Встречи с животными - Спангенберг Евгений Павлович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗

После осмотра нескольких десятков гнезд я наметил лишь два из них, которые мне казались более доступными. Одно помещалось в окрестностях селения Вель, другое — в 20 километрах, у самого подножия хребта Талыш.

Выбрав сухой и солнечный день, ранним утром я оседлал лошадь и пустил ее крупной рысью по направлению видневшегося вдали лесистого холма Машхан. Сначала дорога шла к западу. Я миновал селение, пересек широкое, открытое пространство затопленных водой рисовых полей и, углубившись в лесную чащу, едва приметной тропой достиг первых увалов. Отсюда хорошо проторенная дорога шла прямо на юг мимо того места, где неделю тому назад я заметил гнездо скопы.

Дикая и своеобразная природа окружала меня. Что-то сказочно красивое и в то же время страшное таилось в ней. Направо от моего пути поднимались покрытые лесом Талышские горы, налево широко раскинулись лесные водохранилища — истыли, то есть затопленные лесные площади, где местные жители сохраняют воду, используя ее для поливки рисовых плантаций. Эти затопленные водой леса поражают своей пышностью. Какая яркая зелень листвы, сколько цветов, ветви обвиты серыми и зелеными лианами, сколько яркого света и солнца вверху и как темно под зеленым сводом! А из глубины глухой чащи до вас доносится беспрерывный гомон лягушек. Только обилие воды и южное солнце в состоянии создать такую красоту. Но в то же время лесные истыли — страшное место. Это рассадник тропической лихорадки.

Впереди по обеим сторонам дороги виднелась роща каких-то вечнозеленых растений. Моя лошадка, бежавшая до этого бодрой и ровной рысью, вдруг начала упрямиться. Она крутилась на одном месте, не желая идти дальше. И когда я, потеряв терпение, дал ей шпоры, она встала на дыбы и, сорвавшись с места, вихрем понеслась вперед так, что в ушах засвистел ветер. Несколько минут спустя роща осталась далеко позади, и лошадь вновь побежала обычной рысцой. Так называемая «пальмовая роща», по суеверным понятиям стариков окрестных селений, нехорошее место. Ее принято объезжать стороной или проскакивать полным карьером. Лошадка, приученная своим хозяином, строго придерживалась этих правил.

Еще десять минут езды, и я близок к цели. С дороги мне видны совсем маленький азербайджанский поселок, расположенный на берегу истыли, несколько поодаль возвышающееся над лесом дерево, а на его вершине — уже знакомое гнездо скопы. Приблизившись к первому домику и заметив сидящую на низком крылечке женщину, я прошу у нее разрешения оставить лошадь. Но она не отвечает мне и как будто спит сидя, опустив на грудь голову. Я громче повторяю вопрос, она поворачивает ко мне лицо, и при виде его мне становится жутко. Белеют ровные зубы, из темных орбит безжизненно смотрят глубоко провалившиеся глаза замученного лихорадкой человека.

— Что с тобой? — невольно срывается у меня с языка вопрос, и в следующую минуту я уже жалею о нем.

Женщина медленно поднимает худую, дрожащую руку, указывает ею по направлению ближайшего леса, где, как сумасшедшие, квакают лягушки.

— Ис-ис-ис-тыль, — тянет она еле внятным голосом...

Да, это истыль с его богатой растительностью, водой, необходимой для рисосеяния, и в то же время рассадником страшной тропической лихорадки. Сейчас у нас ликвидированы очаги этого заболевания, а в то время эта болезнь была настоящим бичом местного населения.

Я поспешно иду к дереву с гнездом скопы. Вот и истыль. Под ногами хлюпает вода, в темной чаще она достигает моих колен. Я подхожу к дереву, на котором выстроила свое гнездо птица. Но каким неприступным кажется оно мне вблизи! Его вершина намного возвышается над крупным лесом. Тысячи комаров, потревоженных моим появлением, поднимаются в воздух, назойливо лезут в глаза, в уши, в рот. Пытаюсь их отгонять сорванной зеленой веткой, давлю на лице, на шее ладонью.

Вместо того чтобы попытаться влезать на дерево, поспешно возвращаюсь в поселок. Обидно за напрасно потерянное время, но я спешу уйти от страшного места и не вернусь сюда больше. Хотя я и был вполне здоров, но, когда вспоминал лицо женщины, меня начинало знобить, как будто я сам заболел лихорадкой. В таком состоянии нечего было и думать достичь цели. Лазанье по высоким деревьям, конечно, всегда связано с известным риском. Здесь необходимы уверенность в своих силах, хладнокровие, спокойствие, а в тот момент этого как раз и не было.

Не добравшись до гнезда близ горы Машхан, я, однако, был далек от мысли вообще отказаться достать скопиные яйца. Напротив, меня не покидала уверенность, что рано или поздно мне это удастся; ведь у меня на примете оставалось еще гнездо, которое мне казалось более доступным. Оно располагалось на погибшем дубе совсем близко от селения Вель, и, перед тем как действовать, я еще раз решил его осмотреть.

На следующий день утром я пошел к этому месту. К моему разочарованию, и это гнездо оказалось труднодоступным. Толстый и изогнутый ствол почти весь был лишен сучьев. Чтобы добраться до первого сука, находившегося под самым гнездом, нужно было потратить массу силы — хватит ли ее у меня? «Попытаемся, — решил я и, усевшись в тени кустарников, стал наблюдать за скопами. — Сегодня я ограничусь только безобидными наблюдениями, а завтра... посмотрим, что будет завтра».

Одна из птиц гнездовой пары прочно сидела в гнезде, другая охотилась. Вот она, широко взмахивая крыльями, медленно летит над морской гладью. Ее зоркие глаза устремлены в воду. Порой она бьется на одном месте в воздухе, вероятно, заметив под собой рыбу, и вновь летит дальше. Но вот опять быстрота полета уменьшается, скопа складывает крылья и падает вниз, вытянув вперед ноги. Слышится всплеск воды, летят брызги, и, отряхиваясь на лету, птица поднимается выше и выше. В ее когтях бьется и блестит на солнце мокрой чешуей крупная рыба.

Раннее утро. На горизонте показалось солнце. Ярким светом оно пронизывает густую листву деревьев, блестит в каплях росы на траве, на листьях кустарников. Полный решимости и энергии, я на знакомом месте. Сегодня я не допущу никакого малодушия — сделаю все от меня зависящее, чтобы добраться до гнезда птицы. И эта уверенность придает мне силы, а дерево кажется не столь уж недоступным. Сбрасываю с себя все лишнее: патронташ, сумку, ружье, стягиваю с ног сапоги и, оставшись в носках, начинаю карабкаться по стволу выше и выше, туда, где в стороне от гнезда на фоне неба четко вырисовывается сухая ветвь. Только бы схватиться за нее рукой, а там, опершись на ее основание, нетрудно влезть и в гнездо птицы. И судорожно сжимая руками ствол, я медленно, но упорно взбираюсь все ближе к заветной ветви. Проходит минута, другая, еще несколько, и я достигаю цели.

Силы мои почти на исходе, но я крепко обхватываю основание сука и могу несколько отдохнуть в таком положении. Вот уже не так сильно бьется сердце, не стучит в висках — можно действовать дальше. Я осторожно подтягиваюсь на руках, встаю ногой на ветвь и, вытянувшись во весь рост, достаю руками до края гнезда. Но в этот момент предательская ветвь хрустнула, я судорожно вцепляюсь в гнездо и через мгновение сижу в нем вместо скопы. Отсюда мне слышно, как падающая ветвь скребет ствол дерева и, наконец, с хрустом разлетается на куски при ударе о землю.

Несколько минут назад я стремился вверх, к гнезду, а сейчас, когда достиг цели, меня охватывает желание спуститься скорей вниз, на твердую землю. Но как это сделать, когда ветвь обломана, когда спуск опасен — почти невозможен? Я стараюсь взять себя в руки, успокоиться и поступаю так, как будто не произошло ничего страшного. Осторожно завернув три крупных пестрых яйца скопы в бумагу, а затем в мешочек, я на тонком шпагате спускаю их на землю. «Эх, если бы мне самому удалось спуститься так благополучно!» — думаю я и тут же допускаю непростительную глупость — бросаю конец веревки.

Гнездо огромно. Я сижу в нем, как в мягком кресле, но ведь не для того я сюда забрался, чтобы оставаться здесь долгое время, и я чувствую себя так, словно попал в ловушку, и начинаю ломать голову, как мне спуститься на землю. Сделать это чрезвычайно трудно, и, конечно, много труднее, чем сюда забраться.