Звери в моей жизни - Даррелл Джеральд (книги без регистрации .txt) 📗
– Понял, – ответил я.
В памяти промелькнуло все, что я когда-либо читал о свирепости африканского буйвола. Берт вооружился длинной и весьма хрупкой на вид палкой и вошел в сарай; я, изо всех сил стараясь выглядеть беззаботно, с дрожащими коленями последовал за ним. Корова стояла в дальнем конце сарая, теленок жался к ее морде. Она выглядела раз в пять больше, чем на воле. Когда мы приблизились, буйволица насторожила уши и фыркнула удивленно и слегка раздраженно.
– Так вот, – снова заговорил Берт. – Я отвлекаю ее палкой, а ты подбегаешь и хватаешь теленка. Идет?
Подтвердив, что теоретически его идея выглядит вполне здраво, я вытер о куртку вспотевшие ладони. Тем временем Берт шагнул вперед, приговаривая повелительным тоном: «Ну, пошла, девочка, пошла». Его маневр настолько ошарашил буйволицу, что Берту, к моему великому удивлению, и впрямь удалось загнать ее в противоположный угол.
– Давай! – внезапно крикнул он.
Воззвав о помощи к небесам, я ринулся вперед, обхватил руками теленка, попытался оторвать его от земли и с ужасом обнаружил, что он слишком тяжелый. Теленок приветливо обнюхал меня и грузно наступил мне на ногу. Убедившись, что его не поднять, я изменил тактику: крепко ухватил теленка за передние ноги и потащил за собой. Тут до него вдруг дошло, что я намереваюсь разлучить его с родительницей. Такая перспектива ему нисколько не улыбалась, он уперся в пол своими обрубками и, сколько я ни тянул, не двигался с места.
– Берт! – в отчаянии крикнул я. – Я не могу его сдвинуть.
Берт оглянулся, и в ту же минуту буйволица решила, что ее достаточно долго терроризировали. Следующие несколько секунд мы с Бертом были заняты тем, что старались держаться с той стороны, где у коровы не было рога. В конце концов нам удалось без серьезных потерь отступить за дверь, после чего я с некоторым трудом уговорил Билли, чтобы он помог тащить теленка. Снова Берт вошел с палкой в сарай, и ему опять удалось отогнать буйволицу. Тотчас мы с Билли ворвались внутрь и схватили строптивого буйволенка. Начало сложилось не совсем удачно, потому что я нечаянно наступил на ногу Билли, и тут же теленок ловко подтолкнул меня, после чего мы с Билли шлепнулись в любимую лужу быка. Ничего не скажешь, роскошная была лужа. Наконец мы выбрались из нее, вцепились в буйволенка и вытолкнули его из сарая, потные и вымазанные навозом с ног до головы. Блеющего и отбрыкивающегося младенца завернули в мешковину, погрузили в фургон и живо отвезли в ту часть зоопарка, где содержался и выкармливался молодняк. А нам с Билли пришлось отправляться домой, чтобы принять ванну и сменить одежду, прежде чем в таком виде снова являться на люди.
С наступлением зимы жизнь в «лачуге» все больше угнетала меня. Спустишься в огромную гостиную на первом этаже – волей-неволей надо участвовать в малосодержательных беседах с другими жильцами. Оставалась спальня, напоминающая тюремную камеру и до того холодная, что она вполне могла бы служить холодильником. Мое жалованье не позволяло мне проводить долгие зимние вечера в трактире, поэтому чаще всего я уже в семь часов вечера лежал в постели с книжкой или со своими тетрадями. Немудрено, что я ждал четверга (когда обедал у Билов) с таким же нетерпением, с каким буддист грезит о нирване. Теплая, светлая гостиная Билов, занимательный разговор о животных, шумные карточные игры по правилам, придуманным самим капитаном, пение у пианино, пожар во рту от капитанского кэрри – все это было великим событием для человека, заточаемого на ночь в некое подобие концентрационного лагеря. К тому же время от времени затевались восхитительные вылазки в Данстейбл или Латон, чтобы посмотреть заинтересовавший капитана новый кинофильм. В такие дни Билли загодя отыскивал меня в зоопарке и извещал:
– Старикан велел тебе сегодня прийти пораньше, поедем в кино.
Я приходил пораньше и заставал капитана в прихожей, где он нетерпеливо ждал остальных, в три раза тучнее обычного благодаря толстому пальто и огромному шарфу.
– А, Даррелл, – рокотал капитан, лихорадочно поблескивая очками из-под узких полей надвинутой на лоб фетровйй шляпы, – входите, входите. Хоть вы вовремя. И чем только заняты эти женщины? Чем занята твоя мать, Билли?
– Одевается, – следовал краткий ответ.
Капитан мерил прихожую грузными шагами, ворча и поглядывая на часы.
– Глэдис! – орал он наконец, не в силах больше сдерживаться. – Глэдис! Где ты там застряла, черт возьми? Глэдис!
Издалека, со стороны спальни, доносился голос миссис Бил, примирительным тоном объясняющей причину заминки.
– Давай-ка поживей! – ревел в ответ капитан. – Ты знаешь, который час? Глэдис!.. Глэдис! Я говорю, знаешь, который час? Если не поспешишь, мы опоздаем к началу… Глэдис!.. Я не кричу… Просто пытаюсь расшевелить вас, окаянных женщин… Я вовсе не ругаюсь… Просто хочу, чтобы вы поторапливались!
Наконец появлялась миссис Бил в сопровождении трех щебечущих девушек, и капитан, словно огромная овчарка, выпроваживал их на улицу и загонял в машину, ворча себе что-то под нос. Сам он втискивался за руль, Лора и миссис Бил садились рядом с ним, все остальные жались на заднем сиденье. Мотор несколько раз грозно взрыкивал, натужно скрежетало сцепление, наконец машина срывалась с места.
– Ха! – удовлетворенно произносил капитан. – Мигом там будем.
В те дни бензин еще отпускали по карточкам, и это обстоятельство чрезвычайно раздражало капитана, который воспринимал все виды карточек как проявление неукротимой ненависти правительства к нему лично и к его семье. Для экономии бензина он придумал свой способ, одинаково оригинальный и бесполезный. Там, где дорога шла под уклон, капитан выключал мотор.
– Толкайте! – рокотал он. – Все вместе – толкайте. Услышав впервые эту примечательную команду, я заключил, что кончился бензин и капитан хочет, чтобы мы вышли из машины и подталкивали сзади. Ничего подобного. Капитаново «толкайте» означало, что нам надлежит раскачиваться взад-вперед на сиденьях. Он уверял, что таким способом мы сильнее разгоняем автомобиль на спуске.
– Толкайте! Ну же, толкайте,- ревел он, раскачивая свою могучую тушу. – Толкай, Глэдис!
– Я толкаю, Вильям, – выдавливала из себя порозовевшая миссис Бил, дергаясь, точно беспокойный персонаж кукольного спектакля.
– Слабо толкаешь! Эй вы, сзади, давайте толкайте как следует. Сильней! Сильней!
– Я не могу сильней, Вильям, – задыхалась миссис Бил. —И я не вижу никакой разницы.
– Разница есть, – рычал капитан. – Разница будет , черт возьми, если как следует постараться. Давайте сильней… еще сильней! Но вот кончился уклон, машина начинает взбираться на подъем.
– Дружно… все вместе… сильней… сильней! – лихорадочно вопил капитан, и мы толкались, словно регбисты в свалке, наполняя машину пыхтеньем и хрипами.
Наконец машина останавливалась, капитан включал тормоз.
– Ну вот, – недовольно ворчал он, высовывая из окошка ладонь величиной с лопату. – Глядите, только до этого куста дотянули. А в прошлый раз хватило разгона вон до того боярышника. Говорил вам, толкайте как следует.
– Но мы просто не можем сильнее толкать, Вильям.
– Ритм – вот чего вам недостает, – объяснил капитан.
– Какой может быть ритм, когда толкаешь, дорогой.
– А я говорю, может, – рокотал капитан. – В Африке последний портовый грузчик это знает. Ритм и согласованность… Только надо с умом. Ну-ка попробуем еще раз.
– Хоть бы скорее отменили эти карточки, – шепотом жаловалась мне миссис Бил.
– Как будто я в этом виноват! – язвительно кричал капитан. – Не моя вина, что это окаянное правительство отпускает нам бензин чайными ложками. Я только стараюсь растянуть его.
– Конечно, милый. Не надо браниться. Я не говорила, что ты в этом виноват.
– Я не виноват, черт возьми. Стараюсь сделать, как лучше, а вы не хотите помочь толком.
– Хорошо, хорошо, милый. Мы попробуем еще раз. Машина взбиралась на гребень следующего холма и начинался новый спуск. Капитан опять выключал мотор.
