Шимпанзе горы Ассерик - Брюер Стелла (читаем бесплатно книги полностью txt) 📗
Следующие недели Тина проводила гораздо больше времени вне лагеря, чем на его территории. Уильям отчаянно скучал без нее и каждый раз безумно радовался ее возвращению, но, несмотря на это, сопровождал Тину только в те периоды, когда она обладала особой привлекательностью в виде розовой припухлости на заду. В другое время он позволял ей уходить из лагеря одной и довольствовался моим обществом. Когда же появлялась Тина, я старалась сделать так, чтобы Уильям и Пух проводили с ней как можно больше времени, и оставалась в лагере. Однако эта тактика себя не оправдала. Сначала Пух и Уильям действительно находились в овраге возле Тины, но, как только она уходила, возвращались ко мне и начинали бесцельно слоняться по территории лагеря. Иногда Тина проводила с нами целый день, но чаще появлялась на несколько часов и исчезала. Постепенно мы хорошо изучили весь район горы Ассерик. Теперь, когда у меня стало двое помощников — Рене и Джулиан, один из них по очереди сопровождал меня во время прогулок, а другой оставался в лагере и выполнял хозяйственные обязанности. Мы отправлялись в путь рано утром, прихватив с собой термос с кофе и что-нибудь перекусить, и возвращались не раньше шести часов вечера.
Иногда во время наших странствий шимпанзе накалывали ноги о колючие растения. Застрявшие в подошве шипы обезьяны пытались вытащить сами, а в случае неудачи обращались за помощью ко мне. Хотя мы с Уильямом нередко ссорились, он по-прежнему безоговорочно доверял мне и готов был просидеть сколько угодно минут, пока я возилась с колючками. Иногда, вытаскивая особенно глубоко засевший шип, я делала Уильяму больно, но он только вздрагивал и, полизав раненую руку или ногу, снова протягивал ее мне. У меня всегда был при себе швейцарский складной нож с небольшим пинцетом. Благодаря этому пинцету и английской булавке операция по извлечению колючек почти всегда заканчивалась успешно.
Уильям был на редкость изобретателен в оказании себе первой помощи. Если у него болело ухо, он начинал прочищать его палочками или птичьими перьями, предварительно покрутив их между большим и указательным пальцем, как это делают люди, приготовляя ватные тампоны. Если у него свербило в носу и он начинал чихать, Уильям засовывал глубоко в ноздри стебельки травы и оставлял их там до тех пор, пока они не выскакивали сами при чихании. Он часто ковырял в зубах разными палочками. Эту привычку он, вероятно, перенял от Джулиана, который, слегка подточив подходящий прутик, нередко использовал его в качестве зубочистки. В отличие от Уильяма Пух направлял свою изобретательность на игрушки и другие развлекательные средства. Он очень любил смотреть в бинокль и часто, заметив его у меня в руках, просительно тянулся за ним. Я никогда не доверяла бинокль Пуху, так как боялась, что он разобьет его, и не выпускала прибор из рук, пока Пух смотрел в него. Естественно, что мне это занятие надоедало гораздо раньше, чем Пуху. Когда я забирала у него бинокль, Пух находил небольшие круглые гальки и засовывал в глазные впадины, уморительно скривив при этом лицо и стараясь их там удержать. Это был его игрушечный бинокль — имитация настоящего.
Понаблюдав за строительством хижины, Пух стал с энтузиазмом плотничать. Больше всего ему нравилось заколачивать что-нибудь. Он брал бамбуковую палку и стучал ею по шляпкам гвоздей в стенах хижины, забивал в землю кусочки проволоки, барабанил по своей жестяной миске и алюминиевым тазикам. Чем больше шума получалось при этом, тем довольнее он становился. Позже он научился использовать приобретенные навыки в практических целях и разбивал орехи, которые не мог разгрызть молочными зубами.
Возле лагеря рос огромный баобаб. Уильям все время пытался вскарабкаться на него, но сделать это было очень трудно, так как у дерева был массивный гладкий ствол, а первые ветки начинались на трехметровой высоте. К тому же поблизости не росло других деревьев, с которых можно было бы прыгнуть на ветки баобаба. Казалось, немногочисленным плодам, соблазнительно раскачивающимся на верхних ветвях дерева, так и суждено остаться нетронутыми. Но Уильям отличался необыкновенным упорством в осуществлении своих желаний. Однажды после нескольких неудачных попыток взобраться по гладкому стволу, он, вконец измученный, уселся на землю, чтобы перевести дух. Потом поднялся, решительно направился к небольшому упавшему дереву, схватил его и потащил к баобабу. Оно было тяжелым, сухие ветки цеплялись за землю, и Уильям двигался с большим трудом. Я догадалась, что он намерен использовать деревце в качестве своеобразной лестницы, чтобы с ее помощью добраться до нижних веток баобаба. Выбиваясь из сил, он волочил по земле тяжелую ношу, но почти не приблизился к цели. В конце концов, отказавшись от задуманного, он сел на землю и посмотрел на меня. Я решила, что его идея заслуживает некоторой поддержки с моей стороны. Когда я поднялась, Уильям радостно запыхтел, подбежал к стволу баобаба и стал с нетерпением дожидаться меня.
Я подняла сухое дерево и принесла к баобабу. Уильям помог мне приставить его к стволу. Оно все-таки не доставало до нижних веток баобаба, но Уильям, взобравшись до самого конца, ухитрился подпрыгнуть и ухватиться за тоненькие побеги, которые отходили от основной ветви. Целых полчаса он сидел на дереве и лакомился плодами.
Незадолго до этого эпизода мы обнаружили другой баобаб, взобраться на который было еще труднее. На нем сохранилось много прошлогодних плодов — крупных темно-коричневых бархатистых шаров, к сожалению недоступных для тех, кто мог бы ими воспользоваться. Этот баобаб был не только очень широким в обхвате, но и слишком высоким — его нижние ветви находились на такой вышине, что Уильяму вряд ли удалось бы найти подходящую «лестницу». Правда, неподалеку росло дерево кенно, но не столь близко, чтобы ветви двух гигантов переплелись и образовали доступ друг к другу. Казалось, плоды, в изобилии усыпавшие крону баобаба, так и останутся висеть на ветках, пока не сгниют и не упадут на землю. Уильям несколько раз просил меня помочь ему, но я ничего не могла придумать.
В качестве последнего средства мы с Джулианом попробовали сбивать плоды камнями. Через полчаса у меня разболелись рука и правый бок, и все понапрасну. Джулиану повезло больше: он сбил один плод, который разделили между собой Пух и Уильям. Покончив со своей долей, Уильям сел и уставился на висевшие плоды. Потом протянул руку и поднял камень величиной с мячик для крикета. Я знала, что его бросок никогда не достигнет цели. К моему удивлению, и Уильям, по-видимому, правильно оценил свои возможности. Он даже не попытался бросить камень с земли, а залез на соседнее дерево примерно на ту высоту, на какой росли плоды. Всего в полутора метрах от него на конце небольшой веточки висели два прекрасных экземпляра. Уильям расположился прямо против них, трижды, как бы прицеливаясь, взмахнул рукой и бросил камень. Но камень прошел мимо и с такой силой врезался в ствол баобаба, что разлетелся вдребезги. Уильям, видно, понял, что не сможет осуществить задуманное, и больше не делал бесполезных попыток. Вместо этого он продолжал совать камни мне в руки. Он так старался, что заслуживал вознаграждения. Внезапно у меня возникла идея. Некоторое время я колебалась, но в конце концов решила попробовать осуществить ее.
На следующее утро Джулиан, Уильям, Пух и я направились к баобабу. Джулиан нес на плече моток веревки. Когда мы добрались до места, он с веревкой в руках и камнем в кармане вскарабкался на соседнее дерево кенно. Мы решили прикрепить один конец веревки к стволу кенно, а другой, с привязанным к нему камнем, забросить на баобаб, но так, чтобы он, зацепившись за ветку, спустился вниз и по нему, как по веревочной лестнице, могли бы вскарабкаться обезьяны. После нескольких попыток Джулиану удалось накинуть веревку на ветвь баобаба. Уильяму понадобилось не более тридцати секунд, чтобы понять смысл наших действий. Он подбежал к веревке, подергал ее и взобрался на метр над землей. Однако сырая веревка выскальзывала из рук и растягивалась, поэтому Уильям не решился лезть дальше.
