Лесная быль. Рассказы и повести - Радзиевская Софья Борисовна (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
Неожиданная встреча
Это была, наверное, самая страшная ночь в моей жизни. И тянулась она без конца. Становилось всё холоднее. Мы до того измучились, что даже от наступившей тишины нам было не по себе: казалось, что кто-то подкрадывается и вот-вот схватит.
Наконец небо посветлело, стали видны деревья, и мы с Мишкой посмотрели друг на друга.
— Мишка! — вскричал я с испугом. — У тебя всё лицо поцарапано.
Мишка тряхнул головой.
— А ты сам, думаешь, лучше? — отвечал он с оттенком прежнего задора и потянулся было рукой закрутить хохол, да так и остановился.
— Вот так штука, — проговорил он медленно. — Мешок-то мой там остался, в избушке.
Тут только я понял, отчего у меня так сильно ныли плечи. Мой мешок до сих пор висел у меня за спиной, я даже ночью не догадался снять его. Теперь, с трудом поднимая затёкшие руки, я отстегнул лямки, опустил мешок на землю и почувствовал, что страшно хочется есть.
— Давай поедим, Мишка, — предложил я и быстро развязал мешок. — Тут всего хватит.
Мишка как-то странно посмотрел на меня.
— Да-а, — протянул он. — Не очень-то хватит. Я вчера у костра большой каравай из твоего мешка в свой переложил, у тебя тут маленький кусочек остался да сало.
Я понял: Мишка сделал это, чтобы мне идти было легче. А теперь мы оказались далеко от дома и без еды…
Но Мишкина рука уже добралась до хохла и крепко его закрутила. Это сразу его подбодрило.
— Вынимай, что там есть, — скомандовал он. — Да идём скорее. До реки дойти надо, там видно будет.
Я ещё в то время не понял, какая нам грозила беда, у нас не только не осталось ни еды, ни спичек, но теперь Мишка не знал, где избушка, где река и в какой стороне завод, чтобы попытаться хоть вернуться домой. Но мне этого он сразу не сказал. Оставалось идти на удачу. И мы пошли…
— Мишка, а так не может быть, что мы идём, идём и всё равно ни до какой реки не дойдём?
Мишка оглянулся.
— Болтаешь ты, сам не знаешь чего. Как это не дойдём? Всякой дороге конец бывает. Мы чуток в сторону взяли. А теперь как раз на Северную выйдем. Рыбы там страсть сколько.
— Я не про то. А вот если я сяду и скажу: «Миш, я больше не могу?»
Тут уж Мишка повернулся и быстро подошёл ко мне.
— Во-первых, я тебе за это самое по шее надаю. А во-вторых, встанешь и пойдёшь!
Мишкин голос звучал что-то очень бодро. Похоже было, что он старался показать не только мне, а и себе, что всё обстоит благополучно. И мы оба это понимали.
Мы пробирались по лесу уже четвёртый день после бегства из избушки. Остатки хлеба были съедены в первый же день, теперь мы собирали только ягоды, и за ними уже стало трудно наклоняться, а есть и, главное, пить хотелось всё больше. Мы шли к реке, так мы думали, а реки всё не было — не было ни воды, ни рыбы — пусть хоть сырой, которой река накормила бы нас.
— Мишка, — повторил я тихо, — я не в шутку сказал: я, и правда, совсем идти не могу. Лучше я посижу, а ты до реки дойдёшь и потом мне рыбы принесёшь. Немножко. И воды. Я тогда тоже, наверное, дойду. Даже, домой. Только ты сейчас, вечером, не уходи. А утром иди. Хорошо?
Мишка молча смотрел на меня. Он так сжал губы, что они побелели.
— Серёжка, — сказал он наконец, и голос у него сделался хриплым, как от простуды. — Ну, пройди ещё чуток, ведь ты же поел вчера хлеба… маленько.
Я тогда не знал, что это хлеб Мишка сохранил от своей порции. Сохранил для меня, а сам не ел уже трое суток. Он знал, а мне не говорил, что мы заблудились, и мучился — думал, что это его вина.
— Пойдём, Серёжка, — повторил он ещё раз умоляюще.
Но я вместо ответа протянул руку, опёрся о дерево и медленно опустился на его толстый изогнутый корень.
— Вот я и сел, — сказал я спокойно. — Ты уж не сердись, Мишка. Если ты мне по шее надаёшь, всё равно я не могу идти.
Корень был удобный, вроде скамеечки, спиной я прислонился к дереву, сидя как в кресле. Мне не было страшно, и есть больше не хотелось, только бы меня никто не трогал.
Мишка отчаянно взмахнул руками и перевернулся на одном месте, точно собрался куда-то бежать, но вдруг остановился и, наклонив голову, прислушался.
— Серёжка, — позвал он тихонько. — Храпит там кто-то… Смотри, смотри, вон там, — он показал рукой на что-то тёмное, лежавшее под кустами на другой стороне полянки. — Живое оно, может нет?
Мишка уже шагнул было вперёд, но тут я собрался с силами, встал и схватил его за руку.
— Мишка, — зашептал я, — не ходи, а вдруг это медведь?
— Ну вот ещё, — неуверенно ответил Мишка, но остановился.
Мы постояли тихо, крепко держась за руки.
— Давай поползём потихоньку, к кустам поближе, — предложил я. От волнения и слабость куда-то пропала.
Опустившись на четвереньки, мы осторожно поползли к тому тёмному, что лежало под кустом.
— Мишка, — зашептал я опять. — Да это же человек! Ну да, человек, видишь — ноги? Он нам дорогу покажет домой. — Я помолчал. — А может быть… может быть, у него и хлеба есть немножечко. Может быть, он сыт, и ему не нужно. Даст он? Как ты думаешь?
Мишка остановился не отвечая. Наморщив лоб, он всматривался в неподвижную фигуру.
— Да-а, — неопределённо протянул он. — Ты вот что, погоди маленько, я один немножечко проползу. Чего это он не шевелится? Может, и неживой вовсе?
— А храпит-то как, — возразил я. — Очень даже живой. Ползём вместе. Я…
Но тут — крак! Под моей коленкой хрустнула ветка, да так громко, точно выстрелила. Мы оба даже к земле припали от неожиданности.
Человек под кустом перестал храпеть, медленно повернулся в нашу сторону и открыл глаза. За круглыми очками глаза эти показались мне ужасно большими и строгими.
— Мальчишки, — произнёс человек так спокойно, словно в глухой тайге мальчишки росли под деревьями, как грибы, — откуда здесь оказались мальчишки? — И он опять опустился на землю и закрыл глаза, будто нас и не было.
Мы всё ещё не могли прийти в себя от удивления и не шевелились. Вдруг Мишка толкнул меня в бок:
— Серёжка, смотри!
На траве около странного человека лежал чёрный сапог с разрезанным голенищем, а левая нога, в одной портянке была неестественно вытянута.
Мишка ещё немного помедлил, а потом решительно встал и шагнул к человеку. Я вскочил за ним.
— Дяденька, — заговорил Мишка, — что у вас с ногой-то?
Густые брови зашевелились, и тёмные глаза посмотрели на нас очень строго.
— Вывихнул, — проговорил человек таким же недовольным голосом. — В яму свалился и вывихнул. И нарыв ещё на подошве. Вот если бы вместо пары таких шпингалетов один толковый человек оказался, он бы мне помог. А вы только… спать мешаете.
Но от Мишки не так легко было отделаться.
— Да вы скажите — что делать, мы постараемся, — предложил он уже увереннее, ступил ближе и потянул меня за рукав.
Незнакомец вдруг широко открыл глаза и приподнялся, но тут же со стоном откинулся назад.
— Ой! — крикнул я подбегая и нагнулся, чтобы помочь ему подняться.
— Не трогай! — резко проговорил человек, отстраняя меня рукой.
Я в смущении отступил на шаг и оглянулся на Мишку: что же это такое?
Мишка стоял, наклонив голову набок, и внимательно смотрел на странного человека. Затем тряхнул головой и, подняв руку, закрутил чуб на макушке.
— И вправду, Серёжка, — сказал он как бы в раздумье, — ну чего мы с тобой к дяденьке привязались? А он и не нуждается. Пойдём себе, а он и один как-нибудь полежит.
Решительно повернувшись, он схватил меня за руку и потянул за собой. Я пошёл, окончательно сбитый с толку, спотыкаясь и оглядываясь.
— Мишка, — шептал я отчаянно, — а как же он один будет лежать?
— Иди, знай, — прошипел Мишка и дёрнул меня за руку.
— Эй, — послышался сзади недовольный голос. — Эй, мальчик, как тебя там?..
Мишка остановился вполоборота, всё не выпуская моей руки.
