Марли и мы - Грогэн Джон (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
– Должно быть, вы очень доверяете своему псу, – сказала женщина с опаской, что выдало ее убеждение: все собаки жестоки и непредсказуемы и им нечего делать рядом с беззащитным новорожденным.
– Пока он никого не съел, – ответил я.
Через два месяца после рождения Колин я отмечал свой сорокалетний юбилей самым неприятным образом, проще говоря, в одиночку. Эта огромная четверка с нулем знаменовала какой-то важный поворотный момент в жизни, момент, когда ты провожаешь неспокойную юность и встречаешь предсказуемые достоинства среднего возраста. Если какой-нибудь день рождения и заслуживал праздничного застолья, то это был сороковой, но только не в моем случае. Теперь мы были ответственными родителями с тремя детьми, один из которых грудничок. Существовали и более важные вещи, о которых стоило позаботиться. Я приехал с работы вечером, Дженни была измотана до предела. Доев остатки ужина, я искупал мальчиков и уложил их в кроватки, а Дженни в это время укачивала Колин. К половине девятого и все дети, и моя жена уснули. Я открыл бутылку пива и сел во дворе, вглядываясь в переливающуюся голубую воду бассейна. Верный Марли, как всегда, сидел рядом со мной, и пока я почесывал у него за ухом, мне пришло в голову, что для него наступил тот же поворотный момент. Мы принесли его домой шесть лет назад. По человеческим меркам, ему сейчас около сорока. Он незаметно вступил в средний возраст, хотя вел себя в точности как щенок. За исключением ушных инфекций, которые требовали постоянного вмешательства доктора Джея, он был здоров. Казалось, он не собирался успокаиваться или остепеняться. Я никогда не думал о Марли как об образце для подражания, но сидя в тот вечер во дворе и потягивая пиво, я подумал, что он определенно знает секрет счастливой жизни. Никогда не снижай темпа, никогда не оглядывайся, проживай каждый день с энергией, пылом, любопытством и игривостью подростка. Если ты думаешь, что ты все еще молодой щенок, то, наверное, так и есть, несмотря на утверждение календаря. Не такая уж плохая жизненная философия, хотя я бы не стал портить диваны и громить подсобки.
– Ну что, старина, – сказал я, коснувшись своей бутылкой его морды, как бы чокаясь с ним. – Сегодня только мы с тобой. За сорокалетие. За средний возраст. За то, чтобы жить с большими собаками до конца.
А пес свернулся клубком и уснул.
Несколько дней я хандрил по поводу своего одинокого дня рождения, и тут Джим Топлин, мой старый приятель, который отучил Марли от его привычки прыгать на людей, неожиданно позвонил и спросил, не хочу ли я распить с ним по бутылочке пива следующим вечером, в субботу. Джим оставил газетный бизнес и вознамерился получить диплом юриста примерно в то же время, когда мы переехали в Бока Ратон, и мы не общались несколько месяцев. «Конечно», – ответил я, не переставая удивляться.
Джим забрал меня в шесть и отвез в английский паб, где мы распили по бутылке пива и рассказали друг другу о своей нынешней жизни. Мы сидели как в старые добрые времена, пока бармен не позвал меня:
– Здесь есть Джон Грогэн? По телефону спрашивают Джона Грогэна.
Это была Дженни, и у нее был очень расстроенный и напряженный голос.
– Колин плачет, мальчики расшалились, и вдобавок я только что испортила свои контактные линзы, – запричитала она в трубку. – Ты можешь сейчас приехать?
– Постарайся успокоиться, – сказал я. – Сядь и отдохни. Скоро буду.
Я повесил трубку, и бармен, посмотрев на меня как на бедного, несчастного, тупого подкаблучника, кивнул и просто сказал:
– Сочувствую, мужик.
– Давай я отвезу тебя домой, – предложил Джим.
Когда мы подъезжали к дому, я увидел, что по обеим сторонам улицы стоят машины.
– У кого-то вечеринка, – подметил я.
– Похоже на то, – ответил Джим.
– Ради бога, – проговорил я, когда мы подъехали к дому. – Ты только погляди! Кто-то припарковался на моей подъездной дорожке. Ну разве не нахальство…
Джим поставил свою машину за автомобилем нарушителя, чтобы тот не смог выехать, и я пригласил его зайти. Я все еще ворчал из-за того ничтожества, невнимательного к другим, как вдруг входная дверь распахнулась. Это была Дженни с Колин на руках. И она вовсе не выглядела расстроенной, напротив, на лице ее сияла широкая улыбка. Позади нее стоял музыкант с волынкой и в килте. Боже, куда это я попал?! Потом я увидел, что решетка вокруг бассейна убрана, а по воде плавают свечи. Рядом стояли несколько десятков моих друзей, соседей, коллег. И в тот момент, когда я понял, что все машины на улице принадлежат этим людям, они хором закричали: «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, СТАРИНА!»
Что ж, моя жена не забыла.
Когда я наконец пришел в себя, я обнял Дженни, поцеловал ее в щеку и прошептал на ушко:
– С тобой мы еще поговорим об этом.
Кто-то в поисках мусорного ведра открыл подсобку и выпустил Марли. Тот бросился в толпу, стащил с подноса закуску из моцареллы и базилика, поднял мордой пару мини-юбок и уже собрался было прыгать в неогражденный бассейн. Я настиг его, когда он делал разбег для фирменного прыжка пузом об воду, и оттащил обратно в одиночную камеру.
– Не волнуйся, – сказал я. – Я приберегу для тебя остатки ужина.
Вскоре после вечеринки-сюрприза, успех которой был отмечен полуночным приездом полиции, настоятельно попросившей нас успокоиться, Марли смог доказать, что его страх перед грозами небезоснователен.
Я всерьез увлекся садоводством и огородничеством, и чем лучше у меня получалось, тем больше я хотел этим заниматься. Потихоньку я начал обрабатывать задний дворик. Однажды воскресным вечером я вскапывал грядки. Небо хмурилось, собиралась гроза. Пока я работал, Марли нервно бегал вокруг, потому что его внутренний барометр предсказывал надвигающуюся грозу. Я тоже чувствовал ее приближение, но мне хотелось закончить работу, так что я решил продолжать до первых капель дождя. Копая, я время от времени посматривал на небо, наблюдая, как за несколько километров к востоку над океаном клубились зловещие черные тучи. Марли тихо скулил, уговаривая меня бросить лопату и пойти в дом.
– Будь спок, – сказал я ему. – Гроза еще далеко.
Только эти слова слетели с моих губ, у меня появилось новое, доселе неведомое мне ощущение – что-то вроде покалывания и дрожи в затылке. Небо приобрело странный оливково-серый оттенок, и внезапно стало очень душно. Казалось, что какая-то небесная сила украла ветер. Странно, подумал я, перестал копать и, опершись на лопату, уставился в небо. И вот тогда я услышал жужжащий треск, как если бы вдруг оказался между двумя высоковольтными линиями. Какой-то особый шипящий звук наполнил воздух вокруг меня, а за ним последовала секунда полного молчания. В этот момент я понял: что-то не так, но времени среагировать у меня уже не оставалось. В следующую долю секунды небо посветлело, стало ослепительно белым, и послышался такой сильный грохот, какого прежде я никогда не слышал – ни в грозу, ни во время фейерверков, ни на стройках. Волна небесной энергии ударила меня в грудь, словно невидимый враг. Когда я открыл глаза, я не знал, сколько времени пролежал на земле лицом вниз. На зубах скрипел песок, лопата валялась в трех метрах, капли дождя били по телу. Марли тоже лежал в аналогичной позе и, когда заметил, что я поднял голову, отчаянно пополз ко мне на брюхе, как солдат, пытающийся пролезть под колючей проволокой. Когда он подобрался совсем близко, то влез прямо мне на спину и уперся носом в мою шею, неистово облизывая ее. Еще секунду я озирался по сторонам, пытаясь придти в себя, и тут увидел, что молния ударила в телеграфный столб в противоположном углу двора и прокатилась по проводу к дому метрах в шести от меня. Счетчик на стене обуглился.
– Быстрей! – заорал я, и мы с Марли вскочили на ноги и бросились под ливнем к двери, а вокруг нас сверкали все новые вспышки молний.
Мы не останавливались, пока не оказались внутри дома. Я опустился на пол, весь вымокший, пытаясь перевести дух, а Марли вскарабкался сверху, облизывая мое лицо, кусая за уши, брызгая слюной и оставляя повсюду шерсть. Он совершенно потерял голову от страха, и его трясло как в лихорадке. Я обнял его, стараясь успокоить. «Боже, как близко она прошла!» – сказал я и в этот момент понял, что тоже дрожу. Он сочувственно посмотрел на меня, и в его больших глазах, я готов поклясться, читалось: «Сколько лет я пытался предупредить тебя, что та штука смертельно опасна? Но разве ты меня слушал? Хоть теперь-то ты будешь воспринимать меня всерьез?»
