Длиннохвостые разбойники (сборник) - Скребицкий Георгий Алексеевич (первая книга .txt) 📗
Я тоже нашёл глазами тоненькую белую палочку, которая едва виднелась на воде ближе к другому берегу. Она всё удалялась.
– К кустам, к кустам идёт! – радостно повторял папа. – Не горюй, Юра: мы её ещё подцепим!
Мама тоже следила за удочкой.
– Ах, только бы к берегу подошла!
Наконец рыба подтащила удочку к кустам.
Тут мы все трое – папа, мама и я – со всех ног бросились через плотину на другой конец омута.
Вот и кусты. На воде возле них слегка покачивается сломанный конец удочки. И поплавок тоже спокойно покачивается на воде.
Может, удочка уже пустая? Может, рыба давно уже сорвалась?
Папа крадучись подошёл к берегу, вошёл по колено в воду и протянул руку к удилищу… и вдруг оно подпрыгнуло, как живое, и бросилось прочь. Папа за ним – бултых прямо в воду. Весь мокрый выскочил на берег.
О радость, о счастье! В руках у него была обломанная удочка. Она сгибалась в дугу, и леска опять, как тугая струна, так и резала воду. Напуганная рыба тянула вглубь и никак не шла к берегу.
Но папа и не пытался пересилить её. Он то отпускал леску, то вновь слегка подтягивал.
Папа старался утомить рыбу. А мы с мамой затаив дыхание следили за этой борьбой.
Наконец утомлённая рыба показалась на поверхности и даже немного повернулась на бок, блестя серебряной чешуёй.
Тогда папа осторожно передал мне обломок удилища:
– Тащи, только потихоньку, не торопись.
Я схватил в руки удочку и, забыв всё на свете, изо всех сил потащил на берег.
– Тише, тише, оборвёт! – закричал папа.
Рыба бросилась в глубину. Я потянул к себе.
У берега в густой траве что-то сильно зашлёпало, завозилось.
Папа и мама кинулись туда. И тут я вновь почувствовал в руках какую-то легкость. «Оборвалась, ушла!»
Но в тот же миг папа выкинул далеко на берег сверкающую чешуёй рыбу.
Она тяжело шлёпнулась в траву и забилась, запрыгала в ней.
Мы подбежали к добыче. Подминая зелёные стебли, в траве лежал крупный голавль. Я схватил его обеими руками и начал с восторгом разглядывать. Спина у него была тёмно-зелёная, почти чёрная, бока серебряные, а голова большая, широкая. Потому, наверное, эту рыбу и назвали голавль.
– Ну, поздравляю тебя: теперь ты – настоящий рыболов! – радостно говорила мама.
– Да, да, рыболов! – добродушно смеялся папа. – Опять чуть не упустил. Он уж с крючка сорвался, я его еле успел в траве схватить.
– А что же ты от него хочешь, ведь это его первая настоящая добыча, – защищала меня мама. – И всё-таки он её сам вытащил.
– Конечно, конечно, – согласился папа. – Идёмте скорее к удочкам, – может, там без нас ещё что попалось.
Тут мы с мамой взглянули на папу, да так и ахнули. Он был мокрый и весь в грязи. Хорошо ещё, что погода стояла жаркая.
Папа отжал немного одежду и весело махнул рукой:
– Ничего, до вечера всё высохнет!
Мы вернулись к нашим удочкам. Действительно, на одной из них у папы сидел большой окунь.
Папа дал мне из своих ещё одну удочку, вместо моей сломанной, и мы продолжали ловить. Но я уже не столько ловил, сколько всё бегал к соседним кустам, под которыми в густой траве, прикрытый от солнца лопухами, лежал мой голавль. И каким же он мне казался огромным и красивым!
Мама тоже то и дело подходила к голавлю, трогала его рукой, качала головой и улыбалась. Наверное, она радовалась моей удаче не меньше меня.
И папа всё поглядывал на меня и говорил:
– Что, брат, доволен, а?
Весь этот день я чувствовал себя самым счастливым человеком.
Я поймал ещё двух ершей. А папа наловил много разной рыбы и даже поймал щуку. Вообще день вышел на славу.
Мама развела на берегу костёр, приготовила обед и чай.
Потом мы опять ловили рыбу. Мама тоже ловила с нами и вытащила окуня.
Наконец, когда уже начало темнеть, папа с мамой собрались ехать домой. А мне ужасно не хотелось уезжать. Кажется, так всё лето и просидел бы здесь, у реки, под старыми ветлами, глядя на поплавок. Но делать было нечего.
Уложили в тележку удочки, рыбу и все пожитки, запрягли лошадь и поехали домой.
Вечер был прохладный, ясный. На западе уже догорала заря. В полях громко кричали перепела, словно выговаривали: «Спать пора, спать пора!»
Слушая их, я и вправду немножко задремал. А перед глазами всё рябила вода и поплавки на ней…
Вдруг мама тронула меня за плечо:
– Смотри, Юра, смотри скорей!
Я очнулся. Мы проезжали через берёзовый лесок. В воздухе пахло свежей берёзовой горечью. Я поглядел в глубь леса, куда указывала мама.
«Что это? Будто крохотный голубой огонёк светится в тёмной ночной траве… А вон, немного подальше, ещё и ещё. Или это в каплях росы отражаются звёзды? Нет, не может быть…»
– Видишь, светлячки, – сказал папа. – Хочешь – набери их в коробочку, а дома выпустим в сад. Пусть у нас живут.
Папа остановил лошадь, и мы с мамой принялись собирать этих светящихся жучков, которых в народе так хорошо прозвали Ивановым червячком.
Мы с мамой долго ходили по густой влажной траве, отыскивая крошечные живые звездочки. А над головой сплетались тёмные ветви деревьев, и в их просветах тоже, как светлячки, сверкали далёкие голубые звёзды.
И, может быть, именно в этот счастливый день – день моего рождения – я вдруг всем сердцем почувствовал, как хороша наша родная природа, лучше которой нет на всём свете.
ЗАБОТЛИВАЯ МАМАША
Как-то раз пастухи поймали лисёнка и принесли его нам. Мы посадили зверька в пустой амбар.
Лисёнок был ещё маленький, весь серый, мордочка тёмная, а хвост на конце беленький. Зверёк забился в дальний угол амбара и испуганно озирался по сторонам. От страха он даже не кусался, когда мы его гладили, а только прижимал уши и весь дрожал.
Мама налила ему в мисочку молока и поставила тут же рядом. Но напуганный зверёк молоко пить не стал.
Тогда папа сказал, что лисёнка надо оставить в покое – пусть оглядится, освоится на новом месте.
Мне очень не хотелось уходить, но папа запер дверь, и мы ушли домой. Был уже вечер, скоро все легли спать.
Ночью я проснулся. Слышу, где-то совсем рядом тявкает и скулит щенок. Откуда же, думаю, он взялся? Выглянул в окно. На дворе уже светало. Из окна был виден амбар, где находился лисёнок. Оказывается, это он так по-щенячьи скулил.
Прямо за амбаром начинался лес.
Вдруг я увидел, что из кустов выскочила лисица, остановилась, прислушалась и крадучись подбежала к амбару. Сразу тявканье в нём прекратилось, и вместо него послышался радостный визг.
Я потихоньку разбудил маму и папу, и мы все вместе стали глядеть в окно.
Лисица бегала вокруг амбара, пробовала подрыть землю под ним. Но там был крепкий каменный фундамент, и лиса ничего не могла сделать. Вскоре она убежала в кусты, а лисёнок опять начал громко и жалобно скулить.
Я хотел караулить лисицу всю ночь, но папа сказал, что она больше не придёт, и велел ложиться спать.
Проснулся я поздно и, одевшись, прежде всего поспешил навестить лисёнка. Что такое?.. На пороге возле самой двери лежал мёртвый зайчонок. Я скорее побежал к папе и привёл его с собой.
– Вот так штука! – сказал папа, увидя зайчонка. – Это, значит, мать-лиса ещё раз приходила к лисёнку и принесла ему еду. Попасть внутрь она не смогла, так и оставила снаружи. Ну и заботливая мамаша!
Весь день я вертелся около амбара, заглядывал в щёлки и два раза ходил с мамой кормить лисёнка. А вечером я никак не мог заснуть, всё вскакивал с постели и смотрел в окно – не пришла ли лисица.
Наконец мама рассердилась и завесила окно тёмной занавеской.
Зато утром я поднялся чем свет и сразу побежал к амбару. На этот раз на пороге лежал уже не зайчонок, а задушенная соседская курица. Видно, лиса ночью опять приходила проведать лисёнка. Добычу в лесу ей поймать для него не удалось, вот она и залезла к соседям в курятник, задушила курицу и принесла своему детёнышу.
За курицу папе пришлось заплатить, к тому же здорово досталось от соседей.
