Сироты Цаво - Шелдрик Дафни (книги бесплатно TXT) 📗
Вообще-то говоря, носороги не столь толстокожи, как это принято считать. В наших местах водились слепни, которые безжалостно мучили Руфуса. Особенно досаждали они ему в период дождей. Укус слепней был настолько болезненным, что носорог вздрагивал и топал ногами. В те, к счастью короткие, периоды, когда они особенно его преследовали, Руфуса кормили дома, и он пропускал свою ежедневную прогулку с Самсоном в лес к реке. Мы заметили также, что носорог любил валяться в луже с отработанным машинным маслом, вылитым возле гаража; оно, по всей видимости, как-то отпугивало слепней. С тех пор мы стали протирать Руфуса в это тяжелое для него время тряпкой, пропитанной машинным маслом.
Под руководством доктора Фила Гловера, пользуясь неоценимой помощью присланного им биолога Питера Нэпира Бакса, мы собрали коллекцию всех растений, которые по нашим наблюдениям служили пищей слонам. Их тщательно высушили и примерно по два фунта в партии отправили на анализ. На каждый вид мы завели настоящее «дело», где регистрировали все наблюдения о том, как, когда, в какое время и в каком количестве его употребляют слоны. Работа эта оказалась на редкость трудоемкой, и хотя я помогала вести документацию, основная ее часть все же легла на Дэвида, который занимался ею все свободное время. За четырнадцать месяцев упорного труда мы собрали исчерпывающий материал. Здесь, как читатель, наверное, уже догадался, большую помощь оказал нам Самсон. Так, в один из дней от рассвета и до заката за ним ходил доктор Дугалл из Научного центра по изучению растений, располагающегося в Китале. Он собирал и анализировал образцы всех растений, которые Самсон отправлял себе в рот. Всего их оказалось шестьдесят четыре вида, а вообще за весь день на деятельность, не связанную непосредственно с питанием, Самсон потратил всего четыре часа двадцать две минуты. Мы собрали и взвесили то, что он превращал в свою пищу. К концу дня в конторе стояли ряды бумажных пакетов с образцами растений, которые надо было рассортировать, записать и разложить. Даже такое небольшое исследование потребовало от нас огромной затраты времени.
Еще один любопытный эксперимент, доставивший громадное удовольствие Самсону, мы назвали «апельсиновым». Цель его — выяснить, сколько времени слон переваривает пищу. Ранее, в Уганде, мы установили, что содержимое желудка слона составляет, как правило, от пяти до шести процентов его веса. Таким образом, если знать время, необходимое для опорожнения желудка и кишечника, то, учитывая приблизительный вес слона, можно вычислить вес содержимого желудка и получить представление о дневной норме питания животного С этой целью мы скормили Самсону столько апельсинов, сколько в него влезло. Слон по достоинству оценил нашу идею (апельсины — его любимое блюдо): направив в рот один апельсин и облизав губы, он немедленно протягивал хобот за вторым. Теперь наблюдателям оставалось только терпеливо ждать результатов эксперимента. Им пришлось долго стоять на страже — первый признак апельсина появился через одиннадцать часов, а последний — через девятнадцать.
В ходе анализа образцов растительности, направленных нами доктору Дугаллу, было установлено, что кора излюбленных слонами деревьев, особенно баобаба, чрезвычайно богата кальцием. Поэтому мы предположили, что слоны валят деревья в поисках столь необходимого им элемента. Дэвид привез и высыпал на землю неподалеку от водопоя слонов в Муданде целый грузовик богатой кальцием подкормки. Слонам это понравилось, и через несколько дней от нее ничего не осталось. К великому сожалению, стоимость перевозки нужного количества подкормки оказалась нам не по карману и от этой затеи пришлось отказаться.
Дэвид увлекался также некоторыми особенностями процесса изменений растительности в Восточном Цаво. Он усомнился в разумности уничтожения большого поголовья слонов и решил дополнительно исследовать эту проблему. До сих пор Дэвид принимал на веру мнение экспертов о том, будто ликвидация зарослей кустарниковых акаций поведет к наступлению пустыни и последующей гибели от голода слонов и носорогов, населяющих эту часть парка. Они предполагали, что количество осадков будет недостаточным для развития травяного покрова. Поэтому ранее Дэвид выступал за сокращение численности слонов в парке, чтобы такой ценой сохранить растительный мир. Но теперь он установил, что в ряде районов на смену зарослям пришли травянистые степи с богатой растительностью, а это, в свою очередь, повело к существенному увеличению поголовья степных животных, особенно зебр и ориксов. Если прежде в Восточном Цаво почти невозможно было встретить более десятка зебр одновременно, то теперь стали обычными стада по сотне голов. Так же быстро росло поголовье буйволов.
При изучении режима питания слонов мы установили, что трава, если ее достаточно, может составлять до восьмидесяти процентов их корма. Дэвида поэтому чрезвычайно заинтересовали результаты наблюдений, проведенных на правительственной ферме вблизи границ парка. Они показали, что на месте уничтоженных зарослей древовидной акации быстро образуются обильные травянистые степи и таким образом запасы кормов для жвачных животных не уменьшаются, а увеличиваются.
Теперь, естественно, встал вопрос, наносят ли слоны ущерб животному миру, как мы предполагали, или на деле способствуют созданию лучших условий жизни себе и другим обитателям парка?
Внимание Дэвида привлекло также то обстоятельство, что в книгах, написанных первыми исследователями этих мест в начале нашего столетия, а также в литературе о строительстве железной дороги из Момбасы в Найроби не упоминается о слонах в здешних местах, хотя встречается целый ряд сведений о других крупных животных. Значит ли это, что здесь тогда не было слонов? А если это так, то в чем причина? Гигантские баобабы парка до сих пор хранят на себе заросшие шрамы, очень похожие на те, что наносят им сегодня слоны. По всей территории разбросаны древние поселения племени галла, прирожденных скотоводов, стада которых не могли бы уцелеть среди зарослей кустарника, служащего рассадником мухи цеце. Не служит ли это свидетельством того, что в далеком прошлом здесь был край травянистых лугов, а заросли появились лишь в результате истощения пастбищ? В пользу последней теории говорит также и то, что в отдельных районах эрозия почв длится уже довольно давно. Но если это так, то, быть может, происходящие перемены являются частью естественного цикла?
Во всяком случае Дэвид пришел к убеждению, что, уничтожив даже всех слонов, мы не повернем процесс вспять, ибо площадь, покрытая лесом, резко сократилась, да и часто стали свирепствовать пожары, прежде неизвестные в парке. Все это неизбежно ведет к изменению характера фауны. Мы спрашивали себя, что произойдет, если очистить заросли от сушняка, оставив только траву и здоровые деревья, которые к тому же слоны не будут обгладывать? Не опустошит ли это Цаво? Или же парк станет еще привлекательнее и окажется способным прокормить большее число обитателей? Ответа на эти вопросы мы не могли получить, но важно было уже то, что их ставили.
Наконец у нас в Цаво появился свой самолет, и Дэвид овладел техникой пилотирования. Теперь мы могли получить более ясную картину о состоянии дел, и уверенность Дэвида в необходимости принятия срочных мер еще более возросла. Он пришел к выводу, что мы, вероятно, имели совершенно неправильное представление о том, как решать проблему.
К сожалению, в это время местная пресса слишком часто сообщала о слонах, умерших или умирающих с голоду. На деле все это не соответствовало действительности, а газеты усложняли наше и без того сложное положение. При таком многочисленном поголовье слонов, как в Цаво, нет ничего удивительного в том, что отдельные животные гибнут, но происходит это от естественных причин. При нашем климате в конце сухого сезона идет обычный естественный отбор, когда вымирают престарелые или слабые животные. В сущности, в 1965 году у нас, несмотря на некоторый недостаток дождей в мае и июне, отмечалось меньше случаев гибели слонов и носорогов, чем в предшествующие годы.
