На речных берегах - Семаго Леонид Леонидович (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Завидя издали человека, цапли легко взлетают из воды, не выходя на берег. Одна за другой, чуть присев, глубоким взмахом развернутых крыльев поднимают они свое тело в воздух и в тот же миг начинают словно корчиться или складываться. Сначала, поджав под себя ноги, они отводят их назад, а шею изгибают так, что голова ложится на спину, а вперед между крыльями торчит только острый, как пика, клюв. И птицы, совсем непохожие фигурой на тех, которые только что стояли в воде, с надменно-высокомерным видом не улетают, а уплывают вдаль, за две-три минуты растворяясь в белесой дымке у горизонта.
Все цапли — птицы легкие, а у серой при ее метровом росте прямо-таки куриный вес. Поэтому птица уверенно опускается и на зыбкую сплавину, и на тонкие ветки деревьев, которые едва сгибаются под столь незначительной тяжестью. Красив, изящен и легок полет цапли, особенно когда под вечер летит она над зеркальной гладью озера. Освещенная низким солнцем, отражаясь в воде каждым перышком, птица неторопливо и ровно машет широкими длинными крыльями. В установившемся полете работают лишь их концы, создавая силу тяги, и цапля, не меняя высоты, летит ровно, как по струне. Наметив место посадки, планирует и опускается на него без дополнительного маневра, будь это крошечное оконце чистой воды, полузатопленный пенек или обломок сухой ветки, торчащей из кроны дерева. Нескладно и неуклюже выглядит цапля лишь тогда, когда намеревается выхватить на лету из воды снулую рыбешку. Получается это у нее без той ловкости, с которой подбирает даровую добычу чайка, коршун и даже ворона, но зато без промаха.
Цапля из тех птиц, которым ни днем, ни ночью спрятаться некуда, она всегда на виду, где бы ни была: в воздухе, на земле, на воде, на гнезде, на дереве. Плавать она умеет немного, длиннопалые ноги не годятся для быстрого бега, в полете ее обгонит и ворона. Добыча для пернатых и четвероногих хищников вроде бы заманчивая. Не в ногах и крыльях ее спасение, а в страшном оружии, которого опасаются даже самые сильные и смелые пернатого мира и хищные звери. Это оружие — длинный, крепкий и острый, как дротик, клюв. Сложенная втрое шея при нанесении удара распрямляется на полуметровую длину с неуловимостью сильной пружины, и тому, кто не знает этого приема, он может стоить глаза или даже жизни. Только молодые, еще неопытные птенцы-слетки могут промахнуться и ударить мимо цели. Взрослые же обладают снайперской точностью, и кончик их клюва бьет в ту точку, куда направлен взгляд скошенных и почти неподвижных глаз.
Осторожна цапля, но не труслива и при опасности предпочитает оборону, а не бегство. Пробовали считать с самолета гнезда в цапельниках и самих цапель на кормежке. В панике разлетались от низко летящего АН2 грачи, в ужасе уносился прочь коршун, бегом удирали в камыши лысухи, не шелохнулась только ни одна из тех цапель, которые лежали на гнездах, грели яйца, и ни одна из тех, которые стояли у берегов, карауля добычу. Но шея каждой сложена, а клювы нацелены на самолет, кружащий на такой высоте, что отчетливо видны и птичьи глаза, и узенькие перья черных косиц на затылке. Подобное бесстрашие возможно только при надежном оружии защиты.
Хорошо вооруженная, цапля почти беззащитна в воздухе, но стоящая на твердой опоре бесстрашна перед любой опасностью, хотя всегда осторожна и недоверчива. Достаточно увидеть, как цапля с одного удара пробивает насквозь двухфунтового язя, как легко ее клюв пронзает бронированные бока сазана такого же веса, чтобы понять силу и надежность этого короткого копья в защите. Спокойно стоят на мелководье медлительные, долговязые птицы, когда над ними кружит орлан-белохвост, провожая его недобрым взглядом.
А вот гнезда строят цапли в таких местах, что с земли до них добраться или очень трудно, или вовсе невозможно, — в непролазной тростниковой крепи, в непроходимой черноольховой топи, куда летом опасаются забегать даже волки. В прежней волжской дельте вили гнезда цапли вместе со своими сородичами и с бакланами на корявых ветках деревьев по берегам рек и ериков. В знаменитой Шиповой дубраве их гнезда находятся на вершинах идеальных дубов-богатырей в десятке километров от воды. Цапля легка, и огромное ее гнездо — простой помост из сухих веточек — не бремя для дерева. На первом году такие постройки даже просвечивают насквозь, но в следующие сезоны к ним добавляется свежий материал, и после каждого ремонта гнезда становятся с виду все массивнее, но не ломают своей тяжестью веток, как это случается с бакланьими и грачиными.
В июне шум большого цапельника слышен далеко окрест. Стоя на гнездах, голодные птенцы безостановочно кричат однообразное «кекекекекеке...». Это просто крик. Как ни прислушивайся, в нем не меняются интонации. В пойменных колониях этот надоедливый крик, смешиваясь с громовыми раскатами лягушечьего хора, превращается в безумную какофонию: кто кого. В некоторых колониях вместе с цаплями гнездятся грачи. Какие концерты звучат в таких поселениях, можно представить, и не бывая в них: на ближнем лугу не слышат друг друга соседи-коростели. Шум не смолкает круглые сутки. Он немного ослабевает после первой утренней кормежки птенцов, а потом нарастает снова, достигая особой силы после заката. В тот же час прибавляют крика и лягушки, как бы понимая свою безнаказанность и дразня этим голодных птенцов и взрослых цапель, которые, чтобы не слышать ни своих, ни чужих, улетают подальше.
Крупные, большекрылые птицы в транзитном полете обычно выстраиваются в шеренгу, угол, вереницу, скошенный ряд. Пожалуй, только в орлиных стаях каждый летит сам по себе, да еще коршуны на совместном перелете не признают никакого строя. Журавли, пеликаны, гуси, бакланы, в беспорядке взлетая с земли или воды, в воздухе быстро разбираются по местам, выдерживая четкие интервалы и дистанции. Серая цапля предпочитает одиночный полет, но если собирается группа или стая, следующая в одном направлении, то птицы, чтобы без помех контролировать окружающее пространство, летят журавлиным строем. И если бы не сложенные шеи, их можно было бы издали принять за серых журавлей, тем более что прилетают и отлетают те и другие почти одновременно.
Цапля не упускает возможности объединиться с цаплей-попутчицей и нередко две-три птицы летят на охоту крыло в крыло, как птичий патруль: одна чуть позади и сбоку другой. Полет цапли-одиночки кажется немного медлительным из-за редких взмахов. Если рядом летят двое, они не прибавляют скорости, но это уже строй, и создается впечатление, что птицы машут крыльями поживее, как ободряя друг друга своей близостью.
А когда в осеннем небе полетным строем в строгом молчании следует десятка два-три цапель, их провожаешь с таким же уважением и сожалением, как и журавлиную станицу. Но журавлей у нас несравненно меньше, чем серых цапель, однако в полетном строю, наоборот, чаще приходится видеть журавлей и очень редко — цапель. Как-никак журавль — птица дневная, а у цапли с режимом вольнее: могут лететь засветло, могут и ночью.
На охоте цапля — воплощение терпеливости и ожидания. Подолгу стоит она на месте, ожидая, пока добыча приблизится на расстояние верного удара. Шея сложена, как в полете, и от этого птица кажется чрезмерно сутулой, словно состарившейся от тягот жизни. Это впечатление усиливается еще и оттого, что порывы ветра колышут длинные узкие перья под горлом, напоминающие сивую, немытую и нечесанную бородку. Не дождавшись никого в одном месте, цапля или перелетает на другое, или, вытянув шею как можно выше, медленно и вкрадчиво шагает по отмели, всматриваясь в воду, пока не заметит лягушку, рыбешку, головастика. Охотится и на суше, особенно по весне. В средней России серые цапли в иные годы прилетают рано, когда еще не только половодье не разыгралось, но нет даже узеньких закраин на реках и прудах. Тогда на полях, на лугах стоят и бродят длинноногие птицы, промышляя полевок, охотясь на мышей.
Зрение цапель, возможно, не уступает совиному. С одинаковой уверенностью летают они на малых высотах и днем и ночью. Добычу видят и в темноте. Кажется, только гнезда по ночам не строят. Любят постоять на солнцепеке, не прячутся от дождя, потому что не намокает перо, обсыпанное, словно восковой пудрой, порошком из особого пуха. Лишь в ветреную погоду стараются летать поменьше и поближе, потому что их сносит с курса свежий боковой ветер, сильный встречный почти останавливает в воздухе, а крепкий заставляет иногда лететь хвостом вперед.
