Встречи в Колымской тайге - Олефир Станислав Михайлович (список книг txt) 📗
Неожиданно Бумка остановилась, посмотрела в нашу сторону и исчезла из поля зрения. Мы бросились ее искать и обнаружили дорогу. Бульдозер пробил ее в полутораметровом заносе, промяв и раздвинув тысячи кубометров снега. Спрыгиваем на дорогу, устраиваем на ней танцы в сопровождении песен.
Сегодня по дороге в сторону лесоучастка кто-то проехал на «Кальмаре». Вчера вечером выпала пороша, отпечатки протекторов совершенно чистые.
Здесь затишье, недалеко валяется два раздавленных ящика и кусок доски. Я предлагаю устроить привал. Пока возился с костром, Лёня ходил по дороге и изучал следы выдры.
— Ну и дорогу пробили эти бульдозеристы, — рассказывал он. — В обход ложбины пошли и чуть ли сами себе навстречу не выехали. Выдра влетела на дорогу и, наверное, полночи гоняла по кругу. Бежит, бежит, потом там, где тупик, на целину вылазит и каким-то образом снова на дороге оказывается. Ты иди посмотри, может, я что-то неправильно понимаю?
— Садись, ешь. Перекусишь, и сходим. Попутно глухарей поглядим. Кальмаристы говорили, что они здесь каждый раз глухаря поднимают. Здоровый. Там речушка какая-то и обрыв. Под обрывом у глухарей порхалище, где они камушки собирают.
Съедаем все. На ужин оставили по одному сухарю и два кусочка сахара.
23 октября
В прошлом году мой сосед Саша Фалькович поймал капканами 11 соболей, 60 горностаев, 9 белок. С ружьем он добыл 27 белок, 5 зайцев и два десятка куропаток.
Но ружьям слава и почет. Фирмы, выпускающие их, известны всякому мало-мальски грамотному охотнику: «Ремингтон», «Меркель», «Винчестер», «Шегрен», «Браунинг»… И часто в кругу товарищей где-нибудь у Щучьего озера или Лосиной пади они с величайшим наслаждением жонглируют словами: «Фронктон», «Саведж», «Голанд-Голанд», «Джейм-Пердей», «Зимсон», «Зауэр», «Динами-Нобель», «Франчи»… Правда, об отечественных ружьях многие «знатоки» почему-то умалчивают. Но я уверен, что где-нибудь в Швейцарии или Франции охотники с петушиными перьями на шляпах с таким же удовольствием потрясают слушателей, произнося мудреные слова: «ижевка» или «тулка». О ружьях слагают легенды, стихи, песни. И, наконец, хорошее ружье стоит сумасшедшие деньги.
Теперь возьмем капкан. Помню сетование директора скромного заводика, которого заставили делать капканы, а потом раскритиковали за низкое их качество. И вот этот директор прислал журналу «Охота» две фотографии. На одной капкан в сборе и его детали: дуги, основание, тарелочка, крестовина, пружина, сторожок, рычаг насторожки, вертлюг. На другой фотографии ложка, с помощью которой надевают обувь. Стоимость ложки 27 копеек, капкана — 32. И вот директор завода спрашивает, есть ли резон выпускать ему капканы, коль можно выпускать ложечки.
Мы с Лёней разобрали и отремонтировали 400 капканов. Штук 50 отошло в безнадежный брак. Более того, мы не уверены, что при 40—50-градусном морозе пружины остальных капканов не начнут рассыпаться. Сколько искалеченных зверей уходит и гибнет без толку! То вертлюг слабый, то капкан от собственного удара разорвался на части, то дужка вывалилась и выпустила зверя с искалеченной ногой. Урон не только моральный, но и материальный. За потерянную пушнину можно содержать целое конструкторское бюро…
Идем вниз по Тайному и ставим капканы. Первый же шалашик обрадовал. К нему дважды приходил соболь, съел приманку, застолбил добычливое место кучкой помета и пятнышком мочи. Соболь матерый, след крупный, глубокий. На входе в шалашик копаем ямку, выстилаем ее салфеткой и ставим настороженный капкан. В пружину закладываем гнилушку. Сжатая пружина постоянно вибрирует, и это явление может насторожить соболя. На капкан кладем салфетку и засыпаем ее соскобленным с вершины сугроба снегом. Такой снег мы называем сухим, потому что он не смерзается. Остается тщательно загладить все наши следы и разбросать приманку.
Обычно все это делаю я. Лёня на посылках. Подает лопатку, салфетки, вырубает потаск, гоняет Бумку, дает советы и указания.
Второй шалашик не привлек пока никого, кроме кедровок, а третий… Возле третьего сегодня гостила росомаха. Она спустилась с правобережных сопок, увидела шалашик, остановилась и долго рассматривала наше сооружение на расстоянии, не стала испытывать судьбу, а повернулась и затрусила вниз по Тайному.
Заметив следующий шалашик, она потопталась в десяти шагах, сделала круг, другой и только тогда приблизилась к приманке. Мясо из шалашика она выкатила лапой и съела, не оставив ни крошки.
Пробитую нами тропу уже занесло снегом, но росомаха, уловив связь между шалашиками, приманкой и нашими следами, не сходила с тропы и на шаг. Возле следующего шалашика задержалась совсем немного, проглотила хариусков, обследовала то место, где Лёня рубил сухостоины для шалашика, зачем-то покопалась под пнем… К шестому шалашику подошла не по нашим следам, а прошмыгнула через кусты. Мы восторгаемся сообразительностью зверя и одновременно проклинаем тот день и час, когда его вынесло на наш путик.
Однажды росомахи в течение двух месяцев выживали меня с отличного путика. Я потерял два десятка капканов, трех соболей, полтора десятка горностаев и несколько белок. Росомахи со своей стороны недосчитались трех самых отъявленных грабителей, ослабевшего в капкане крупного самца съели сами. И все же я был вынужден в разгар охотничьего сезона перебираться в другие места.
Приманку в следующем шалашике съели соболи. А вот в восьмом приманка осталась целой. Мы обрадовались, подумав, что росомаха решила оставить нас в покое. Почему же тогда она дважды обогнула наше сооружение и даже какое-то время сидела напротив входа? Приседаю, смотрю в шалашик. Ясненько: одну из чурок Лёня прикрутил проволокой и оставшийся длинный конец загнул вовнутрь.
Рядом с тем завалом, где мы в прошлый раз устраивали ночевку, росомаха залегла на отдых.
Нужно что-то предпринимать. Километрах в четырех отсюда скала и то место, где гряда отжимает Тайный к самим сопкам. Там тропа делает огромное кольцо, и если пойти напрямик, то можно выйти росомахе прямо в лоб.
Отдаю Лёне свой рюкзак, куртку, прямо на пиджак надеваю сшитый из старого пододеяльника балахон, забираю свитер брата, предупреждаю, чтобы он сначала посидел минут пятнадцать, потом уже шел вдоль путика.
Хотя двигаюсь довольно ходко, мне кажется, что росомаха уже недосягаема. Спускаюсь в гряды, обхожу глубокую канаву, прорытую талой водой, и неожиданно для себя выскакиваю на берег Тайного.
У самой воды лежит вывороченная с корнями лиственница. Огромные корни торчат в стороны наподобие морской звезды. Чуть ниже сплетение тонких корешков. Между ними сбился торф, нашпигованный мелкими камушками. Роюсь в карманах, отыскиваю невесть как попавший туда гвоздь на сто пятьдесят миллиметров и проковыриваю амбразурку, ставлю туда ружье. У чозений какое-то движение.
Росомаха! Спокойно, словно собака вдоль деревенской улицы, сгорбив спину и низко наклонив голову, трусит по нашим следам. Вот так же спокойно и уверенно она сутками будет гоняться за стельной оленухой или лосихой. Выносливости росомахи может позавидовать любой зверь, а в злобности и хитрости перед нею бледнеют и волк и лиса. Неделю будет ходить даже за таким, казалось бы, непобедимым хищником, как рысь, и забирать ее добычу. А при удобном случае убьет и съест саму преследуемую. Собаки могут брать кабана-секача, медведя, даже тигра, но перед росомахой, перед ее зловонной жидкостью они пасуют.
Росомаха уже ближе чем в сотне метров. Я уже вижу светлый круг на ее спине, могу разглядеть короткие лапы и тупую медвежью морду с маленькими круглыми ушками.
Откуда взялся этот куст на берегу Тайного? Росомаха скрывается за ним. Я вижу только заднюю ее ногу и хвост.
Проходит минут десять. Я уже начал приподниматься, и вдруг она вынырнула из-за прикрытия и устремилась к деревьям. Не помню, как и прицелился, как стрельнул картечью. Росомаха падает, щелкает второй выстрел, и она, словно подхлестнутая, взвивается и исчезает за деревьями. Патроны зажаты в кулаке. На бегу перезаряжаю ружье и мчусь наперерез. Но не успеваю.
