Зачарованные острова Галапагосы - фон Эйбл-Эйбесфельдт Ирениус (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .TXT) 📗
В этом поэтическом описании есть известное преувеличение, но что верно, то верно: в сухое время года низменные места на островах действительно превращаются в пустыни, возвышенные же, напротив, в течение многих месяцев в году окутаны туманами. Если подниматься из засушливой прибрежной полосы в горы, то в начале пути пересекаешь пояс зеленой растительности, затем вечнозеленые дождевые леса и в конце восхождения попадаешь в высокую область нагорья, лишенного деревьев,- лишь с зарослями папоротника, орхидей и пятнами лугов. Здесь на островах Чатам и Индефатигебль пасутся стада одичавшего скота.
Наряду с английскими наименованиями Галапагосские острова имеют испанские, поскольку принадлежат Эквадору. Нынешнее официальное название островов - "Архипелаг Колон", но оно не укоренилось. В литературе по сей день употребляются старые английские наименования, что дает нам право пользоваться ими в нашем описании.
Сравним эти названия:
На самом севере архипелага находятся крошечный островок Кулпеппер, или Дарвин (1°40' с. ш. и 92° з. д.), и небольшая группа островов Уэнман, или Вольф (1°20' с. ш. и 91°50' з. д.). Они лежат за пределами района, охватываемого нашей картой.
Обособленность Галапагосских островов делает их особенно интересными для зоолога: пустынные скалистые утесы служат приютом для ряда замечательных эндемичных видов; здесь обитают, например, голубь, вьюрки, морские игуаны...
Галапагосская станция стала явью! В 1960 году, когда я третий раз посетил Галапагосы - теперь в сопровождении Хайнца Сильмана,- мы имели возможность осмотреть первые ее строения. Со временем их стало больше, и в 1964 году состоялось торжественное открытие станции.
Мои друзья - морские львы
"Я стоял на берегу, когда из воды стремительно выскочило с открытой пастью разъяренное животное, напомнившее мне злую собаку, сорвавшуюся с цепи. Три раза бросалось оно на меня! Я каждый раз ударял его копьем в грудь, нанося ранение, так что чудовище было вынуждено со страшным ревом отпрянуть в воду и оттуда скалило свои огромные зубы. Земноводное это было не меньше взрослого медведя. Оно бы наверняка растерзало меня, не держи я в руках копье.
Всего лишь за сутки до происшедшего такое же животное чуть было не сожрало одного из моих людей".
Вудс Роджерс, 1709.
Около самой нашей лодки из воды вдруг показалась могучая голова морского льва. С блестящего темного меха крупными сверкающими жемчужинами стекала вода, в щетинистых усах застряли клочья пены. Огромные темные глаза, затененные высокими, зловеще нависшими надбровными дугами, внимательно смотрели на нас. Животное было настолько близко, что, когда оно заревело, мы могли заглянуть ему в пасть.
День 6 января 1954 года навсегда останется в моей памяти. В то утро я впервые ступил на девственную землю Галапагосов. С иссиня-голубого неба солнце лило на землю палящие лучи, и только темные тучи, тяжело поднимавшиеся на далеком горизонте, предвещали первые грозы сезона дождей. Яхта "Ксарифа" вошла в бухту Гарднер на Худе, и до нас сквозь шум волн, бьющихся о берег маленького островка Осборн, донесся рев морских львов. Я попросил Ганса Гасса высадить меня поблизости от этих животных: мне, как истому исследователю, хотелось узнать возможно больше об их образе жизни.
И все же мне стало как-то не по себе, когда наш капитан Гейнрих Беккер, ставивший лодку на якорь, сунул мне в руку конец и сказал:
- Плывите к берегу и осторожно подтягивайте лодку. Но следите, чтобы она не ударилась о скалы. А я постепенно буду отпускать якорную цепь.
- А если один из этих приятелей захочет мною полакомиться?
- Пустяки, они ведь питаются исключительно рыбой, да и мы не спустим с вас глаз.
Все же я чувствовал себя далеко не спокойно, соскальзывая в холодную зеленоватую воду, и только когда прибой вынес меня невредимым к черным скалам, вздохнул с облегчением. Поспешно вскарабкался я на скользкий утес, но отступающие назад волны чуть было не сорвали меня. Я быстро подтянулся, и следующий грохочущий вал застал меня уже наверху. Только много дней спустя, увидев на Индефатигебле рыбака с искалеченной ногой, я понял, какой опасности подвергался.
Я осторожно подтянул лодку. Она прыгала и рвалась на цепи как одержимая, и нам не сразу удалось выгрузить фотоаппаратуру па берег.
Мы стояли на острове Осборн, имеющем в длину всего лишь 110 метров. Его мыс, черным пальцем выдававшийся в бурное море, показывал точно на юг, на остров Худ - выжженный клочок суши, покрытый, по-видимому, только редким кустарником. Справа налево на мыс накатывались длинные волны, с грохотом разбивавшиеся о камни. У острия мыса встречные ряды валов с яростью набрасывались друг на друга, так что высокие столбы пены вскидывались чуть ли не к облакам. Захватывающее зрелище это мгновенно заставило меня забыть о жгучей боли, какую я испытал, как только соленая вода коснулась многочисленных ссадин на моем теле.
Я хотел было двинуться в глубь острова, как в нескольких метрах от меня коричневая глыба, которую я принял за кусок лавы, вдруг зашевелилась.
На меня смотрел молодой морской лев. Лишь тут я заметил, что весь мыс усеян его собратьями. Повсюду между обломками лавы лежали самки и детеныши - всего 24 взрослых животных и примерно столько же малышей. Почти все спали. Одни лежали на спине, другие на боку, вытянувшись или свернувшись калачиком, третьи заснули сидя. Над всей колонией разносилось мирное посапывание. Время от времени одна из самок громко фыркала, мотая головой,- ей в нос забралась муха. Только самец, которого мы увидели из лодки, не покидал своего поста в воде. Явно встревоженный, он плыл за лодкой, которая удалялась от берега.
Я осторожно прыгал с камня на камень. Многие поколения морских львов, скользившие на пути к морю по скалам, отполировали их до блеска. Близ самой воды, на камнях, окатываемых солеными брызгами, сидели панцирные моллюски - плакофора и большие сифонарии. Движимый любопытством, я попытался поднять одну сифонарию, но, почувствовав прикосновение моих пальцев, она присосалась к камню так прочно, что я не смог оторвать ее, как ни старался.
Я вспугнул целую стайку крабов изумительного красного цвета с выпуклыми светло-голубыми глазами. Убегая, они не забывали грозить кому-то красными клешнями с опущенными концами, держа их как щит перед собой и с вызовом то подымая, то опуская их. Сделав несколько шагов, я оказался перед толстой морской львицей, развалившейся на большой четырехугольной глыбе, словно статуя на пьедестале! Она спала, спокойно сложив широкие передние ласты на груди. Светло-каштановый мех красиво выделялся на фоне черной мездры. Перед ней на земле сидел детеныш. Задрав голову кверху, он, причмокивая, усердно тянул молоко из материнского соска.
Я сделал неосторожное движение, и мать немедленно открыла глаза, да и малыш встревожился не на шутку. Две пары круглых глаз уставились на меня с выражением безграничного удивления. Мне казалось, что я отчетливо вижу, как напряженно работают маленькие мозги, пытаясь найти объяснение случившемуся. Но в то время как мать недоуменно терла себе нос ластом, малыш нашел выход из положения. Он поспешно перелез на другую сторону камня и покусывал мать в спину до тех пор, пока та также не отвернулась от меня. Мир был восстановлен. Самка, больше не оглядываясь в мою сторону, спокойно задремала, а малыш, судя по донесшемуся до моего слуха довольному чавканью, продолжал трапезу. Только на отдаленных островах животные еще могут вести себя подобно страусу, прячущему голову под крыло.
Несколько большую осторожность проявила соседка моей новой знакомой. Она долго вопрошающе глядела на меня, потом, видимо, в ее голове зародилось сознание какой-то опасности, она поднялась, зевнула во всю ширь пасти и громким ревом позвала за собой отпрыска, очевидно совсем недавно появившегося на свет. Крошечный, беспомощный, он с трудом держал тяжелую голову. Переваливаясь с боку на бок, он последовал за матерью. Пройдя метра три, она вновь обрела душевный покой, еще раз широко зевнула и улеглась. Малыш же в полном изнеможении опустился на землю за несколько шагов до нее.
