Встречи с животными - Спангенберг Евгений Павлович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗

И вдруг — мои нервы напрягаются до последней степени, захватывает дыхание — я слышу осторожную тяжелую поступь большого зверя. Несколько секунд спустя, хотя мне ничего не видно, по звуку я знаю, что он проламывает колючую изгородь и, просунув сквозь нее голову и передние ноги, чутко вслушивается и втягивает в себя воздух. «Ух», — слышится его мощное дыхание, и кабан, вместо того чтобы появиться на поле, пятится назад, тяжелой рысью бежит по тропе, потом перебирается через маленькое озерко и уходит дальше. До меня доносится явственный плеск воды и топот зверя.

Однако охота не кончилась. Казах ошибся. Пшеницу посещал не один, а много кабанов. Одни приходили сюда со стороны маленького озерка, другие — от тростниковых зарослей.

Минут двадцать спустя после того, как благополучно убрался первый кабан, с противоположной стороны поля пришел второй. Он осторожно продрался сквозь колючую изгородь и, вероятно, потому, что едва заметный ветерок чуть тянул от него ко мне, не обнаружил опасности и довольно смело вышел на поле. Вскоре я услышал сначала тихий шелест созревающего хлеба, потом громкое чавканье. Видимо, с большим удовольствием кабан, не срывая, разжевывал, а затем обсасывал колосья пшеницы. К огорчению, даже при ярком лунном свете я долгое время не мог ничего увидеть. Тогда я подкрался возможно ближе и, наконец, ясно увидел крупного зверя. Благодаря принятым мной предосторожностям я ничем не обнаружил своего присутствия и, несмотря на мою близость, кабан спокойно занимался своим делом.

Но, когда добыча была совсем близко, почти в руках, возникло новое и неожиданное затруднение. Присматриваясь к тому месту, откуда исходили звуки, я видел кабана, его контуры, но стоило мне начать целиться, как от напряжения глаза начинали слезиться, контуры становились неясными, расплывчатыми и у меня возникало сомнение — кабан ли это? Тогда я опускал ружье и, представьте себе, опять ясно видел животное.

Это продолжалось около часа.

Вдруг я услышал новые звуки. Какой-то зверь без всякой церемонии проломил изгородь и, производя много шума, хозяйничал на поле то в одном, то в другом месте. Я вслушивался в эти звуки, и мне казалось, что дикое животное не может шуметь так нахально. «Не теленок ли это», — соображал я, всматриваясь в пшеницу. Но, увы, ничего не было видно. К радости, неизвестный посетитель, топчась по полю, вскоре приблизился к первому кабану. Громкий визг прорезал тишину ночи, и мимо меня с быстротой зайца промчался годовалый поросенок. Это его ударил взрослый кабан, которому он, вероятно, мешал своим шумным бесцеремонным поведением.

Затих топот убежавшего поросенка, и мои мучения возобновились. Кабан был совсем близко, но я никак не мог в него выстрелить. Стоило поднять ружье и начать целиться, как я терял его из виду. Стрелять же пулей наудачу я не хотел. Всю ночь в страшном напряжении ползал я по полю, всматривался в неясные тени, то видел, то терял из виду кабана; охота закончилась только на позднем рассвете единственным, но удачным выстрелом.

Отдыхая после бессонной ночи у лесного объездчика в Солотобе, куда подвезли убитого мной кабана, я познакомился с одним из постоянных жителей острова Иринбет — Петром Усковым. Мы сидели за вечерним чаем, когда он зашел по своим делам и разговорился со мной об охоте.

— А вы к нам загляните, — сказал он, узнав, что я занимаюсь изучением местной фауны. — Наши озера битком набиты всевозможными птицами. Охотников там почти не бывает, птиц никто не трогает, а, кстати, если захотите, и на кабанов поохотиться можно.

— Охотно заглянул бы, — ответил я, — но как это сделать? Дороги я не знаю, а добраться до вашего острова, как я слышал, не так уж просто.

— Один, конечно, не доберетесь, — пойдемте завтра со мной, выйдем утречком и к обеду будем на острове.

— А как же с продуктами? — возразил я. — Ведь мне надо купить самое необходимое — хлеба, махорки.

— Ничего не надо, — решительно заявил Петр, — все есть на месте — на полгода хватит.

Мне так хотелось посетить эти глухие озера, что я не стал спорить и на следующий день вместе с Петром пошел на остров.

Сначала мы пересекли густые тамарисковые заросли, затем молодой саксауловый лес и мелкие поросли камыша и около полудня добрались до протоки. Сняв обувь и проникнув в чащу прибрежного тростника, Петр извлек оттуда легкую плоскодонку, и мы, удобно разместившись в ней, совершили дальнейший путь водой.

Узкая протока быстро несла лодку вперед. По сторонам сплошной стеной поднимались высокие желтые заросли тростника. По их стеблям, перекликаясь звонкими голосами, перепархивали маленькие длиннохвостые птички — усатые синицы; иногда, издавая резкий крик, взлетала в воздух серая цапля, плескалась крупная рыба.

— Наверное, мой друг навес протаптывает, — сказал Петр, встав и всматриваясь вдаль, когда протока вынесла нас на широкий плес озера.

И действительно, далеко впереди я увидел фигуру человека, черневшую сквозь поредевшую растительность.

— Это он меня ждет, — продолжал Петр. — Скучно ведь одному сидеть на острове — вот он и залез на крышу, чтобы осмотреться кругом.

В тот же момент человек, видимо, заметив нас, спрыгнул с крыши, и несколько минут спустя над островом заклубился дымок от костра.

— Обед разогревает, — со смешком заявил мой спутник. — Одному и кусок в рот не лезет.

Нас встретил высокий парень со сворой собак. Собаки выражали радость, завидев хозяина, и недоверчиво косились на меня, незнакомого человека.

Остров Иринбет оказался интереснейшим местом для зоолога. Сколько здесь было всевозможной птицы! В течение дня, не предпринимая далеких экскурсий, вы могли наблюдать за жизнью водяных, болотных и иных пернатых. Серые гуси, утки, водяные курочки-лысухи постоянно плавали по чистым плесам. Иногда из тростников появлялся лебедь и, сопровождаемый маленькими светло-серыми пуховичками, опасливо осмотревшись, вновь скрывался в зарослях.

В жаркие часы дня на мелкие участки озера слетались большие черные бакланы и занимались своей шумной охотой. Образовав широкий полукруг, сотни энергичных и сильных птиц одновременно ныряли, чтобы с крупной рыбой в клювах появиться вновь на поверхности. В отличие от большинства других водяных птиц, после долгого пребывания в воде их перья намокают. Вот бакланы закончили свою общественную охоту, наелись до отказа и стали сушить намокшее оперение. Каждый из них стремился забраться повыше на спутанный зимними ветрами тростник, на торчащие из воды жерди. Широко раскрыв крылья, птицы медленно помахивали ими в воздухе, подставляя их под горячие лучи солнца. Просушка закончилась, и бакланы один за другим, разбежавшись по водной поверхности, с трудом взлетали на воздух и направлялись к своим гнездовьям.

Но особенно много на Иринбете было пернатых хищников.

Непосредственно к острову примыкали рыбные садки, где мои молодые хозяева сохраняли отловленных ими сазанов. Эти садки так своеобразны, что мне хочется о них рассказать. Садок представляет собой обширный, относительно мелкий участок озера. Он обнесен прочной, сплетенной из стеблей тростника изгородью. Сюда пускается вся полноценная рыба, выловленная многочисленными вершами и мордами. На естественных кормах, приносимых течением протоки, она содержится в течение лета и извлекается отсюда только с наступлением первых заморозков.

В садках Иринбета рыбы было несметное количество. Иной раз, пользуясь укрепленными над водой легкими мостками, я проникал в глубину садка и видел огромных сазанов, сплошь покрывавших дно огороженного водного участка. Само собой разумеется, что при таком скоплении рыбы небольшая часть ее погибала. Уснувшие сазаны всплывали на поверхность. Эта падаль и привлекала сюда крупных хищных птиц — орланов-долгохвостов, подорликов, чаек. Они выполняли роль санитаров, избавляя моих хозяев от заботы чистить садки.