Пленники Барсова ущелья (илл. А. Лурье) 1956г. - Ананян Вахтанг Степанович (читать книги .TXT) 📗
— Да, из конского волоса можно силки делать. Но где его взять?
— А это что? — и Гагик с нежностью коснулся рыжих кос Шушик.
Они выбились из-под серого теплого платка и лежали на худенькой груди девочки, такие же медные, как лучи заходящего солнца.
Шушик вяло улыбнулась этой шутке.
— Ну как, сойдет? — продолжал Гагик. — Только скорее, пока Асо не пришел, а не то вытащит свой кинжал и не позволит прикоснуться к этим чудесным косам… «Так, значит, он не шутит?» — мелькнуло у Шушик.
А Ашот даже рассердился:
— Тебе не о чем больше говорить? Болтаешь попусту!
— Почему, Ашот? — возразила девочка. — Если это нужно — отрежьте. — И, тяжело дыша, она начала расплетать одну из своих толстых, тяжелых кос.
Желтыми, как воск, стали пальцы Шушик, а глаза запали так, что на нее и смотреть нельзя было без боли. «Умрет», — пронеслась в голове у Ашота ужасная мысль, и он вскочил с места:
— На, скорее! Асо идет!
Гагик быстро срезал у Шушик прядь волос и, передав ее Ашоту, вопросительно поглядел на него. «Скорее, ну! Чем еще я могу помочь тебе? — спрашивал его взгляд. — Сделай же что-нибудь, иначе она пропадет».
— Да, если в три волоса, то может выдержать, — говорил Ашот. — Только вот зерна нет никакого: чем нам привлечь куропаток? Асо, — обратился он к подошедшему в это время пастушку, — не завалялись ли на дне твоего мешка хлебные крошки?
При упоминании о хлебе у всех во рту собралась слюна. Ах, если бы у них был хоть кусочек черного хлеба!
Но Асо даже не отозвался. Опорожнив полные кремней карманы, он присел у огня.
— Вот это оружие! — восхищался Ашот, пробуя на ощупь края черного кремня. — Поглядите, какие острые — как иглы!
Черный обсидиан, или черный кремень — в народе его обычно называют «чертовым пальцем», — не нужно заострять. Его слоистые куски, разбиваясь, дают такие же осколки, как бутылка из толстого стекла.
Взяв древко, одного из будущих копий, Ашот надрезал его верхушку, вставил в нее клинышек и в образовавшийся «клюв» вложил тупой стороной самый острый кремень. Затем он выбил клин, «клюв» сомкнулся и крепко зажал камень.
Но и это было еще не все. — А ну, Асо, скорей бечевку!
Асо принес не только бечевку (скрученную из распущенного шерстяного чулка), но и горсточку смешанных с землей крошек хлеба, найденных в шве сумки.
Ашот накрепко перевязал конец древка с зажатым в нем кремнем, встал и, подняв над головой это самодельное тяжелое копье, грозно потряс им в воздухе. Казалось, у него и сил прибавилось и самоуверенности.
— Ну, пусть теперь приходит твой тигр, — высокомерно заявил он, обращаясь к Саркису. — Удара этой штуки не выдержит ни один зверь.
Ребята по очереди брали в руки копье, размахивали им, и в них разгоралось детское желание поскорее испытать его в борьбе. Действительно, на близком расстоянии такое оружие могло быть даже более действенным, чем пистолет. Кинешь копье с размаху — никто не устоит.
— Джан! Теперь мы и вправду доисторическими людьми стали. Ашот, пойди-ка приведи сюда эту киску, — шутил Гагик, по-видимому, больше для того, чтобы подбодрить Шушик. Но, услышав, как тяжело она дышит, опять всполошился, посерьезнел.
Солнце уже зашло, и яркие краски, которыми было окрашено ущелье, быстро тускнели, гасли. Все вокруг стало однотонно серым. Похолодало…
Ребята внесли Шушик в пещеру, уложили возле костра на ее мягкую «тахту» и, оставив девочку на Саркиса, поднялись на вершину Куропачьей горы, туда, где каждое утро сладкозвучным хором встречали птицы восход солнца.
У каждого из ребят в руках была горящая головня, а у Ашота и копье.
Очень простого, но в то же время и остроумного устройства оказались силки, которые Ашот расставил на верхних террасках горы. Концы легкой петли, скрученной из трех волосков Шушик, мальчик всовывал в небольшой глиняный ком. Ночью мороз должен был крепко зажать эти волоски в глине.
…Сколько, сколько раз, поднимаясь с отцом в горы, Ашот видел целые ряды куропаток, стоявших вот так, с волосяными кольцами на шеях, словно телята, привязанные к колышкам! И отец всегда торопил Ашота: «Скорее, Ашот, скорее, не то солнце разогреет глину, куропатки вытянут из нее петли и уйдут». Для куропаток эти комки глины то же, что якорь для судна. Пока он на месте, судно никуда не двинется.
— Ну, а какая же куропатка, по-твоему, добровольно явится сюда, чтобы сунуть голову в петлю? — выслушав длинное объяснение Ашота, спросил Гагик.
Ашот не ответил. Он взял четыре камня и сложил из них что-то вроде квадратного домика. Пятый тонкий камень лег сверху — крышей. Узкая щель между двумя камнями служила дверью. В домик Ашот поместил глиняный ком с зажатыми в нем концами волосяной петли, а самую петлю укрепил наподобие рамы в проеме двери. Внутрь домика он насыпал приманку. Устоит ли перед нею голодная зимняя куропатка? Конечно, нет. Почувствовав запах какой угодно пищи, она бездумно просунет голову в щель, поклюет крошки. А когда захочет вытянуть голову, — волосяная петля сдавит ей горло.
Наблюдая за работой Ашота, такие же ловушки сооружали и Асо с Гагиком. Только что же в них положить?
— Ну, завтра наша Шушик поест куропачьего супа! — радостно объявил Ашот, оттирая снегом испачканные в глине руки.
Окрыленные надеждой, ребята вернулись в пещеру. Особенно радужно был настроен Гагик.
— Вот увидишь, на какие дела способны твои рыжие косички, — смеясь, сказал он Шушик.
Вечер был посвящен выделке копий. Теперь, когда ребята имели новое оружие, они чувствовали себя увереннее, и все же Ашот счел необходимым, как и в предыдущую ночь, установить дежурство. До рассвета мальчики поддерживали огонь в костре и следили за входом, Едва настали утро — двадцать первое утро их плена, — Гагик стал торопить товарищей:
— Пойдем же, принесем наших курочек! Чего вы ждете?
Обняв косматую голову Бойнаха, Асо тайком проливал слезы. Собака уже не в силах была двинуться с места. А на Шушик пастушок и смотреть не мог, такой у нее был ужасный вид.
Взяв из костра головню, мальчики вышли из пещеры, и пока они взбирались на гору, солнце поднялось уже довольно высоко.
— Попались! — радостно вскрикнул Гагик, увидев разбросанные вокруг силков перья, но, встретив мрачный взгляд Ашота, осекся.
— Чего ты в телячий восторг пришел? Не видишь разве, что тут лиса была? Унесла она нашу добычу.
У ребят руки опустились. Это был настоящий удар.
— Ничего, пойдем по ее следу и поймаем в ее же логове, — подал надежду Гагик.
— Как ты ее поймаешь? — с насмешкой отозвался Ашот.
Точно клещами было сжато его сердце: добыча ушла из рук!
— Напустим дыма. Задохнется.
— Ну, задохнется. А как ты ее вытащишь?» Впрочем, ладно, допустим, что и не вытащим. Но удушить ее все же надо, чтобы и дальше не таскала. Найдите след.
У ребят снова ожила надежда. В самом деле, если убрать с дороги, эту воровку, куропатки достанутся им! Эх, можно как-нибудь еще денек протянуть — набрать, ягод, птичек поискать. Но уж завтра-то утром они наверняка смогут ощипать куропаток. Главное, что простой и легкий способ охоты на них найден.
И, оживившись, они пустились на поиски еще одного своего противника.
— Стойте! А разве днем куропатки не пасутся? — мелькнула у Гагика новая мысль, — Давайте сейчас же поставим силки, но где-нибудь в другом месте. Зачем нам ждать завтрашнего утра? А потом пойдем за лисой.
Мысль показалась дельной, и ребята занялись установкой силков на другой террасе. Но что же примешать к траве? Ведь крошек-то нет!
— Быть может, травяные семена? — предложил Гагик.
Но никто не знал, семена каких трав предпочитают куропатки. Пришлось нарвать сухой травы и растереть ее в мелкую соломку. Куропатки любят рыться в соломе и тогда, когда в ней нет и семечка.
В ложбинах, в тени больших камней, мальчики раскапывали мокрую от впитывавшегося в нее талого снега землю, мяли, месили ее, собирали камни для постройки западней. Они тяжело дышали и едва не падали, от слабости кружилась голова. Однако труд внушал им надежду, а надежда поддерживала силы.
