Радуга под окнами - Бобошко Константин Клементьевич (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
— Почему? — спросили его.
— А что может быть интересного в тесте?
— Но знаешь ли ты, что ломоть хорошо выпеченного хлеба, который тебя чуть ли не силой заставляют съесть за завтраком или обедом, — величайшее изобретение человеческого ума? Может быть, его значение в истории человечества больше, чем открытие электричества и изобретение стали…
Но «пират» и «путешественник» листал страницы и даже не слушал. Что было с ним делать?
— Скажи, какое дерево растет под твоим окном? — спросили у этого любителя всего необычного и диковинного.
— А кто его знает! Клен. А может быть, и бузина… Вот в Африке растут баобабы — это да! Десять человек за руки возьмутся и то не обхватят…
И сразу как-то жалко стало школьника. Он не был слепым, но, как ни странно, ничего не видел. Даже попади он в Африку, умер бы от скуки. Ведь не стал бы он тридцать три раза в день просить своих проводников браться за руки и обхватывать толстющий ствол удивительного дерева. А ничего другого, кроме значительной толщины ствола, он про него не знал.
Не быть такому школьнику путешественником!
А если он и поедет куда-нибудь, то все равно ничего нового не узнает. Просто увидеть не сможет. Не зная старого, привычного, ему не с чем будет сравнивать все новое и все необычное, что встречается в чужих краях.
После разговора подумалось: один ли он такой мальчик среди наших школьников? И еще появилась мысль: а не убрать ли эти самые «Гво?здики для теста и солений»? Раз среди читателей найдутся такие, что не заинтересуются ими, то зачем же оставлять неинтересное? Но все же решил оставить.
Ведь про эти пахучие коричневые «гво?здики» можно написать книгу, где будут и рваные паруса, полощущиеся на остатках изломанных бурями мачт, и сражения, и величайшие авантюры, покрывшие несмываемым позором их организаторов и исполнителей.
Что, насторожились?
Справедливо было бы ничего больше не говорить — узнайте сами. Про это написана масса увлекательных и полезных книг. Но я все же расскажу одну из множества историй, случившихся с пряной гвоздикой в давние времена.
Модницы и франтихи смотрели на нее горящими от зависти глазами. Еще бы — на шее она носила самое драгоценное ожерелье. Не бриллианты. Не жемчуга какой-нибудь фантастической формы или расцветки, а нанизанный на нитку… черный перец. Перед такой роскошью меркли и блеск золота, и радужные переливы в гранях самых лучших бриллиантов.
И было это не на диких островах, затерянных где-нибудь под тропиками в безбрежном океане, а в Голландии более четырехсот лет тому назад.
В этом нет ничего удивительного. В разное время и цена вещей разная. Было — английская королева надевала обыкновенное ситцевое платье в самые торжественные дни. Ситец в те годы считался пределом мечтаний всех великосветских дам, разряженных в тончайшие шелка и кружева, щеголявших в парче и бархате. Или взять алюминий — металл кухонных кастрюль и обеденных ложек. В свое время он попадал лишь в ювелирные мастерские и превращался в украшения, ценившиеся дороже золотых.
Но самые бешеные цены, наверное, были в Европе на пряности. Сейчас нам трудно даже понять тягу людей средневековья к тропическим пряностям, за которые отдавали порой целые состояния.
Как бы то ни было — испанские, португальские, а позже и голландские купцы, как стаи хищников, стремились к тропическим островам. Действуя обманами и грошовыми подарками, набивали они трюмы своих каравелл перцем, корицей, гвоздикой, ванилью и обогащались от их продажи в Европе, жаждавшей пряностей.
Знал о цене пряностей и Магеллан, знали и сопровождавшие его моряки. И когда Магеллан погиб в бесславной схватке с туземцами, озлобленными грубым поведением чужестранцев, корабли его экспедиции продолжали поиски вожделенных островов пряностей. Через 27 месяцев (без двух дней), потеряв три корабля, добралась маленькая флотилия из двух потрепанных парусников к Молуккским островам.
Моряки потеряли головы. Они снимали с себя плащи, кожаные пояса, сбрасывали белье, отдавали ножи и мушкеты — и носили, носили в трюмы кораблей драгоценные пряности, приобретенные за бесценок.
А когда каравеллы оказались забитыми до отказа дарами затерянных в океане островов, когда были погружены бочонки с пресной водой, поставлены паруса и подняты флаги — внутри одного корабля раздался громкий стон изъеденного морскими червями дерева.
Корпус дал течь. И тюки с пахучей гвоздикой начали всплывать.
Пришлось спускать паруса и с лихорадочной быстротой разгружать поврежденное судно, чтобы успеть вытащить его на берег прежде, чем оно наполнится водой и ляжет на дно океана. Повреждение было такое, что судну предстояло пролежать на боку, за кромкой океанского прибоя, много недель. Но второй парусник не мог ждать — дули попутные ветры. И «Виктория» одна выходит в океан, подгоняемая ветром. Она спешит на родину, в Испанию, в Севилью.
Маленькому кораблю предстояло пересечь Индийский океан, обогнуть мыс Доброй Надежды, обойти всю Африку. Такой переход считался бы крупным достижением даже для современного парохода, оснащенного новейшими машинами и приборами. А соотечественники Магеллана — уцелевшие остатки его экспедиции — на ветхом, источенном червями и временем паруснике с трюмами, по самое горло забитыми драгоценным грузом, должны были дойти до Севильи, ни разу не бросив якорь во встречных портах, не пополнив запаса провизии и не обновив питьевую воду.
Дело в том, что португальский король, опасаясь конкуренции испанцев в торговле пряностями, приказал своим отчаянным капитанам изловить в океане суда флотилии Магеллана и арестовать их экипажи, как пиратов.
Вспарывая волны, прорезая небо парусами, плывет «Виктория» в бескрайнем просторе океана. Команда еле держится на ногах: вода и рис, рис и вода — и так каждый день. Но кончаются запасы риса и подходит к концу вода, давно уже протухшая в бочонках.
Матросы не хотят умирать от голода и жажды. Они требуют от капитана завести судно в ближайший порт и выдать корабль португальцам. Плен лучше, чем медленная голодная смерть среди морской пустыни. Но капитан не меняет курса — он ведет «Викторию» на мыс Доброй Надежды. И в это время на судно налетает шквал. Валится сломанная под корень одна мачта. Разлетается в щепы вторая, ударившись о палубу. Измученные, ослабленные голодом люди исправляют повреждения, и корабль медленно движется на север.
В трюмах «Виктории» столько пряностей, что их хватит для приправы миллиона самых обильных обедов. Но каждый день за борт сбрасывают иссохшие тела. Разве будет человек, губы которого за пеклись от жажды, есть зерна жгучего перца, драгоценные для сытого и ничего не стоящие для голодного? А кто вместо хлеба станет жевать коричневые «гвоздики» сушеных бутонов диковинного тропического дерева, когда ослабевшие ноги не держат тело? Они везли несметные сокровища, умирая без корки хлеба…
Всем стало ясно — до Испании не добраться. Пищи остается всего на два дня. Но поблизости острова Зеленого мыса — португальская колония. Зайти в порт Сант-Яго, — значит, отдаться в руки врагов перед самым концом путешествия, после стольких мытарств. И капитан решает пойти на хитрость: зайти в порт, но скрыть от португальцев, кто они такие. Он взял с матросов, посланных на берег за провизией и водой, клятву, что они будут говорить, будто бы судно пригнало бурей из Америки.
Хитрость удалась.
Шлюпка несколько раз подходила к борту «Виктории» с припасами и водой. В последний раз отправил ее капитан на берег за плодами и рисом. Но она задержалась. А на одном вражеском корабле, стоявшем у пристани, забегали матросы, приводя его в боевую готовность.
Все пропало!
Кто-то из матросов не выдержал искушения и предложил горсть гвоздики или корицы в обмен на бутылку водки. Этого оказалось достаточно, чтобы португальцы поняли, с кем имеют дело. Но капитан сразу принял решение: он дал команду немедленно выходить в море, оставив проболтавшихся матросов вместе со шлюпкой на вражеском берегу.
