Охотники за сказками - Симонов Иван Алексеевич (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
У старого лесника он вызывает совсем другие думы, чем у лесного инженера. И речь у деда совсем иная: ровная, спокойная, под стать монотонному гудению дождя.
— Тихого бы теперь да тепленького часика на два, на три. Мужики в деревне, наверно, глядят да радуются на такую благодать. Пойдут после дождя в поле хлебами любоваться. Начнут землю пальцами ковырять, чтобы узнать, глубоко ли промочило.
Расчувствовался дедушка, будто тронул кто-то у него старую, давно забытую струну и она гудит задумчиво и протяжно.
— Грибы тоже после хорошего дождичка дружнее пойдут. Ягоды сочнее нальются. Лесные дороги и те светлее да мягче станут. И тебе с Павлом, — обращается дедушка к Туманову, — удобнее будет в город ехать. Тряски меньше.
Василий Петрович давно, видать, ожидал возвращения к этому разговору. Ответ у него наготове.
— Сначала Максимыч донимал, теперь еще добавка. Что вы, уговорились, что ли, из леса меня выпроводить? Вот не думал! — пытается весело рассмеяться Туманов и морщится, неловко повернувшись. — Ожог-то пустяковый!
— Его мне лучше видно, — говорит дедушка. — Пока это еще цветочки! А что будет, когда ягодки пойдут?.. Он даст себя знать! Так что…
— Так что нельзя мне сейчас из лесу уезжать, — подхватывает и продолжает слова деда Савела Туманов. — Сам понимаешь, нельзя!
— И нельзя, да надо, — не отступает от своего лесник. — С такими делами не шутят.
— Павлу-то разве захочется со своими товарищами расставаться? — отвлекает лесной инженер от себя главное внимание. — Трое в бору останутся, четвертый — в город.
— Конечно, какой интерес, — вмешивается Павка, чувствуя поддержку Туманова.
Дудочкину не только в больницу ехать, ему вообще хочется, чтобы до поры до времени, пока руки не заживут, об ожоге никто, кроме нас, не знал.
— В кузнице не так обжигал, и то ничего, — знай свое повторяет он.
И странно получается: когда Туманову нужно ответить, дедушка без особого труда с этим справляется, а в ответ на неловкие и сбивчивые замечания Павки почему-то не находит нужных слов, сбивается с решительного тона.
— Ведь долго проболит, Павел!.. — просительно объясняет он.
— Так что! И раньше, когда в кузнице обжигался, тоже болело.
— Волдыри прорываться будут. Болячки пойдут.
— Сковырну. Какая беда?
— Зачем сковыривать? Пусть сами отсохнут, — немедленно поправляет ошибку Павки Василий Петрович.
— А что мне: если не надо сковыривать, я и не буду, — соглашается Павка.
Простосердечность и добродушие Павки совершенно обезоруживают деда Савела. Прислушиваясь к утихающим раскатам грома и нарастающему шуму дождя, он возражает все реже, а Василий Петрович вместо слова «доктор» все чаще упоминает имя бабки Васены, которая «весь Белояр лечит».
— А ожоги до порубы лечить — на это она первая мастерица. Так что все в порядке будет. И Павлу с друзьями не расставаться. Переедем поближе к бабке и будем у нее вместе лечиться, — раскрывает Туманов свой план.
С Павкой и нам расставаться неохота. Как он будет один, без нас? Павка поедет — и нам надо ехать. Дедушка кряхтит, но поддается.
— Опять ты по-своему все поворачиваешь, — укоризненно качает он головой, глядя на Туманова.
А Туманов в утешение деду предупреждает Павку:
— Только чтобы бабушку слушаться, аккуратно все ее указания выполнять.
— А мои выполнять не будете?!
С этими словами, громыхнув дверью так, что она заходила ходуном, на пороге появилась «королева».
Пусть знаем мы теперь, что зовут ее Нина, сами видели, как она ставила точки над «е», и все-таки больше нравится ошибочное первоначальное «королева».
— Не будете? — вопросительно и строго повторяет она, посматривая на всех нас по очереди и на лесного инженера особенно внимательно в отдельности.
Под пристальным взглядом «королевы» Костя Беленький на скамейке в струнку вытянулся, мы с Ленькой перестали перешептываться возле окна, а Павка Дудочкин, забыв про осторожность, приподнятыми руками в тряпичной кисее по столу брякнул — сам себя напугал.
Нинка, довольная произведенным впечатлением и немым повиновением, уже скручивает жгутом растрепавшиеся волосы, приседая, выжимает потоки воды из серенького, прилипшего к телу платья.
— Где тряпица?
Она выдергивает из печурки старую дедушкину портянку и растирает по полу расплывающуюся от порога лужу.
— Грозой три сосны на Муравьихе повалило. К Ону-чину милиционер приехал. Пищулин за Черную гать ушел, — развешивая тряпку по краю печи, докладывает она. — Чай пили? Так и знала, что не догадаетесь.
Возмущенная нашим бездельем и беспечностью, Нинка тащит из сеней маленький медный самоварчик, наливает его водой и достает растопку из-за печной трубы.
— Эй, охотник, — мотает она головой на Леньку, — углей в самовар наложить умеешь?
Зинцов непривычно смущается, оглядывается на всех растерянно и неторопливо поднимается с лавки.
— Еще дольше бы собирался! — сердито отстраняет его «королева» и сама пригоршнями сыплет в самовар угли через конфорку.
Через несколько минут на столе появляются четыре стакана, кружка, стеклянная сахарница на высокой ножке и глубокая тарелка. Из маленького висячего комода «королева» достает сахар, белый хлеб, ножик, четыре сухие баранки, оплывший кусочек сливочного масла. Аккуратно раскладывает на бумажке, положенной на край стола.
— Принеси самовар! — вторично обращается она к Леньке.
И теперь Зинцов уже не медлит.
Подвинем стол поближе к койке, — указывает она на дедушкины нары, откуда молча наблюдает за новоявленной хозяйкой Василий Петрович.
Садитесь! — одно за другим отдает распоряжение Нина.
— Из этой вам будет пить удобнее, — подвигает она тарелку Василию Петровичу.
Синенькую эмалированную кружку ставит перед дедушкой. Стеклянная сахарница достается Косте Беленькому. Остальным — стаканы. Для Павки даже с блюдцем.
За маленьким столиком такая теснота, что не повернуться. Но заботливая хозяйка умеет блюсти порядок. Она сама разливает и подает чай, широкими ломтями режет при-черствевший хлеб, тоненько приглаживает каждый кусочек сливочным маслом с таким расчетом, чтобы его на всех хватило, да еще и дедушке на завтра осталось.
Василий Петрович, неторопливо отхлебывая из тарелки горячий чай, интересуется:
— Совсем потеряли след этого… сбежавшего, или еще есть надежда?
— Тятя с ружьем остался сторожить тропу через болото. Двое мужиков из Сосновки в обход пошли, — уверенно, без запинки отвечает проворная на язык девчонка.
— Коротко и почти что ясно, — подводит итог Туманов. С «королевы» он переводит глаза на Павку, которому сегодня особое внимание. Нашему другу с кисейными рукавами досталось место в самом конце стола. Насчет хлеба и чая хозяйка его не позабыла, а придвинуть поближе сахар, чтобы Павка свободно мог достать, не догадалась. Стесняясь попросить, Павка особенно громко и усердно дует на блюдце, но чай от этого не становится слаще. А старания нашего застенчивого друга обратить таким образом на себя внимание замечает лишь Василий Петрович.
— Выпей еще стаканчик, — предлагает Туманов, видя, как неохотно отодвигает Павка посудину.
— Хватит, — говорит Павка. — Без сахару я и дома больше стакана не пью.
При этих словах принявшая на себя роль хозяйки «королева» вспыхивает румянцем.
— Чтобы скрыть свою неловкость, поспешно и строго выговаривает Павке:
— Кашлянул бы! Не знаешь, как надо…Павка кашлянул перед третьим стаканом.
После чая под диктовку Туманова и с дополнениями дедушки Костя Беленький писал подробное донесение о пожаре. Верхом на Грачике его взялся доставить по назначению Максимыч. Сунул ногу в стремя, перекинул через седло другую.
— До свидания!
«Королева» занялась наведением порядка в сторожке. Павка, оберегая руки, уткнулся в стол и сидит неподвижно. А нам с Ленькой чего делать? То и дело выбегаем на поляну посмотреть, не приближается ли повозка. А ее нет и нет.
