Тарзан (Сборник рассказов) - Берроуз Эдгар Райс (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
В тишине и одиночестве он вошел под своды мрачного портала с рядами величавых колонн. С их капителей вниз на него смотрели причудливые птицы, как смотрели они с незапамятных времен, с тех пор, как руки забытого мастера вытесали их из сплошного монолита. Тарзан молча устремился вперед через храм к площади — центру городской жизни. Иной человек, возможно, дал бы знать о своем приходе, издав приветственный возглас — сигнал своего приближения. Но Тарзан из племени обезьян во многих отношениях скорее зверь, нежели человек. Он ведет себя бесшумно, как и большинство животных, не тратя попусту дыхания на бессмысленную работу рта. Он не стремился приблизиться к Опару украдкой и знал, что не остался незамеченным. Почему приветствие задерживалось, он не понимал, разве что, сообщив Лэ о его приходе, они ожидали ее указаний.
Тарзан прошествовал по главному коридору, вновь обратив внимание на золотые таблички с древними не расшифрованными иероглифами. Он прошел через зал с семью золотыми колоннами, затем по золотому полу смежной комнаты, и снова только тишина и пустота, лишь смутное ощущение присутствия фигур, движущихся по верхним галереям над помещениями, по которым он проходил. Наконец он подошел к тяжелой двери, за которой, он был уверен, встретит либо жрецов, либо жриц этого великого храма Пламенеющего Бога. Он бесстрашно толкнул дверь и шагнул через порог, но в тот же миг на голову ему опустилась увесистая дубинка, и он без чувств рухнул на пол.
В мгновение ока его окружили несколько десятков приземистых уродливых мужчин. Их длинные свалявшиеся бороды упали на волосатые груди, когда они нагнулись над Тарзаном, переминаясь на коротких кривых ногах. Перевязывая запястья и щиколотки жертвы крепкими ремнями, они разговаривали низкими рычащими гортанными голосами, потом подняли его и понесли по другим коридорам, через рушащееся величие великолепных помещений в громадную комнату, выложенную изразцами, в конце которой на массивном троне, возвышавшемся на помосте, восседала молодая женщина.
Рядом с ней стоял неуклюжий уродливый мужчина. Руки и ноги его украшали золотые браслеты, шею — множество ожерелий. На полу перед троном столпились мужчины и женщины — жрецы и жрицы Пламенеющего Бога Опара.
Конвоиры подтащили Тарзана к подножию трона и швырнули свою жертву на пол. В следующий миг человек-обезьяна пришел в сознание и, открыв глаза, огляделся по сторонам.
— Это он? — повелительно спросила девушка на троне.
Один из стражников увидел, что Тарзан пришел в себя, и с помощью других рывком поставил его на ноги.
— Да, он! — воскликнул стоявший с ней рядом человек.
Лицо женщины исказилось гримасой жгучей ненависти.
— Бог милостив к Его верховной жрице, — сказала она. — Я молилась, чтобы наступил этот день, как молилась, чтобы наступил и тот, другой. Оба мои желания осуществились.
Тарзан быстро перевел взгляд с женщины на мужчину возле трона.
— Что это все значит, Дуз? — требовательно спросил он. — Где Лэ? Где ваша верховная жрица? Женщина гневно поднялась с трона.
— Знай же, человек из внешнего мира, что верховная жрица — я. Я, Оу, верховная жрица Пламенеющего Бога.
Тарзан не удостоил ее вниманием.
— Где Лэ? — переспросил он у Дуза. Оу рассвирепела.
— Она мертва! — завизжала она, метнувшись к краю возвышения, словно желая вцепиться в Тарзана. Отделанная драгоценными камнями рукоятка ее жертвенного кинжала сверкнула в лучах солнца, проникавших через огромное отверстие в потолке тронного зала. — Она мертва! — повторила Оу. — Мертва, каким будешь и ты, когда придет черед умилостивить Пламенеющего Бога живой кровью человека. Лэ была слаба. Она любила тебя и тем самым предала своего Бога, выбравшего для жертвоприношения тебя. Но Оу сильна — сильна той ненавистью, которую вынашивала в своей груди с тех пор как Тарзан и Лэ украли у нее трон Опара. Уведите его! — крикнула она страже, — и чтобы я его больше не видела — только привязанным к алтарю на площади жертвоприношений.
Тарзану ослабили путы на ногах, чтобы он мог идти; но несмотря на то, что руки оставались связанными за спиной, стражники явно побаивались его, поэтому они опутали шею и туловище человека-обезьяны веревками и повели его, как ведут льва. Повели вниз, в знакомую тьму подземелья Опара, освещая путь факелами; а когда наконец привели в темницу, где ему предстояло томиться в неволе, то не сразу набрались храбрости перерезать путы на руках. Прежде они снова связали ему щиколотки, чтобы успеть выскочить из камеры и закрыть дверь на засов до того, как он сумеет развязать ноги и броситься на них. Так велико было впечатление, произведенное на неуклюжих жрецов Опара отвагой Тарзана.
Тарзану уже довелось побывать в темнице Опара, и тогда ему удалось бежать, поэтому он немедленно принялся за дело, пытаясь найти способ выйти из создавшегося затруднительного положения, поскольку понимал, что Оу не станет откладывать момента, за который молилась — момента, когда она вонзит сверкающий жертвенный нож в его грудь. Быстро освободив ноги от пут, Тарзан осторожно пошел вдоль стен темницы, двигаясь наощупь, затем таким же образом обследовал пол. Ему стало ясно, что он находится в прямоугольном помещении размером около десяти футов в длину и восьми в ширину и что, стоя на цыпочках, можно дотянуться до потолка. Единственный выход — дверь, в которую его ввели. Окошко в двери, забранное железной решеткой, служило источником вентиляции в камере, но поскольку выходило в темный коридор, света не пропускало. Тарзан осмотрел болты и петли двери, но, как он и предполагал, они оказались слишком прочными. И только теперь Тарзан заметил жреца, охранявшего его снаружи, что заставило его отказаться от мыслей о тайном побеге.
В течение трех дней и ночей жрецы сменяли друг друга через определенные промежутки времени, но утром четвертого дня Тарзан обнаружил, что коридор пуст, и вновь принялся обдумывать план побега.
Получилось так, что когда Тарзана схватили, его охотничий нож оказался спрятанным под хвостом леопардовой шкуры, служившей ему набедренной повязкой, и тупые полуцивилизованные жрецы Опара в возбуждении проглядели его. Тарзан был вдвойне благодарен счастливому случаю, так как, по причинам сентиментальным, он дорожил охотничьим ножом своего давно умершего отца — ножом, с которого началось утверждение Тарзаном своего превосходства над зверями джунглей в тот давний день, когда скорее случайно, нежели намеренно, он вонзил его в сердце гориллы Болгани.
В более практическом же смысле нож действительно был подарком богов, поскольку служил не только орудием защиты, но и инструментом, с помощью которого Тарзан мог совершить побег.
Когда-то он сумел вырваться из темницы Опара, так что хорошо знал конструкцию массивных стен. Гранитные блоки разных размеров, высеченные вручную без малейшего зазора между ними, были выложены рядами без раствора, а стена, сквозь которую он тогда прошел, оказалась толщиной в пятнадцать футов. В тот раз фортуна улыбнулась ему — его поместили в камеру, в которой, о чем нынешние жители Опара не знали, имелся тайный ход, замаскированный одним-единственным рядом неплотно пригнанных плит, которые человек-обезьяна разобрал без особого труда.
Вот и теперь, очутившись в камере, он надеялся обнаружить нечто подобное, но его поиски не увенчались успехом. Ни один камень не сдвигался с места, придавленный колоссальной тяжестью стен храма. И Тарзану волей-неволей пришлось сосредоточить внимание на двери.
Он знал, что в Опаре было мало замков, так как нынешние деградировавшие жители города не отличались сообразительностью и не умели чинить старые или же изобретать новые. Виденные им замки были громоздкими махинами, открывавшимися громадными ключами, и сохранились, вероятно, со времен Атлантиды. В основном двери запирались тяжелыми засовами, и он предположил, что путь к свободе ему преграждает подобное примитивное приспособление.
Отыскав наощупь дверь, он изучил небольшое окошко, пропускавшее воздух. Оно располагалось почти на уровне его плеч и имело форму квадрата размерами приблизительно десять на десять дюймов. Отверстие было забрано четырьмя вертикальными железными прутьями квадратного сечения шириной в полдюйма, отстоявшими друг от друга на полтора дюйма — слишком близко, чтобы просунуть между ними руку. Однако это обстоятельство вовсе не обескуражило человека-обезьяну: должен же быть какой-то выход.
