Леса моря. Жизнь и смерть на континентальном шельфе - Куллини Джон (электронная книга txt) 📗

У некоторых видов мизидные личинки могут служить почти карикатурным объектом для исследования явлений свирепости. Как жаль, что у ацтеков или древних римлян не было планктонных сеток и микроскопов! Если бы ацтекские и римские ремесленники могли бы воплотить в изготовляемых ими шлемах полководцев и солдат всю свирепость мизидных личинок, то полчища варваров разбегались бы при одном взгляде на них.

Главная особенность головы мизидной личинки — это толстая, выдающаяся вперед игла — рострум. У некоторых видов он прямой и ничем не украшенный, как копье; у других он зазубренный и похож на упрощенную модель молнии. Выдаваясь прямо вперед между глазами, заостренный клювовидный рострум производил бы чрезвычайно внушительное впечатление отлитый в бронзе, увеличенный, скажем, в 2000 раз. Толстые глазные стебельки, несущие на своих свободных концах небольшие вздутия, покрытые фасетками, направлены вперед под углом 45° к продольной оси тела.

Тело у мизидных личинок более вытянуто в длину, чем у протозоеа. Функционирующие конечности располагаются на грудном отделе позади головы; на кончиках ног заметны крошечные клешни. Брюшной отдел — он теперь хорошо виден и уже похож па брюшко взрослой креветки — образует самую длинную часть тела. Перекрывающие друг друга твердые пластинки на заднем его конце раскрываются в виде веерообразного хвоста. Появление хвоста предоставляет животному новое важное преимущество. Вместе с ним появляется и способность сильными короткими толчками плавать задом наперед, что в дальнейшем помогает мизидной личинке избегать преследования.

Результаты некоторых исследований планктона Мексиканского залива дают основание предположить, что на мизидных личинок суточный цикл оказывает более сильное влияние, чем на их личиночных предшественников. Днем они плавают у поверхности, а ночью опускаются на дно. Там они начинают пользоваться своими крохотными клешнями, осторожно роясь в песке в поисках каких-нибудь съедобных крашек, но в то же время постоянно оставаясь начеку, подобно бдительным комарам, к которым они теперь приближаются по размерам. При самом отдаленном намеке на опасность начинает действовать защитный рефлекс. Нервное возбуждение но гигантским нервным волокнам передается хлопающему хвосту — вееру. В мгновение ока личинка покидает дно, снова переходя к свободному парению в темной толще воды.

В течение первой, дрейфующей, фазы жизни креветок различные популяции личинок, вылупившихся в северном районе залива, заполняют все главные и проселочные дороги. Их путь лежит туда, куда их несут течения в этом море многообразия; они проходят над затопленными мысами и барьерными островами, наподобие тех, что встречаются на Атлантическом шельфе; они парят над сотнями увенчанных рифами соляных куполов и погребенными подводными каньонами. Бесчисленное множество личинок пересекает огромную зону влияния реки Миссисипи.

Спустя неделю после нереста, новое поколение креветок широко рассеивается по всему континентальному шельфу. Однако с ходом времени процесс рассеивания сменяется на противоположный. В какой-то момент, возможно на мизидной стадии, у личинки появляется ощущение каких-то неуловимых изменений в окружающей ее воде. Что именно определяет поведение этих маленьких существ, точно неизвестно. Может быть, здесь действуют химические сигналы, равно как и физические, например колебания температуры воды. Но как бы то ни было, результаты потенциально сложного поведения скоро становятся очевидными. Личинки бурой креветки, белой креветки и других видов — все начинают двигаться к эстуариям рек вдоль всего побережья северной части Мексиканского залива.

Заманчиво поразмышлять о мотивах и механизмах, лежащих в основе миграции крохотных креветок. Весьма возможно, что химические вещества, содержащиеся в воде эстуариев, проникают в воды шельфа. Некоторые из них креветка может обнаружить даже при низких концентрациях. Но перед ней встает труднопреодолимая проблема: локомоторный механизм еще очень слаб. Способность личинки к активному плаванию все еще недостаточна для длительного путешествия против течений.

Представьте себе море в 20 километрах от побережья Луизианы. Течения здесь своенравны. Хотя обычно в этих местах они движутся параллельно берегу, но эту основную картину очень усложняют ветры, колебания стока рек, топография дна и другие, менее значительные факторы, действующие незаметно для человека, но тем не менее важные для жизни планктонных организмов. Единственную стабильную и надежную помощь им оказывает приливный цикл. В открытом море приливные течения слабы, но они способны переносить орды личинок: вода течет один-два километра но направлению к берегу, а затем отливает назад.

Представьте себе также мизидную личинку на открытом шельфе, до которой неожиданно донеслись едва различимые запахи земли. Всю свою короткую жизнь она знала только почти лишенную запахов, очень соленую океанскую воду, омывающую ее жабры. Во всяком случае она еще не осознала новые стимулы, которые теперь вызывают в ней непривычные ощущения. Возможно, это заставляет мизидную личинку опускаться ко дну в поисках пищи или просто прицепляться к какому-нибудь неподвижному кусочку водоросли или раковины. В таком случае она, по-видимому, остается на одном месте, пока отливное течение продолжает переносить в море волнующие запахи прибрежного эстуария. Но когда наступит прилив, эти стимулы исчезнут и снова вернется успокаивающая обоняние вода открытого моря. И опять мнзидная личинка начинает плавать в полосе воды, плавно движущейся к берегу. Со сменой прилива все это повторяется вновь, и постепенно маленьких креветок — лениво, урывками, но зато непрерывно, в одном направлении — относит туда, где приливные течения становятся все сильнее и сильнее. Так они добираются наконец до илистых эстуариев.

Описанная здесь картина является результатом умозрительных размышлений, и никто не знает, действительно ли креветки движутся к берегу со стороны открытого шельфа именно таким образом. О личинках других животных, например кольчатых червей и моллюсков, известно, что они сильно реагируют на запахи предпочитаемых ими осадков и источников пиши. Они опускаются на дно в таком состоянии, как будто бы в воду добавили какое-то наркотическое вещество. Спустя некоторое время, если источник раздражения был слабый, они снова начинают плавать.

Что же касается мизидных личинок, то наличие у них каких-то тонких механизмов адаптивного поведения, связанного с приливами и отливами, которые несут обширную информацию относительно возможных направлений движения, не покажется таким уж неправдоподобным, если учесть длительность совместного существования креветок и приливов.

Какой бы механизм ни лежал в основе их движения к берегу, личинки креветок начинают появляться в прибрежних водах, например в заливе Эскамбия, в Миссисипском проливе, в заливах Баратария и Галвестон, уже через две недели после нереста. К этому времени большинство из них претерпело еще одну линьку, перейдя от третьей мизидной стадии в первую постларвальную. Эта линька снова качественно изменяет внешний вид животного, но не так радикально, как это имело место в процессе предшествующих превращений. Личинки сохраняют свое удивительное вооружение — рострум, но благодаря тому, что они теперь заметно увеличились в объеме, он не производит такого сильного впечатления, как раньше. Тело животного удлинилось, и хотя оно все еще остается более тонким, чем у взрослых особей, сейчас это существо более похоже на креветку, чем в любом из его прежних обличий. Эти хрупкие и грациозные пловцы, в беспорядке прибывающие к берегу с континентального шельфа, теперь уже достигают около сантиметра в длину.

Я вспоминаю, как однажды ранним утром я пролетал на легком самолете над отдаленным районом северного побережья Мексиканского залива. Под нами разворачивалась любопытная панорама. С высоты птичьего полета прежде всего бросалась в глаза полоса, где встречаются море и суша. Господствующие цвета внизу — темные и мрачные: темные подступающие к морю дубовые и сосновые леса; темные заболоченные пространства с разбросанными там и сям отдельными деревьями; темные извивающиеся рукава в дельтах рек. В более крупных бухтах и каналах коричневые и серо-зеленые оттенки заливаемых приливами отмелей с увеличением глубины постепенно уступали место однообразному темному цвету. На фоне мрачных тонов резко выделялись неожиданно появлявшиеся то здесь, то там картинки. Вот устричный риф метров в двести длиной, едва касающийся поверхности воды. Он тускло-белого цвета, с плоской верхней поверхностью, настоящая карикатура на илистого цвета дорогу, проходящую по гребню плотины в Атланте, которая начинается и оканчивается в воде. Он также является царством беспозвоночных, построенным совместными усилиями природы и незаметных архитекторов, но его корни уходят в плейстоцен. А вот еще сюрприз: белая лента взморья впереди и распыленная в полете над заполненной темной водой низиной стая белоснежных цапель.