Свободные навсегда - Адамсон Джой (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
На другой день ласточки, как обычно, прилетели к гнезду, но не стали кормить малютку, а попробовали убедить ее лететь с ними. Наконец она расхрабрилась и взяла курс на макушку акации. А затем принялась порхать с дерева на дерево, как ни трудно ей было сохранять равновесие с такими коротенькими крылышками и хвостиком. Родители летели следом и подкармливали ее. Под вечер они всполошились и попробовали заманить пичугу обратно в гнездо. Даже трясли ветку, на которой сидел птенчик, но он только крепче цеплялся за нее. Когда стемнело, родители улетели. Я не знала, что делать, чем дотянуться до макушки дерева.
Весь вечер мы с Джорджем то и дело выходили проведать маленькую ласточку. Она сидела все на той же ветке. Ночи были холодные, и мы боялись, что пичуга погибнет или попадет в зубы ночному хищнику. Но утром мы увидели ее на месте, она как будто хорошо перенесла ночевку. Появились родители. Весь день они провели с дочерью, кормили ее, а она отважно перелетала с дерева на дерево. Все-таки родители продолжали беспокоиться. Они без конца влетали ко мне в палатку, словно прося помочь поймать птенца и посадить обратно в гнездо…
Пять ночей прошло благополучно. С каждым днем маленькая ласточка летала все дальше в сопровождении родителей. Интересно, что заставляет ее проводить ночи в одиночестве, несмотря на холод и опасности? Конечно, она не могла знать, где ночуют ее родители. И вряд ли понимала, что гнездо находится в палатке, а коробка, в которой ей довелось ночевать, лежит в автомашине. Возможно, унаследованный инстинкт заставлял пичугу избегать искусственной среды и отдавать предпочтение дереву, где по-настоящему следовало быть ее гнезду.
На шестое утро маленькая ласточка сидела взъерошенная, втянув голову в плечи. Она дрожала всем тельцем и, когда появились с кормом родители, не открыла ни глаз, ни клюва. Я надеялась, что солнце ее отогреет, и не стала ничего предпринимать. Но вскоре родители прилетели в палатку и тревожно закружились у меня над головой. Я вышла и увидела птенца на том же месте. Джордж принес лестницу, мне с трудом удалось снять пичугу с ветки. У нее не было никаких наружных повреждений, но она непрестанно дрожала и продолжала жмуриться. Я отнесла ее в гнездо, надеясь, что родители накормят дочь, но они сидели на оттяжках и к гнезду не подлетали. Может быть, меня боятся? Я ушла. А когда вернулась, малютка барахталась на моей кровати. Я положила ее на место и заметила в гнезде сгусточек крови. Похоже, птичка заболела воспалением легких… Когда она снова выпала из гнезда, я взяла ее и стала согревать своим дыханием. Но все было напрасно, маленькая ласточка умерла у меня на ладони. Я опустила ее на кровать.
И тут случилось нечто странное. Откуда-то прилетели красногузые ласточки, которых все это время не было видно, и принялись гоняться за острохвостыми. Несколько часов длилось преследование, наконец, красногузые как будто победили. Они сели на оттяжки, а острохвостые стали метаться между деревьями.
Однако на следующее утро положение вновь изменилось. Красногузые исчезли, а острохвостые принялись собирать глину для нового гнезда. Но мы должны были покинуть Серенгети, и не стоило поощрять ласточек снова лепить гнездо в палатке, которую предстояло вскоре снимать. Я убрала бечевку и прочие приспособления. Настроение у меня было грустное. Еще больше я расстроилась, когда ласточки утром влетели в палатку и сели на оттяжках, недоуменно все разглядывая. В конце концов они улетели и больше уже не показывались.
Много дней меня по утрам будило их щебетание. Теперь воцарилась тишина. Она была настолько тягостной, что мы стали выезжать на поиски львят чуть свет.
Я поведала вам все это в цельном рассказе, погрешив против хронологии в моем дневнике. А сделала я так потому, что это был единственный случай, когда ласточки слепили гнездо в нашей палатке и я смогла вблизи проследить судьбу одной пернатой семьи. История оказалась трагической. Родители так преданно трудились, и малыши были так счастливы. Но на девятнадцатый день погиб один из них, а шестью днями позже — второй. Сопротивляемость и выдержка маленькой пичуги на протяжении пяти холодных ночей стала для меня как бы символом жизни.
Какой смысл был заложен в этой трагедии? Не знаю. Но меня очень тронуло, что родители, как ни заботились они о первых птенцах, примирились с их гибелью и стали создавать новую семью.
Общаясь много лет с дикими животными, я убедилась, что их безотчетные реакции на удары судьбы вернее наших. Им дана мудрость, какой у нас нет. Незадолго перед тем я с интересом наблюдала, как преодолевает трудности паук. Я не могу любить этих восьминогих, но очень уж терпеливо паук восстанавливал свою паутину всякий раз, когда ее повреждал дождь или крупное насекомое. Он незамедлительно принимался за починку, обнаруживая при этом не только терпение, но и отвагу. Часто разрушителями оказывались жуки, намного превосходящие его величиной. Паук опутывал их шелковистой нитью и превращал в пакетики готовой пищи.
Что ж, может быть, даже у этого примитивного создания следует поучиться упорству и твердости, которые были так нужны мне, чтобы решить задачу со львятами и не поддаваться отчаянию из-за неудачных попыток разыскать их и помочь Джеспэ.
Глава двадцатая
ЦЕНА СВОБОДЫ
Уже много недель мы сражались с отвратительнейшей погодой, искалечили свою машину, забросили дела, подорвали здоровье, а надежды найти львят теперь почти не было. 2 февраля в Серонеру приехал директор, и я снова подала ему заявление, чтобы нам разрешили ночевать в парке в машинах, ведь только так можно было еще рассчитывать увидеть львят. Директор, ответил, что сам он не вправе разрешить это, но, если я настаиваю, он доложит о моей просьбе на мартовском заседании правления. Март… Это будет уже год, как Джеспэ ходит со стрелой, если она еще не вышла. И если он жив.
Больше обратиться не к кому. И мы продолжали розыски, стараясь найти путь на гребень крутой гряды и получше изучить участок за нею. С рассвета до заката штурмовали мы скалистые подъемы, тряслись по камням, бились головой о потолок кабины, проваливались в ямы. Только когда прекратились дожди, нам удалось подняться на гребень и даже проехать вдоль него. Раннее утро и поздний вечер — самая подходящая пора для поисков, но трудно поспеть достаточно рано к тем местам, где могут быть львята, и нельзя уезжать поздно — правила требуют вернуться в Серонеру дотемна. А от долины до Серонеры — восемьдесят километров по бездорожью.
Как-то на равнине мы встретили брошенного львенка, такого маленького, что с ним и шакал мог бы расправиться. Мы не знали, отвезти ли его к инспектору, чтобы тот подложил малыша в семью с детенышами такого же возраста, или оставить здесь в расчете, что до вечера мать заберет его. Но мать не пришла, и мы известили инспектора. Утром он поехал вместе с нами, однако львенок пропал. Мы от души надеялись, что его увела мать.
Погода наладилась, и все больше львов возвращалось в долину следом за другими животными. До начала дождей мы привыкли видеть в день по двадцать пять — тридцать львов. Теперь мы радовались, если встречали девять, считая это добрым знаком. Глядишь, и наши львята скоро появятся. Конечно, мы узнаем их. И не только потому, что у Джеспэ и Гупы грива короче, чем у их ровесников. Даже если львята разошлись по разным прайдам, мы сумеем выделить их по множеству индивидуальных черточек.
Приехал Питер Скотт с женой. Он опасался, что общественность узнает о наших трениях с правлением Национального парка и это может сократить приток средств на охрану животных. Я согласилась с ним и объяснила, что именно поэтому не даю интервью журналистам и остановила кампанию в США, где хотели поддержать нашу просьбу о ночевках и операции. Независимо от наших личных взглядов, главное — спасение диких животных. С тем он и уехал.
Однажды вечером нас опять навестил директор. Я спросила у него, стоит ли мне, для того чтобы как-то уладить дело, прибыть на мартовское заседание правления? Разумеется, если мое участие поможет внести ясность. Директор обещал узнать.
