Силуэты на облаках - Сладков Николай Иванович (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Отчего у лисы длинный хвост?
Конечно, от любопытства! Не оттого же, что она на хвост рыбу будто бы в проруби ловит. И не потому, что следы будто бы хвостом заметает. Длинным лисий хвост становится от любопытства.
Начинается всё с той поры, как прорежутся у лисят глаза. Хвосты у них в эту пору совсем ещё маленькие и короткие, как у всех зверят.
Но вот глаза прорезались, и хвосты сразу же начинают вытягиваться! Становятся всё длинней и длинней. И как же им не длиннеть, если лисята изо всех силёнок тянутся к светлому пятнышку — к выходу из норы. Ещё бы: шевелится там что-то невиданное, шумит неслыханное и пахнет нечуянным!
Только вот страшно. Страшно вдруг оторваться от обжитой норы. И потому высовываются лисята из неё только на длину своего ещё короткого хвостика. Словно придерживаются кончиком хвоста за родимый порог. Чуть что — чур-чура — я дома.
А белый свет манит. Цветы кивают: понюхайте нас! Камни блестят: потрогайте нас! Жуки скрипят: поймайте нас!
Лисята тянутся, тянутся всё дальше и дальше. Хвостишки их вытягиваются, растягиваются. Становятся всё длинней и длинней. От любопытства, конечно. От чего же ещё?
Клад
Я нашёл клад. Он был спрятан в потайном месте, под густым развесистым папоротником. Только раздвинул ажурные перья — и вот он, у моих ног! Горстка сияющих драгоценностей. Жемчуга, перламутр, бриллианты. Это птичье гнездо. И в нём яички: прекраснее перламутра и жемчуга! Что жемчуга — они мертвы. А в яичках жизнь и тысячи тысяч будущих песен.
Сколько таких кладов спрятано по горам! В густой траве, в дуплах деревьев, под корнями пней и в щелях скал. И только одним эти клады отличаются от настоящих: их лучше не трогать. Лишь ненайденные и нетронутые, смогут они принести людям радость.
Крылатое дерево
Многое я повидал в горах, и удивляться уж почти перестал, да снова и удивился. Нашел крылатое дерево! Ёлку, увешанную крыльями птиц! Стою смотрю, и сладко так покалывает под ложечкой: рядом тайна.
Висят на еловых лапах крылья грачей, сорок и ворон. Крылья кедровок, сизоворонок, галок, голубей, соек. Чёрные, серые, бурые, голубые, пёстрые. Как праздничные флажки. Как бельё на верёвке после большой стирки. Или это сами птицы крылья свои после дождя вывесили на просушку? Вот какая чепуха лезет в голову!
Конечно, всё сейчас разгадается. Всё станет понятно и просто, всё объяснится. Я поэтому и не спешу: хочется подольше побыть наедине с загадочным и непонятным. Всё меньше вокруг нас остаётся загадок, всё скучнее становится.
Да, всё просто. На ёлке гнездо сокола, в гнезде маленькие птенцы. Соколы ловят для них птиц и готовят для деток котлетки. Ощипывают грачей и ворон, сорок и голубей, отрывают и бросают жёсткие крылья. Крылья и перья застревают в густых еловых лапах. Вот и висят они как праздничные флажки, как игрушки на новогодней ёлке.
Жаль, ещё одной загадкой в горах стало меньше…
Лесные пословицы и поговорки
Для медведя зима — одна ночь.
Рысь за двумя зайцами не гонится, но одного не пропустит.
Подёнка один день живёт, а подёнки — вечно.
Муха с мухоловкой не уживутся.
С волка один спрос — что за телёнка, что за цыплёнка.
Любит тетерев тетеревятника, как перепёлка перепелятника.
И у навозного жука был день рождения.
Каждый на своих лапах стоит.
Кроту падать некуда.
* * *
Повстречались с Лесовичком на опушке, он мне и говорит:
— Ростом ты против меня эвон какой, только я тебе не завидую!
— Что так? — удивился я.
— А то, что вижу я вдвое больше тебя. Ты привык на всё свысока смотреть, с высоты своего роста. У тебя на всё одна точка зрения. У тебя точка, а у меня — кочка!
Лесовичок вскарабкался на кочку, приложил ладошку козырёчком ко лбу и огляделся.
— Во, вижу! — крикнул он.
— Чего видишь? — спросил я.
— Невиданное вижу. О-ё-ё-ё-ё-ёй! Хочешь посмотреть?
— Ещё бы! — воскликнул я.
— Тогда скорей опускайся на четвереньки!
— Куда опускаться?
— На четвереньки, на четвереньки! А то глазеешь, как пожарник с вышки.
Я опустился на четвереньки. О-ё-ё-ё-ёй! Действительно! Вот это да!
— Чего я тебе говорил? — подмигнул Лесовичок. — Кочка-то не хуже точки. Так-то, брат. Хочешь понять жизнь птиц — по воздуху полетай, покачайся на ветках. Хочешь понять насекомых — поползай на животе, а четвероногих — опустись на четвереньки. Да вот с их кочки-то о них и суди!
Отчаянный путешественник
Путешествие — трудное дело. Всякий путешественник терпит невзгоды. И упорные, бывает, сдают.
Но есть путешественники беззаветные, неколебимые, просто отчаянные. О них я подумал, когда увидел на снегу паучка.
Вот он — чёрная точка рядом с лыжнёй. Ножки поджаты; мёртвый, оцепенелый, застылый. Но поднимется солнце, пригреет чуть — и он оживёт. Зашевелится, разомнёт замлевшие лапки — и снова в путь!
Так и идёт: светит солнце — бежит всё вперёд и вперёд. А накроет тень — съёжится и лежит. Лежит и ждёт терпеливо, авось тепло опять воскресит, — чтоб снова продолжить путь!
Бежит и лежит, лежит и бежит. Такому предел — только смерть.
Флажки на болоте
Неохота вылезать из-под тёплого одеяла! За окном сырая весенняя ночь. Без того знобит, а тут натягивай ещё скользкие сапоги, задубелую куртку.
— Ну куда тебя несёт? — возмущается во мне нытик. — В чёрное лесное болото? Под сапогами будет булькать вода, засопит и зачмокает хлябь, в глаза будут тыкаться сучья…
А бодрячок хорохорится:
— Подумаешь — хлябь, первый раз, что ли? А вдруг что-нибудь и увидишь!
— Ну и что ты увидишь? — канючит нытик. — Всю весну месишь грязь; всё уже видано-перевидано! Всё расписано по минутам. В два пятьдесят заблеет бекас, в три часа прилетят косачи, через пять минут они запоют. В пять десять пролетит над током ворона, в пять тридцать прилетят на болото чайки. Хоть часы проверяй!
А вдруг? — сопротивляется бодрячок.
— Что «вдруг», что «вдруг»? — сердится нытик. — «Вдруг» только в книжках бывает. А вот ноги будут в засидке мёрзнуть — чай, воды по колено. Спина замлеет, пальцы перестанут сгибаться. И уж это не вдруг, а наверняка!
— Всё так! — вздыхает бодрячок. — И руки, и ноги, и пальцы. И замлеет спина. И чайки прилетят в половине шестого. Пошли!
Я выхожу за дверь и долго стою, приглядываюсь к темноте. Но вот сдвигается туча и показывается луна. И сразу земля отделилась от неба — можно идти.
Я шагаю мимо деревни. Морозит, грязь под ногами мнётся, как упругий пластилин. Луна поочерёдно вспыхивает в окнах домов, будто в них кто-то зажигает и сразу же гасит свет.
Я иду по болоту, и лунный свет теперь уже вспыхивает и гаснет в лужах. Всё — как говорил нытик: и темь, и холод, и хлябь.
Бодрячок хрипло дышит. Потом толкает меня под ШАПКУ и прячет нос в воротник.
Два часа пятьдесят минут. Над головой заблеял бекас.
Три часа. Короткое «па-па-па!» — и рядом уселся косач.
Три часа пять минут. Слышится странное бульканье, будто воду льют из бутылки. Это косач заворковал.
Нытик зевает:
— Я что говорил? И вдруг…
Бодрячок кричит прямо в ухо:
— Ты только послушай, ты такого ещё не слыхал!
— Тише, тише, — успокаиваю я его. — Может, тебе показалось?
Но я уже знаю: не показалось! Слышатся звуки, которых я ещё не слыхал. Я слушаю и пишу: «3 часа 30 минут. На чёрном болоте незнакомые звуки — будто быстро лопаются пузыри». Как и положено, ровно в пять десять над током пролетела ворона. Ровно в пять тридцать появились и чайки. Но нытик уже не ехидничает.
