Причуды природы - Акимушкин Игорь Иванович (серия книг .TXT) 📗
Некоторые шалашники ухитряются где-то воровать и раскидывать перед шалашом пестрые ленты, зубные щетки, ножи, вилки, кофейники и прочие блестящие предметы, вплоть до бриллиантов. Тащат их отовсюду, словно сороки-воровки.
Теперь вопрос: во имя чего всё это? Шалаш — не гнездо, яиц в нём не насиживают. Гнёзда у беседников, наоборот, скромные, простенькие, как в общем-то и сами птицы.
А мудрят самцы шалашников с единственной целью — привлечь внимание к своей особе и, прямо скажем, преуспевают.
Найдя самку, бывший строитель преображается. Теперь он кавалер, развлекающий даму. Заманивает её к беседке и начинает бахвалиться — демонстрирует свое богатство. То один цветок поднесет к глазам подруги, то другой, то раковину, то какой-нибудь яркий лоскут. Сам распаляется до крайности. Кланяется, пританцовывает, замирает и всеми возможными средствами приглашает — мол, милости прошу к моему шалашу. Из кожи или, лучше сказать, из перьев вон лезет беседник, стараясь найти путь к сердцу избранницы.
Длятся эти игрища не день и не два. Долгие полгода — с июня по декабрь — самец самозабвенно играет со своими коллекциями. Кажется, он уже и про подругу свою не помнит — все играет сам с собой и играет…
Но это только кажется. Попробуй самка, которой успевает осточертеть за полгода этот танцующий чудак, оставить шалаш и улететь в лес, как самец-шалашник мигом бросает все свои драгоценности и начинает кричать по-особенному. Дама, сжалившись, возвращается.
Сам же кавалер, однако, не такой уж примерный супруг. Появись рядом с его шалашом сразу несколько самок — начнет соблазнять всех подряд. Да и вообще шалашники любвеобильны. Ради новой привязанности могут перенести свои побрякушки в другое место, за много десятков метров, а заодно перетащить по прутикам и весь шалаш.
В сентябре-октябре самки уже покидают шалаши, вьют гнезда и высиживают птенцов. А самцы? Не-е-ет, им не до подобных мелочей. Они себе играют, подновляют постройку, время от времени приносят новые украшения. Следят за свежестью цветов, разбросанных перед входом. Подвяли? Заменить!
Даже в январе-феврале, когда сезон размножения уже закончен, самец не успокаивается: любит время от времени наведаться к своему шалашу.
Нахлынут тут воспоминания — и давай снова подновлять беседку, добывать свежие украшения.
Трудно, таким образом, сказать, кто воздвигает более необычные строения — сорные куры или шалашники. Пожалуй, все-таки последние. Сорных кур ведь можно понять, в конце концов. Они трудятся во имя будущего поколения, во имя яиц и птенцов — пусть даже работа их нерентабельна.
А шалашники? Так, в бирюльки играют. А сколько сил тратят? Австралийские натуралисты острят, что, используй человек энергию работающих шалашников, можно было бы бесплатно осветить Сидней и Мельбурн, вместе взятые.
Некоторые учёные, кстати, считают даже, что строительство шалашей вовсе не связано с привлечением самки. Главное якобы эстетическое удовольствие, которое получают птицы, украшая свои творения. Родился специальный термин, обозначающий подобное явление, — "проэстетизм".
Однако проще предположить, что шалаш — это нечто вроде вторичнополового признака самца, перенесенного с живой птицы на неживой объект. У павлина, мол, хвост, у льва — грива, а у шалашника — шалаш. Каждому — своё.
Озверевший попугай
Речь идет о кеа из подсемейства несторов, распространенного исключительно в Новой Зеландии. "Чудачества" этого попугая сделали его едва ли не самой ненавистной птицей для фермеров островного государства. И вот почему.
Сразу после проникновения на пятый континент англичане принялись осваивать новые земли на привычный европейский манер. Значило это, что любезную англосаксонскому сердцу овцу перевезли в Южную Австралию и Новую Зеландию, благо тамошние условия благоприятны для овцеводства.
И вот в наши дни Австралия держит первое, а Новая Зеландия — четвертое место в мире по поголовью этого скота.
Теперь о кеа. Как и другие попугаи, был он до приезда европейцев мирным, добродушным вегетарианцем. Питался разными фруктами, орехами, семенами.
Но вот в Новой Зеландии пути овцы и кеа пересеклись. И случилось невероятное: безобидный попугай превратился в матерого хищника. И нет теперь для него угощения более желанного, чем жирный молоденький барашек.
Уникальное превращение произошло не сразу. Поначалу стаи кеа "шакалили" возле скотобоен. Но, сами понимаете, одно дело — питаться отбросами и совсем другое — свежим мясом. Словом, попугаи осмелели (чтобы не сказать — обнаглели) и принялись добивать слабых и больных овец. Потом напрактиковались в нападении на здоровых. Сядет кеа на овечью спину и давай рвать её своим острым и мощным клювом. А сил у него предостаточно — попугай размером с крупную ворону.
От такого обращения овца, естественно, не блаженствует. Из рваных ран хлещет кровь. Обезумев от боли и страха, животное мечется, покуда силы не иссякнут. Нередко падает со скал и разбивается. Тут подлетают другие попугаи, и начинается кровавая трапеза.
В зоопарках исследователи специально изучали вкусы нынешних кеа. Оказалось, что, несмотря на широкую пропаганду в последнее время вегетарианского образа жизни, попугаи к ней глухи. Больше всего любят баранину — сало и мясо. С жадностью поглощают конину. Не брезгают говядиной и сливочным маслом… В общем, остается только радоваться, что хотя на людей пока не нападают…
Как объяснить смену рациона у кеа — "этого веселого чудака и безобразника", по словам Даррелла? Не известно. Новозеландские родичи кеа — попугаи кака и какапо все так же флегматично сидят на фруктовой диете. И нет им никакого дела до бродящих у них под ногами шашлыков, один вид которых вызывает, наверное, у кеа усиленное слюноотделение. Неясно также, обратимы или нет изменения в попугаевом меню.
И хотя в целом для овцеводства от кеа вред невеликий, взбешенные новозеландские фермеры до сих пор считают его врагом "номер один". Ведь кто знает, возможно, рассуждают они, именно из-за этих попугаев Новая Зеландия стоит на четвёртом месте по поголовью овец, а не выше…
Кто обидел кривоклюва?
Чудаки, о которых рассказывалось выше, — это чудаки, так сказать, этологические. Странности их связаны с образом жизни, поведением.
Но "зелёный континент" богат и другого рода оригиналами. Теми, у кого с поведением все в порядке, но вот во внешности что-то странное имеется…
Взять, к примеру, кривоклювого зуйка, или попросту кривоклюва. Особая примета этого родственника наших куликов — клюв, загибающийся вправо, наподобие садовых ножниц.
Свёрнутый набок, он придает зуйку вид, будто его только что с силой стукнули по носу. И при этом явно незаслуженно. Как говорится, ни за что ни про что. Печальная, тоскливо-минорная внешность "обиженного" кривоклюва невольно вызывает у наблюдателя чувство искреннего сострадания к нему.
Трудно, на самом деле, предположить, откуда взялся у кривоклювого зуйка клюв такой причудливой формы. Есть следующее объяснение. Кривоклювы питаются мелкими рачками, рыбешками, забивающимися под камни во время отлива. Обзаведясь в процессе естественного отбора кривым клювом, птицы преуспели в добывании пищи непосредственно из-под камней.
Возникает, правда, ряд вопросов. Почему тогда другие птицы со сходным типом питания не пошли по пути кривоклювов? И потом — разве кривоклювы только и занимаются тем, что рыщут под камнями? С неменьшим успехом могут они кормиться и живностью открытых пространств, отмелей, обитателями мелких прибрежных лужиц…
Словом, не так уж ясно происхождение редкостной формы клюва у печальных новозеландских зуйков. И поэтому для орнитолога нет большей удачи, чем суметь понаблюдать за такой птицей. Ведь увидеть пернатого со свернутым набок клювом — всё равно что встретить на улице автомобиль на трех колесах. Вероятность одинаковая…
