Шуми-городок», в тот бурлящий жизнью Мегалополис, о котором говорил мечтатель.
Но когда еще все это будет!
Сейчас залогом предстоящего могут служить только первые перемены в поведении самки. О них довольно красочно рассказывают внимательные наблюдатели:
«Она — в постоянном движении. Челюсти ее движутся, антенны кружат. Время от времени она вытягивается во весь рост, припадая грудью к земле и выпрямляя брюшко, поднимаемое кверху. Сразу после этого она подгибает брюшко под себя и непрерывно кружащими в воздухе антеннами ощупывает его конец. Все это завершается тем, что брюшко насекомого судорожно сокращается, по нему пробегает волна, выжимающая, выталкивающая первое яйцо, которое здесь некому пока принять. После этого самка долго отдыхает».
Перерывы в кладке яиц бывают на первых порах довольно длительными. Проходит нередко неделя и больше, прежде чем появится второе яйцо. Еще столько же требуется для третьего. Родители то и дело чистят, облизывают яйца, из которых должны появиться первенцы новой семьи.
Питательные вещества слюны, моющей яйца, всасываются сквозь их оболочку, и размер яиц постепенно увеличивается в три-четыре раза.
Новые недели, полные испытаний и опасностей, проходят, пока оболочка выросших и созревших яиц лопается, сначала на верхушке, потом вдоль. Из них и появляются на свет первые молодые термиты. Родители продолжают их кормить слюной, и они медленно растут, от линьки к линьке увеличиваясь в размерах. Все они один за другим превращаются в рабочих, сперва только в рабочих, в одних рабочих, к слову сказать, заметно меньших, чем те, что будут появляться на свет в этом же гнезде позже, когда семья разрастется.
Участие рабочих в жизни молодой семьи начинается с того, что они, пройдя последнюю линьку, какое-то время отдыхают, а затем принимаются расширять объем камеры, роют от нее ходы, сооружают новые ячейки.
В предыдущих главах несколько раз повторялось, что фактически всю общину термитника кормят одни лишь взрослые рабочие: только в их кишечнике живут те бактерии, которые снабжают термитов углеводами, жирами и белком. Но если это так, то здесь встает один каверзный вопрос, который придется рассмотреть.
Все бактерии, питающие в конечном счете термитов, живут только в ампулах кишечника взрослых рабочих. Хорошо. Но откуда же попадает эта микрофлора и фауна в новые гнезда, раз в кишечнике молодых термитов ее нет?
Допустим, в старом гнезде взрослые термиты, обмениваясь кормом, рассеивают обитающие в ампулах их кишечника формы, передавая один другому закваску с отрыжкой, с каплей эстафеты. Пусть так. Пусть это цепь. Однако с чего-то такая цепная передача должна начаться. Где же ее начало, где первые звенья цепи? Как обстоит дело в новом гнезде, которое основано парочкой крылатых? Ведь в кишечнике крылатых никаких целлюлозоразлагающих бактерий нет. Уходящие в роевой полет крылатые не могут, следовательно, принести с собой в зародышевую камеру никакой закваски. В то же время доказано, что все эти бактерии, биченосцы, инфузории и тому подобные относятся — напомним и это — к видам, которые не живут нигде, кроме как в кишечнике насекомых, и не вообще каких угодно, а только термитов данного вида. Откуда же в самом деле они появляются в новом гнезде?
Немало ученых, рассматривая в своих сочинениях этот вопрос, восклицали:
— Неразрешимая загадка!
Но неразрешимой она может казаться лишь тем, кто только на словах признает, что виды способны под воздействием условий изменяться и превращаться.
Мы не случайно говорим обо всем этом сразу же вслед за упоминанием о том, как первые рабочие термиты только что начавшей расти семьи принимаются расширять гнездо, увеличивать объем камеры, рыть новые ходы и ячейки. Очень похоже, что именно в древесине или в почве вокруг и около гнезда и распространены формы простейших, родственные питающей термитов фауне. Попадая в ампулы кишечника рабочих, они в новых условиях оставляют потомство, быстро изменяющееся, и раньше или позже превращаются в тех обитателей ампул, которые и питают термитов.
