Звери дедушки Дурова - Дуров Владимир Леонидович (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗
Но тюрьма крепка; обезьяна, видя свое бессилие, отходит в угол клетки и старается отвлечь свое внимание от бездушного человека, у которого она просит свободы, а он ей просовывает сквозь решетку кусок хлебной корки.
И глаза ее как будто говорят:
— Я прошу выпустить меня, а ты суешь мне хлеб. Видишь, что я на него только вскользь посмотрела, а ты просовываешь опять кусок хлеба в сетку, стараясь ткнуть мне его в самый нос, будто я не вижу. Я все вижу. Я вижу то, чего даже ты не видишь. Вот и теперь я вижу позади тебя окно и вижу, как пролетела птица. Я завидую ее свободе и кричу «карх», а ты человек принял это за кашель и жалеешь меня, ты думаешь, что я больна и оттого не ем хлеба и кашляю. Ты думаешь, что здесь в комнате накурили, мне это вредно и открываешь окно. Открыл, ушел, и на меня из него дует… Ах, еще холоднее у меня на душе от твоего непонимания.
Но другая картина получается, если между человеком и животным устанавливается связь духовная, или контакт, основанный на любви и понимании.
Я расскажу, как я устанавливал контакт, или связь (взаимное понимание) с моей маленькой обезьянкой Гашкой.
Я вошел в комнату, где помещались мои обезьяны. Их две: Джипси и Гашка. У каждой своя клетка. Обе сидят, покрывшись одеялами. При моем приближении, Гашка чуть-чуть приподнимает над головой одеяло и высовывает мордочку наружу, скользнув своими глазами мимо моих.
Вот она вылезла из-под одеяла, потянулась, изогнула позвоночник и зевнула, показав свои зубы. Потом она полезла по сетке к передней стенке клетки.
Я делаю шаг вперед. Гашка на минуту остановилась, посмотрела куда-то в сторону, затем на меня, прыгнула к передней стенке и повисла на ней, уцепившись всеми лапами.
Повернув голову сначала вправо, затем влево, Гашка взялась зубами за железную сетку и в таком положении замерла. Я сделал снова движение вперед. Гашка повернула голову набок, не выпуская сетки из зубов, коснулась проволоки левой щекой — поза давно мне знакомая.
Я протянул к ней руку — не шевелится. Я просунул палец через сетку и стал нежно чесать ей за ухом — ни одного движения; она точно окаменела. Тогда я делаю шаг назад.
Гашка подождала минуту, затем шевелит головой и смотрит мне в глаза, затем переводит глаза в сторону и смотрит направо куда-то на стенку. Я выжидаю и делаю движение вперед. Гашка, не меняя позы, вращает зрачками и опять останавливает их на стенке конторы.
Я продолжаю отступать… Гашка начинает смотреть на меня. Я отошел в левую сторону от клетки. Гашка вдруг произносит жалобное «э» и, выпустив из зубов железную сетку, перелезает по ней влево. Едва я приближаюсь, она замирает, вися и не двигаясь; только голова ее повертывается в сторону стены, вправо от моей руки.
Тогда я понял, что Гашка хочет, чтобы я ее или почесал, или выпустил из клетки. Я к ней приблизился. Обезьяна сделала прыжок к задней стенке на свою полку, не спуская с меня глаз. Я стоял, не двигаясь, и смотрел на зверька.
Гашка с секунду посмотрела на меня, потом снова полезла по решетке к передней стенке, ближе к дверце, опять схватилась зубами за сетку и замерла в прежней позе.
Тут я снова просунул в клетку палец, чтобы почесать ей левое ухо. Гашка поворачивала голову вправо, смотря на стенку. Я старался уловить точку, на которую она все время смотрела… и… увидел на стене ключ от висячего замка клетки.
Я делаю движение вправо к стене. Гашка чуть заметно прижимается плотней к сетке. Вот она шевельнулась… Я протягиваю руку к ключу. Гашка зашевелила зрачками. Я снял медленно ключ с гвоздя и показал его Гашке. Она опять прыгнула на свою полку и тотчас же полезла обратно, как бы приглашая меня своим движением двигаться, а не стоять. Я застываю в неподвижности и не спускаю глаз с обезьяны. Ее глаза блестят. Зрачки беспокойно двигаются. Гашка произносит свое грустное «э» и висит неподвижно, повернув голову направо. Я делаю движение направо…
Секунды три-четыре, и Гашка медленно подвигается по сетке в сторону дверцы. Я двигаюсь тоже ближе к дверце.
Снова Гашка прыгает на полку и ждет. Я стою без движения. Гашка медленно переходит к передней стенке, взлезает на стенку и передвигается по ней ближе к дверце.
Я чуть-чуть наклоняюсь в правую сторону. Гашка перемещается еще ближе к дверце и, посмотрев куда-то в сторону, протягивает руку через решетку к ключу.
Я еще ближе подвигаюсь к замку.
Гашка останавливается, опять отпрыгивает от решётки, ждет, смотрит тоскливо по сторонам, приближается к дверце, лезет на сетку и, просунув руку, трогает замок. Я тотчас же отпираю замок, вынимаю его и вешаю на стенку.
Гашка отпрыгивает на полку, с полки обратно к дверце, напирает на нее всем туловищем и открывает ее сама и выскакивает из клетки на шкаф с победным криком «рр-ер»…
Так был установлен у меня контакт с обезьянкой. В таком же роде я работал над установлением контакта между другими животными, а в том числе и с собакой.
Установление контакта повлекло за собой внушение, и я совершенно случайно узнал, что животное подвергается внушению.
Каштанка была молоденькая рыжая собачка, которой пришлось быть первой из дрессированных мною собак. До того, как она попала ко мне, ее хозяином был бедный столяр. Каштанка заблудилась, потеряла хозяина и попала ко мне в выучку.
Ее история послужила содержанием для знаменитого рассказа А. П. Чехова — «Каштанка», написанного автором с моих слов.
Как вчера, помню день встречи с Каштанкой.
Была зима. Шел снег, падая мягкими хлопьями… Рыжая собачка прижалась к двери подъезда и беспомощно визжала, не зная, куда итти, где обогреться. А снег все падал на нее, облепляя ее с ног до головы и превращая ее в белый бесформенный комок, из которого поблескивали большие грустные глаза.
Собака устала — ее стало клонить ко сну. Вдруг кто-то толкнул дверь, собака вскочила и увидела маленького бритого человека, в шубе нараспашку. Это был, конечно, я…
Собака смотрела на меня, сквозь снежинки, повисшие на ее ресницах, и, вероятно, сразу почувствовала, что я ей не враг.
Я сбил рукой снег с ее спины и поманил за собой.
Она пошла за мной и стала у меня жить. Я начал ее дрессировать, и скоро она сделалась настолько образованной, что выступала с другими моими четвероногими и пернатыми артистами на цирковой арене.
Но раз из-за Каштанки в цирке в самый разгар представления произошел переполох.
Каштанка, которая должна была показать свои знания публике, вдруг остановилась, глядя вверх, откуда до нее доносился знакомый голос.
Столяр, ее прежний хозяин, был в числе публики на галлерее, и, не обращая внимания на толпу, не обращая внимания на мою команду, она бросилась через публику к старому хозяину.
Столяр захотел вернуть себе Каштанку. Я отказался ему ее отдать: ведь на Каштанку я потратил столько сил и успел полюбить ее. Но суд присудил вернуть собаку хозяину.
Я был в отчаянии и стал умолять столяра не брать Каштанки. Я предлагал ему большие деньги, и столяр начал колебаться. Это спасло для меня дело. Судья увидел, что столяр не так уж привязан к собаке, если на него действуют обещания денег, и, судя по совести, отказал ему в иске.
Каштанка осталась у меня.
Опять была зима, и опять падал снег, облепляя хлопьями тротуары. И опять я нашел на улице собаку…
На этот раз находкой оказался маленький щенок, которому было не более месяца. Люди бросили его на произвол судьбы.
Щенок почти замерз. Я поднял его, принес к себе и назвал Бишка.
Бишка оказался простой дворняжкой, но это незнатное происхождение не помешало ему развить все его прекрасные природные дарования и сделаться замечательным артистом.
