Натуралист на Амазонке - Бейтс Генри Уолтер (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗

Сегодня (19-го) дул попутный ветер, который привел нас к устью протока Пакиатуба, где жил надзиратель округи сеньор Сиприану, которому я привез распоряжение капитана Томаса предоставить мне еще одного матроса. Мы с большим трудом нашли место для высадки. Берег в этом месте представлял собой полосу ровной, покрытой густым лесом земли, по которой протекал извилистый ручеек, или проток, давший название маленькому разбросанному селению, скрытому в чаще; холмы здесь отступали на 2 или 3 мили в глубь местности. Значительная часть леса была затоплена, стволы очень высоких деревьев около устья протока уходили на 18 футов под воду. Мы потеряли два часа, прокладывая себе шестами дорогу через затопленный лес в поисках гавани. Каждый обследованный нами залив кончался лабиринтом, заросшим кустарником, но под конец крики петухов привели нас к цели. Мы кликнули монтарию, и показался мальчик-индеец, который вел лодку по мрачным зарослям; но он был до того встревожен, как я полагаю, увидев странного белого человека в очках, кричащего с носа судна, что быстро отпрянул в кусты.

Лишь когда заговорил Мануэл, он вернулся, и мы отправились на берег; монтария лавировала по угрюмому, мрачному фарватеру, образовавшемуся после того, как были срезаны нижние ветки и подлесок. Тропа к домам оказалась узкой песчаной аллеей среди деревьев громадной высоты, покрытых ползучими растениями; с эпифитов на ветвях деревьев свисало огромное количество длинных воздушных корней.

Мы миновали одну низенькую курную хижину, наполовину утопавшую в листве, и тропа разошлась; мальчик нас уже покинул, и мы свернули не туда, куда следовало. Но вскоре нас остановил лай собак, и из лабиринта кустарников с криком «О da casa!» (Эй, из дома!), как то принято при приближении к жилищу, показался темнокожий туземец кафузу с самым непривлекательным выражением лица, вооруженный длинным ножом, которым как будто заострял кол. Он направил нас к дому Сиприану, до которого было около мили по другой лесной дороге. То обстоятельство, что кафузу вышел вооруженный навстречу гостям, очень удивило моих спутников, и они в продолжение нескольких дней рассказывали об этом во всех селениях, которые мы посещали. В этих глухих местах пришельцы рассчитывают встретить самое щедрое и доверчивое гостеприимство. Однако, как заметил Мануэл, малый этот мог быть одним из не получивших помилования вождей мятежников, поселившимся здесь после обратного взятия Сантарена в 1836 г. и живущим в страхе, что его откроют сантаренские власти. После всех наших злоключений Сиприану дома не оказалось. Его большой дом был полон людей — старых и молодых, женщин и детей, и все это были индейцы или мамелуку. Вокруг большого строения стояло несколько меньших хижин, а также обширные открытые навесы с печами для маниока и примитивные деревянные мельницы для растирания сахарного тростника на патоку. Все жилища утопали в зелени; вряд ли нашелся бы более заброшенный уголок, но на всем хозяйстве лежал какой-то отпечаток довольства. Жена Сиприану, миловидная молоденькая мамелука, наблюдала за упаковкой фариньи. Две или три старухи, сидя на циновках, плели корзины из узких полос коры с черешков пальмового листа, другие выкладывали корзины изнутри широкими листьями одного вида маранты, а затем наполняли их фариньей, которую предварительно отмеряли каким-то примитивным прямоугольным сосудом. Оказалось, что сеньор Сиприану был крупным поставщиком этого продукта питания и продавал сантаренским купцам 300 корзин (по 60 фунтов в каждой) ежегодно. К моему огорчению, нам не удалось повидать Сиприану, но ожидать его было бесполезно, так как нам сказали, что все мужчины сейчас заняты на пушерумах, и он не мог бы оказать нам той помощи, в которой я нуждался. Мы вернулись к челну вечером, а выйдя в реку, стали на якорь и заночевали.

20 июня. Весь день 20-го дул слабый ветер с берега, и мы прошли всего 14-15 миль к 6 часам пополудни, когда вследствие затишья бросили якорь в устье узкого протока Тапаиуна, который проходит между большим островом и материком. Около 3 часов мы миновали Боин — селение на противоположном (западном) берегу. Ширина реки здесь б или 7 миль: деревня на возвышенности напротив предстала нам лишь в виде какого-то расплывчатого белого пятна; вследствие отдаленности нельзя было различить отдельные дома. Берег, вдоль которого мы плыли сегодня, служит продолжением затопляемой низменности Пакиатубы.

21 июня. На следующее утро мы шли по протоку Тапаиуна, ширина которого колеблется от 400 до 600 ярдов. Продвигались мы все же медленно, так как ветер по большей части дул как раз нам навстречу, и часто останавливались, чтобы побродить по берегу. Повсюду, где почва была песчаная, ходить по берегу было невозможно из-за свирепых жалящих муравьев, укус которых бразильцы сравнивают с уколом раскаленной докрасна иглы. Вряд ли хоть какой-нибудь квадратный дюйм земли был свободен от них. Около 3 часов пополудни мы проскользнули в тихий тенистый проток, на берегах которого жил один трудолюбивый белый поселенец. Я решил провести здесь остаток дня и ночь и попытаться раздобыть свежей провизии, потому что наш запас соленой говядины уже почти иссяк. Дом был прекрасно расположен: маленькую гавань ярко разукрашивали водяные растения Роnderia, покрытые теперь пурпурными цветами, и когда мы подошли, с них с криком слетели стаи длинноногих водяных птиц. Хозяин послал с моими людьми мальчика, чтобы показать им лучшее место для рыбной ловли вверх по протоку, а вечером продал мне кур и несколько корзин с бобами и фариньей. Люди вернулись с изрядным уловом жандиа, красивой пятнистой рыбы из семейства сомов, и пираньи, вида лосося. Есть несколько видов пираньи, многими из них изобилуют воды Тапажоса. Они ловятся чуть ли не на любую наживку, так как вкус у них неразборчивый, а аппетит самый неограниченный. Они часто хватают за ноги купающихся около берега, нанося жестокие раны своими сильными треугольными зубами. В Пакиатубе и здесь я добавил к моей коллекции около 20 видов мелких рыб, пойманных на удочку или руками в мелководных озерцах в лесной тени.

Матросы мои ночевали на берегу, и Пинту вернулся утром на борт пьяный и держался вызывающе. По словам Жозе, который остался трезв и был встревожен буйным поведением Пинту, последний вместе с хозяином дома провел большую часть ночи, распивая агуарденти-ди-бейжу — хмельной напиток, получаемый перегонкой из маниокового корня. Мы ничего не знали о прошлом этого человека — высокого, сильного, своевольного, и тут нам пришло в голову, что он не вполне безопасный спутник в дикой стране вроде этой. Я подумал, что лучше всего было бы как можно скорее добраться до следующего поселения — Авейруса и там избавиться от Пинту. Путь наш лежал сегодня вдоль высокого скалистого берега, который тянулся без перерыва около 8 миль. Высота отвесных скал составляла от 100 до 150 футов; в расщелинах росли папоротники и цветущие кустарники, а на вершине — роскошный лес, как и в других местах на речных берегах. Волны с грохотом бились о подножие этих негостеприимных барьеров. В 2 часа пополудни мы миновали вход в маленькую живописную гавань, образуемую брешью в обрывистом берегу. Здесь поселилось несколько семейств; селение называется Ита-Пуама, т.е. «стоящая скала», — по замечательному одинокому утесу, который поднимается у входа в маленькую гавань. Неподалеку за Ита-Пуамой мы миновали селение Пиньел, которое, подобно воину, лежит на возвышенности западного берега реки, имеющей здесь 6 или 7 миль в ширину. Перед Пиньелом тянется цепь низменных островков, а несколько дальше на юг почти на середине реки расположен большой остров Капитари.

23 июня. В 10 часов утра 23-го ветер посвежел. По небу далеко вниз по реке начала стелиться густая черная туча; впрочем, буря, которую она предвещала, не достигла нас, так как угрожающая темная гряда прошла с востока на запад, и все ее действие заключалось в том, что она двинула вверх по реке столб холодного воздуха и вызвала ветер, под которым мы быстро помчались вперед. После полудня ветер усилился до штормового; мы пошли дальше на одном только фоке, а двое матросов навалились на гик [27], чтобы парус и рангоут не разнесло в клочья. Скалистый берег тянулся миль на 12 выше Ита-Пуамы; его сменила полоса болотистой низменности, которая некогда была, очевидно, островом, но проток, отделявший ее от материка, занесло илом. В этом месте расположен остров Капитари, а за ним, на противоположном берегу, еще одна группа островков — Жакаре, так что ширина реки здесь не превышает каких-нибудь трех миль. Хотя течение не ощущалось, маленькая куберта чуть ли не летела вдоль берега, мимо обширных болот, обрамленных густыми зарослями плавучих трав. Под конец, обогнув низменный мыс, мы снова увидели возвышенность на правом берегу реки, и показалось селение Авейрус, в гавани которого мы бросили якорь в конце дня.