Там, за рекой - Пальман Вячеслав Иванович (книги онлайн .TXT) 📗
Глава одиннадцатая
НА ТЫБГЕ
Через приют «Прохладный», куда явился Сергеич, прошла первая группа туристов. Снежный буран накрыл их южнее, когда туристы уже вошли в пихтовый лес, и поэтому все обошлось без происшествий. Они обсохли, выспались и теперь сидели в тепле, пели песни и резались в домино.
Александр Сергеевич проспал начало снегопада, а когда проснулся и увидел светопреставление, то первым делом разжёг под навесом костры: вдруг кто-нибудь заявится.
В самый разгар холодного циклона на приют наткнулись ещё двое — геоботаники заповедника.
Едва утих снежный циклон, как с юга пришёл знакомый человек, назначенный заведовать этим приютом.
— А ты, Александр Сергеевич, шагай на Эштенский, там теперь твой хутор, — сказал он и, покопавшись в бумажнике, достал приказ директора турбазы.
…Ещё шёл дождь, но смотритель собрался в обратный путь.
— Не размокну, — сказал он.
Снег таял, на тропе было очень сыро, и Сергеич надел резиновые сапоги. Хоть и тяжело, зато сухо.
До вечера он одолел перевальчик и две долины, а когда увидел зеленую палатку-шестёрку на берегу реки, воспрянул духом. Вот и крыша к ночи!
В палатке кашеварила молоденькая девица, больше никого не было.
— Так и живёшь одна-одинокая? — спросил у хозяйки.
— Мои все на работе, — весело отвечала она. — Садитесь, они скоро придут.
В палатке стояли разные приборы. Пахло засушенными растениями.
— Изучаете, значит? — догадался Сергеич, присаживаясь. — Травку, кустики, зверюшек?
— Приборы у нас, — вежливо объяснила девушка. — Вон там, на высотке. Мы из МГУ, университет есть такой. А руководит группой Иван Иванович Селянин.
Александр Сергеевич тотчас вспомнил этого полного, большого человека. Когда приходилось встречать его в горах верхом, Сергеич всегда жалел лошадь и выговаривал седоку. Экая тяжесть! Сам учёный, весом более центнера, старался как можно реже забираться в седло. Где подъем ему оказывался не под силу, брался за конский хвост и шёл следом за лошадью, отдуваясь и вытирая пот большим платком. Он занимался изучением почв, рек, всей совокупности явлений под общим мудрёным словом «биогеоценоз». Сергеич как-то помогал ему копать канавки на крутом склоне в лесу, на лугу и голом месте, мерить каждый день воду. Тогда же Селянин сказал ему: «Горный лес и луг почти целиком впитывают воду во время паводков. А на голых склонах вниз уходит девять десятых дождевой и снеговой воды. Смыв почвы увеличивается в сорок раз! Как вдумаюсь в эти цифры, так боюсь за горы, кабы не сделались они через столетие совсем лысыми. Губить пихту, топтать луга у границ заповедника нельзя…»
Селянин ввалился в палатку потный, в расстёгнутом плаще, с расстёгнутым воротом рубахи. Жарко!
— А, и ты здесь! — Он сунул руку Сергеичу и сразу заговорил: — Сейчас мы взвесили квадратный метр мха в пихтарнике. В девять раз тяжелее, чем до дождя и снега. Догадываешься, в чем дело? Губка! Так напитался водой… И держит, с великой силой держит! Вот почему француз Фюрон называет лес водохранилищем. Тысяча гектаров леса захватывает и удерживает пятьдесят тысяч тонн воды. Ты только представь эту массу!
Студенты втащили приборы, весы, в палатке стало тесно. Селянин взял у хозяйки две кружки с густым чаем, одну передал гостю и, звучно прихлёбывая, потянул горячую воду. Как будто неделю не пил.
— Ночуешь? — спросил он и, не дожидаясь ответа, опять спросил: — Из «Прохладного»? А куда? Как там туристы? Мои вот молодцом, не пищали в буран.
После ужина, когда зажгли два фонаря и разлеглись на раскладушках, Селянин, весь во власти только что проведённого опыта, снова загремел, теперь уже адресуясь к своим практикантам:
— Вы, друзья мои, должны помнить, что почва — наш самый драгоценный капитал. Всегда — на заре человечества и теперь, при самом внушительном развитии техники, науки, познаний вообще — мы получали и будем получать из почвы все необходимое для жизни. Без почвы человек ничто. И когда он забывает об этой истине, нарушает основы сохранения почвы — оголяет горы, перегружает пастбища, распыляет степи, — нужно кричать — да, кричать на всю вселенную: «Остановись, неразумный!» Уже подсчитано: для сноса двух сантиметров почвы в лесу требуется 174 тысячи лет, в травяных степях — 29 тысяч лет, при севообороте — 100 лет, а если сажать кукурузу по кукурузе — то всего 15 лет. А чтобы создать в обычных условиях такой же слой почвы, требуется минимум триста, а то и тысяча лет! Вот здесь, в уникальном, нетронутом уголке природы, мы ещё можем наблюдать совершенство и равновесие всех сил природы. Наш Кавказ, пока он зелен и не затоптан, хранит влагу для миллионов гектаров степей, питает водой огромный артезианский бассейн до самого Ростова, являет, наконец, красоту, о которой забыли горожане…
Селянин говорил как в зале перед тысячной аудиторией, даже руки воздел. И вдруг умолк, потупился и только тихо сказал, как будто себе одному:
— Никогда не приноси вечное и постоянное в жертву нужному, но временному.
И вздохнул. А обернувшись, увидел, что Александр Сергеевич завалился на бочок и тихо спит, убаюканный его громовой речью.
— Дитя природы…
Селянин оглядел студентов. Они задумчиво слушали. Наверное, не в первый раз. И все равно это трогало. Сущностью мысли. Фактами. Горячностью речи.
Когда рассвело и дождливый день начал отсчитывать первую треть из своих семнадцати летних часов, Александр Сергеевич был далеко от палатки.
С пригорка он увидел восточный отрог Тыбги, повёл биноклем ниже, где березняк, и удивлённо поднял брови. Над чёрной крышей балагана, откуда ещё до снега ушли ловцы туров и где он сам ночевал, сейчас вился сизый дым. Кто мог забрести туда?
С осторожностью, присущей лесникам, он тронулся дальше и, когда оказался метрах в трехстах от балагана, лёг за мшелым камнем повыше березняка и стал наблюдать.
Минут двадцать глаз не сводил. Никого. А как же дым? Поднял бинокль повыше и прижался к земле: с вершины Тыбги открыто, смело шёл человек с ружьём. За плечами у него болтался турёнок. Вгляделся — и себе не поверил. Да это же Козинский!..
Беглец переждал непогоду в балагане ловцов.
Отлично устроился.
Сегодня опять сработала ловушка, на этот раз попался турёнок. Решил принести его целиком, долго оставаться на отроге горы не хотел: слишком далеко видно отовсюду.
Некоторое время Александр Сергеевич соображал, как ему поступить. Ближе всего отсюда находились студенты и Селянин. Но они без оружия. Чтобы спуститься на кордон, нужно время. Козинский уйдёт. Эх, была бы у Сергеича винтовка! И тут дерзкая мысль пришла ему в голову: взять винтовку у браконьера. Ведь оставляет же он оружие хоть на минутку?
Положив рюкзак, Александр Сергеевич далеко обошёл балаган и по густому березняку подкрался снизу метров до тридцати. Козинский несколько раз входил в балаган, снова возвращался. Освежевал тура, порубил мясо, растолок кусковую соль, засыпал куски, огляделся. Ну, сейчас пойдёт к снежнику. Козинский в самом деле пошёл, но сперва взял в балагане винтовку.
Так ничего и не получилось.
Тогда возник новый план. Сергеич ушёл назад, пересёк речку Холодную, поднялся на уступ хребта, откуда видно балаган, и разжёг в кустах небольшой костёр. Когда нагорело, бросил в огонь охапку сырых веток, а сам поднялся выше и стал наблюдать, что будет.
Козинский сразу заметил дым. Как хорёк, юркнул в березняк и тоже стал наблюдать. Не меньше часа шло это выслеживание: Сергеич видел браконьера, а тот следил за костром и не заметил человека в стороне.
Браконьер не выдержал. Скользнул к балагану, поспешно набил мешок мясом и пропал в березняке.
Александр Сергеевич хмыкнул. План удался. Беглец пошёл в ту сторону, куда идти и ему. Это лучше. Ведь Козинский мог забиться глубоко в горы — через Тыбгу в долину Чессы, к отрогам Чугуша, где его не найти и взводу разведчиков. Но для этого преступнику пришлось бы приблизиться к испугавшему его костру. А он не рискнул.
