Приезжайте к нам на Колыму! Записки бродячего повара: Книга первая - Вишневский Евгений Венедиктович

Пока Саня с Геной ставили палатку, Виктор копался в моторе своего самосвала, а я готовил ужин, Юра с Колькой спустились к реке, чтобы побросать спиннинг. Но на Хандыге вовсю идет половодье, плывут большие грязные льдины, ворочая здоровенные камни, ревет вода, вся в иле и песке. Ни о какой рыбе конечно же не может быть и речи.

22 июня

Противный моросящий дождь, начавшийся вчера вечером, идет по-прежнему. На мотоцикле приехали из близлежащего поселка два мужика. У них, оказывается, в устье нашего ручья стоит сетешка (спасибо, мы не знали об этом и не полезли ее проверять). В сетешку, правда, кроме десятка небольших хариусов, ничего не попало. Вообще, реку Хандыгу рыбной назвать никак нельзя. Но, рассказывали нам мужики, километрах в двадцати отсюда, в горах, лежат, одно возле другого, три озера. В одном водится хариус, в другом — таймень, в третьем — каталка [18]. И рыбы там столько, что, бывает, она топит сети. Но добраться к этим озерам можно только пешеходной тропой (там нельзя даже и вертолет посадить: кругом скалы). На плечах же, как известно, много рыбы не унесешь, вот, может, потому-то там она и кишит?

Решили дождь не пережидать, а отправиться дальше. Сегодня ехать в кабине Колька наотрез отказался («Что я, ребенок, что ли?»), и мы решили бросить на пальцах, кому там находиться. Повезло, разумеется, мне. Ребята уселись в кузове, надели все еще сырые телогрейки, сверху — плащи, а поверх полиэтилен. Словом, устроились как следует.

Но едва только мы спустились с перевала в долину, как дождь тотчас кончился и выглянуло солнце.

— Вот здесь, — рассказывает мне Виктор, — я в прошлый раз сохатого встретил. Ехал ночью, а ночи сейчас стоят белые... Ну, я фар-то и не зажигаю... Вдруг вижу: впереди, посередь дороги стоит что-то огромное, черное и как будто слегка колышется. Я испугался, врубил фары на полную катушку, а оно как прыгнет в сторону, только сучья затрещали...

После обеда я пересел в кузов, а в кабину перебрался Саня. Перевалили из бассейна Лены в бассейн Индигирки. Дорога пошла вниз, под гору, но теплее не стало, напротив, началась самая настоящая пурга. Минут сорок летели нам в лицо огромные хлопья мокрого снега. Впрочем, ничего удивительного в этом не было: мы въезжали в знаменитую Оймяконскую долину — полюс холода. Однако постепенно по мере продвижения, становилось все теплее и теплее, и вскоре нам пришлось снять не только плащи, но даже и телогрейки. Юра не расстается с ружьем — повсюду бегают зайцы, и наш великий охотник умудрился подстрелить трех прямо по ходу машины.

В поселке Кюбюма расположен шоферской пункт. Здесь шофер может принять душ, пообедать (столовая работает круглые сутки) и даже поспать. Мало того, если он провел за рулем более двенадцати часов (а на каждом таком пункте водитель должен отмечать свой путевой лист), спать его уложат силой (это правило соблюдают тут очень строго). В Кюбюме возле шоферского дома стоит шесть тяжело груженных «татр» и «Колхида» с маркой Хандыгской автобазы. Шофер ее, естественно, знаком с нашим Виктором.

— Привет.

— Привет.

— Куда бежишь-то?

— В Ягодную. Экспедицию вот везу.

— Это дело хорошее. Геологи, поди, золото ищут?

— Да хрен их знает, чего они ищут...

— Ну да, ну конечно... А что это у вас за добыча, зайцы, что ли? — посчитав разговор с коллегой оконченным, водитель «Колхиды» обратился к нам. — На кой ляд вы их били-то? Сейчас на них ни жиру, ни мяса, так, кошка драная, а не заяц. Они же ведь только опоросились... А поезжайте-ка вы лучше, ребята, до Окунева озера, там рыбы возьмете. У вас снасти-то есть какие-нибудь?

— Есть у нас пара драненьких сетешек да спиннинг, — ответил я.

— Сети — это хорошо... Сетями возьмете... Километрах в сорока отсюда, на левой стороне... Оно так и называется — Окунево озеро...

Однако поесть рыбы было нам, видно, в тот день не суждено: никакого озера мы так и не нашли. Проехали километров шестьдесят, добрались уже в глубоких сумерках до аэропорта Оймякон, а ничего похожего на озеро с левой стороны так и не повстречали. Возле этого знаменитого поселка на берегу какого-то бойкого ручейка стали лагерем. До самого отхода ко сну Юра переживал эту нашу неудачу с Окуневым озером. Поразмыслив, решили, что шофер, скорее всего, неверно указал нам сторону, где лежал вожделенный водоем: он-то ехал навстречу нам и, видимо, озеро было с левой руки у него...

23 июня

Утро встретило нас тишиной, ярким солнцем и несметными полчищами комаров. Из зайцев, которых я вчера вечером ободрал и залил водой с небольшим добавлением уксуса, Гена (он сегодня дежурный) приготовил суп, Зря стращал нас шофер с «Колхиды» — суп получился довольно вкусный.

Проехали великую реку Индигирку. По дороге встречаем знаменитые колымские чифирные, своеобразные шоферские клубы. Оборудование их бесхитростно: рогульки с палками для костра, большая чистая металлическая банка, в которой и варят чифирь — черный тягучий напиток. Кое-где устроены даже стол и скамеечки. В железных банках укрыты от дождя кое-какие припасы, оставленные для неимущего путника: пара пачек чаю, галеты, сахар, иногда даже банка тушенки.

Вообще, чифирь — это особый колымский напиток, и о нем, пожалуй, есть смысл поговорить отдельно. Дилетанты считают, что чифирь — это просто очень крепкий чай. Заблуждение, чифирь — это совершенно особенный напиток, и приготовить его дело весьма непростое, это своего рода искусство. Настоящий чифирь, как я уже говорил, не льется, а, скорее, тянется. Он имеет довольно приятный горько-терпкий вкус и особенный, ни с чем не сравнимый аромат. Пьют его маленькими глоточками (без сахара, разумеется), слегка остуженным, размазывая языком по нёбу (как ликер). Искусство приготовления чифиря состоит из умения заварить чай и осадить нифеля [19]. Чифирь очень сильный тонизирующий напиток (иногда сильнее водки!), рождающий эйфорию, очень, правда, специфическую, настоянную на галлюцинациях (трудно сказать, к чему он ближе — к наркотикам или галлюциногенам), и, главное, полностью изгоняющий сон. Мне рассказывали случаи, когда на чифире люди работали без сна по восемь-десять суток (к сожалению, это работа даже не на износ — на полное уничтожение нервной системы). Чифирь — один из непременных атрибутов Колымы, и везде: в зоне, в лагере, на свободе, на трассе — чай, годный для чифиря (а для него годятся отнюдь не все сорта), котировался всегда так же высоко, как спирт, кодеин (средство от кашля и вместе с тем легкий наркотик), карабинные патроны.

— Однажды, — рассказывает Саня, — ехал я с одним отчаянным шофером из Усть-Неры в Сусуман на списанной машине. Погода была самая жуткая, какую только можно представить на Колыме, — гололед. Едем мы, а шофер мой все приговаривает: «Ничего, не журись, браток, скоро чифирня!» Подъезжаем мы к чифирной, смотрим: стоит два десятка машин, шоферы сгрудились, толпятся; слышим: сплошной густой и гневный мат. Подошли, смотрим: оказывается, какой-то кретин пробил гвоздем чифирную банку. «Мы этого гада все равно найдем! — кричат мужики. — Всю Колыму на ноги поставим, а найдем»...

— Ну и как, нашли? — спросил Колька.

— Не знаю, — пожал плечами Саня, — нашли, должно быть. Не того, так другого.

Километрах в двадцати от Оймякома встретили машину с прицепом с Хандыгской автобазы, груженную углем. На Колыме шоферов, водящих машины с прицепом, зовут почему-то алиментщиками, а про тех, кто везет два прицепа, говорят: двоим платит. Шофер, которого мы встретили, вот уже почти месяц в рейсе, а потому он сразу набросился на нашего Виктора с расспросами:

— Давно с Хандыги? Куда бежишь-то? А-а, экспедицию везешь, ну-ну... А я вот с двадцать восьмого в рейсе, да ни заработал, считай, ни хрена. В Магадане на пятачке машин собралось до нехорошей матери, а везти нечего... Стоял я, стоял, достал вот по блату грузу, да и то только до Кюбюмы... Ты не знаешь, там трактором разгружают или людей дают? Людей... это хорошо. А он смотрит, сколько грузу, или так, на слово, верит? А то мне пару ковшов сыпанули, пылища, не видать ни хрена, ну и показалось мне вроде, что полно, я и кричу ему: «Хорош!» А как пыль осела, гляжу: в самой-то машине еще ничего, а в прицепе и половины не будет... А мне в бумагах десять тонн написали. Как бы не повесили их на шею. А погода в Магадане, доложу я тебе, собачья: холод, ветер, с моря какую-то мокрую пыль тащит, а я, как назло, ни пальто, ни куртки, ни хрена с собой в рейс не взял. Не в телогрейке же мне по городу ходить, это же ведь Магадан, а не деревня какая-нибудь... Спасибо, мышки сами сейчас в шоферскую приходят... И молоденькие такие мышки, шустренькие, лет пятнадцати — шестнадцати, не больше... Женщин-то с вами нету, а то я лаюсь, как сапожник, неудобно может получиться, неприлично. Ну а в Хандыге какие новости?