Рожденная свободной .Трилогия (с иллюстрациями) - Адамсон Джой (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗
А на следующий день птенец вдруг вылетел из гнезда и скрылся в зарослях. Из кустов доносилось его чириканье, но, как я его ни звала, выходить оттуда он не хотел. Мы надеялись, что голод все-таки заставит Там-Тама вернуться, но птенец то ли не понимал по молодости, что надо лететь ко мне за едой, то ли ждал, что приемная мать сама должна подойти. Я уже начала тревожиться. Его надо было поймать, но тут пришла Эльса со львятами и помешала нам. Пока мы сумели увести семейство к палаткам, где их ждал обед, уже стемнело.
Теперь Там-Там сидел на самой макушке дерева. Из-за густого кустарника мы не могли туда пробраться, и я была в отчаянии. Ведь ночью птенцу не спастись от хищников. Тогда мы стали вырубать кусты. Там-Там сидел спокойно и не улетел, даже когда мы наклонили ветку, на которой он обосновался. И вот наконец пичуга у меня в руке.
Я отнесла ее в палатку и стала кормить мухами, которых снимала со спины Эльсы. Странно было ощущать у себя на ладони это крошечное, почти невесомое существо, у которого под мягким пушком так часто билось маленькое сердечко, и в то же время другой рукой гладить Эльсу и чувствовать, как нежно она отвечает на мою ласку. Я очень привязалась к Там-Таму, но долго ли птенец захочет оставаться со мной? Рядом целое поселение сотен оживленно щебечущих, веселых птиц. Его место там, к нам он попал чисто случайно.
На завтрак Там-Там получил вволю мух цеце, потом я опять посадила его в гнездо, висевшее на солнышке. Тотчас прилетели две самки и стали по очереди забираться внутрь. Вскоре Там-Там высунулся из гнезда и под присмотром обеих самок полетел к прибрежным зарослям. Целый час мы наблюдали, как они перепархивают с дерева на дерево в окружении других ткачиков. Иногда кто-нибудь из взрослых приносил букашку, мы даже видели, как одна из воспитательниц за что-то клюнула малыша. Нам нетрудно было узнать Там-Тама по его размерам и куцему хвостику, ведь в стае он был единственным птенцом. Кстати, где же остальные? Сидят в гнездах, пока не достигнут полной самостоятельности? Самки явно не собирались покидать Там-Тама, и мы оставили его на их попечении. Вечером разыскать его нам не удалось. Хорошо, если приемные мамаши определили Там-Тама на постой в какое-нибудь гнездо, решив и впредь заботиться о приемыше.
Через неделю дожди кончились, и на каждом шагу мне стали попадаться детеныши всевозможных тварей. У реки на солнце нежились маленькие пестрые варанчики, которые, завидев меня, тотчас ныряли в пенистый поток. В воде возле «кабинета» плавали две черепашки размером с монету — точное повторение взрослых черепах с тарелку величиной, которых я часто видела на камнях на противоположном берегу. Но самая удивительная «детская» попалась мне как-то утром, когда я пошла гулять по берегу реки. В заводи, по соседству с одним из бродов Эльсы, доявились какие-то исполинские головастики. Они стояли я воде торчком, усиленно загребая хвостами. Я присмотрелась: крокодилята! Длина — сантиметров пятнадцать — двадцать, значит, им от силы два-три дня. Испещренная черными пятнами грязно-серая шкурка была отличным камуфляжем. Они держались возле самого берега и время от времени карабкались на крутой откос. Я насчитала девять штук на квадратном метре. Кажется, один играл роль караульного: он иногда заплывал в реку, но сразу же возвращался обратно.
Крокодилята все время норовили положить свои несоразмерно большие головы на плавающий камыш и, чтобы удержаться на поверхности, непрерывно перебирали лапками. Задние лапки у них были широкие и неуклюжие, но больше всего меня поразили глаза, светло-коричневого цвета, размером с горошину, чуть мутноватые, но с ясно различимой вертикальной щелью зрачка. Выпуклые надбровные дуги и крупные шишки на конце морды придавали крокодилятам забавный вид. Зрение у них, видимо, было отличное, так как малейшее наше движение заставляло их нырять, хотя мы стояли метрах в шести или семи от них. А вот разговор и щелканье камеры на них не действовали.
Мы принесли из лагеря мясо и протянули им на палке. Крокодилята отнеслись к нему равнодушно. Так же приняли они червяков. Их не привлекали ни жуки, ни стрекозы, ни головастики. Но едва Джордж «заговорил» на крокодилий лад «имн-имн», как малыши сбились в кучу и повернули головы на звук. Подойти ближе они не посмели, среди камышей им было спокойнее. Значит, они не глухие, слышат и нашу речь, и щелканье камеры, просто эти звуки им ничего не говорят. Скорлупу яиц, из которых они вылупились, мы не нашли. Возможно, крокодилята появились на свет на противоположном берегу, но туда мы не могли перебраться из-за разлива. Через два дня мы застали в этой заводи всего двух крокодилят, а в следующий раз лишь одного.
Как только чуть подсохло, приехал Джордж и привез с собой пятерых объездчиков. Постоянные обходы должны были пресечь браконьерство. Для кордона мы выбрали место подальше от лагеря Эльсы. Джордж наблюдал за его устройством и прокладкой новой дороги. Мы рассчитывали, что главная часть работы будет сделана за две недели. Потом мы будем все реже навещать Эльсу, чтобы львята учились охотиться с нею и вели действительно дикую жизнь. Наше затянувшееся пребывание в буше привело к тому, что они слишком привыкли жить в лагере. Правда, мы не сделали их ручными, и только Джеспэ по-настоящему привык к нам, а в общем, все дикие инстинкты львят сохранились. И уж, конечно, Гупа и Эльса-маленькая терпели нас только потому, что мать подчеркивала свое дружелюбие к нам.
Интересно, сумела ли Эльса каким-то образом внушить им, чтобы они не причиняли нам зла (у них вполне хватило бы на это сил), или же они просто подражали ей. Скажем, если бы Джеспэ не сдерживал себя, он во время игры или в приступе ревности легко бы мог нас поранить. Но львенок хорошо владел собой. А когда у него бывало дурное настроение, он предупреждал нас об этом.
Гупа вел себя более холодно, но и он не задевал никого, пока его не трогали. Эльса-маленькая была по-прежнему робкой; правда, к нам она уже относилась спокойнее.
Странно, что ни один из львят никогда не влезал следом за матерью на крышу лендровера. А ведь они с обидой смотрели на нее снизу, когда она забиралась туда, спасаясь от их приставаний. Львята отлично лазали по деревьям, так что им ничего не стоило бы вскочить на капот, а оттуда на кабину, как делала в детстве Эльса, но почему-то лендровер был для них запретной зоной.
Когда Джордж уезжал, Джеспэ и Гупа устраивались в его палатке, и, если он возвращался вечером, там становилось тесновато. Меня это беспокоило, ведь Джордж любил спать на низкой кровати, а мало ли что может случиться, когда под боком лежат и Эльса, и Джеспэ, и Гупа. Но львы вели себя на диво хорошо. Если Джеспэ кусал Джорджа за пальцы ног, тому было достаточно крикнуть «нельзя», и львенок тотчас оставлял его в покое.
Однажды ночью Эльса, повернувшись во сне, опрокинула кровать Джорджа, он упал на Джеспэ — и тот хоть бы что. Гупа, который спал у изголовья, даже не пошевельнулся. Вот насколько львята с нами освоились.
Среди ночи из-за реки донеслось рычание чужого льва. Эльса встала и увела львят с собой. Возможно, это приходила свирепая львица, потому что на следующий вечер семейство съело свое мясо возле самой палатки и здесь же были зарыты в землю внутренности, что вовсе не обрадовало Джорджа. Вскоре снова во мраке послышалось рычание, и Эльса увела детей за реку. Переправляться им пришлось вплавь, так как река была все еще глубокой. Утром, обнаружив следы чужой львицы возле самого лагеря, мы поняли, что наши львы рисковали не зря.
Через день, возвратившись с прогулки, мы застали за ужином Эльсу и двоих львят, Джеспэ с ними не было. Впрочем, мы тут же его отыскали. Он стоял за палатками и уписывал жареную цесарку, которую стащил у нас со стола. Вид у него был такой озорной, что мы не могли не рассмеяться. Одно нам было непонятно, почему он предпочел жареное мясо сырому. А на следующий день мы снова удивились, когда, наткнувшись на семейство в буше, увидели, что львята сосут мать. Им было уже по десяти с половиной месяцев, и вряд ли они что-нибудь извлекали из сосков.
