Клуб Колумбов - Бианки Виталий Валентинович (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Заняло это у него немногим больше получаса. А когда он вернулся, Пафа он на месте не застал. Обе его удочки были воткнуты в землю, а сам рыболов исчез.
— Пошёл по своим ботаническим делам, — решил Анд, развернул свои удочки и стал ловить на все четыре.
Клёв был замечательным: Анд едва успевал вытаскивать попавшую то на один, то на другой крючок рыбу. К удивлению Анда, всё это были окуни, одни окуни.
Анд пошёл вокруг озера. Время от времени он останавливался и закидывал свои удочки. Так он обошёл пол-озера и, когда вернулся назад, в его улове было больше десятка рыб, — но опять-таки одни окуни. Пафа всё ещё не было, но Анд даже не встревожился: другое было в голове. Он сел на пенёк и глубоко задумался.
Думал он об умирающем озере Федушине и его жильцах — рыбах.
Ясно представился ему кусок реки, ставший озером. Всё рыбное население его попалось в ловушку: выхода из озера не было. Но горевать не приходилось: еды в озере было даже больше, чем в реке. В зарастающем травой и водорослями замкнутом бассейне плодились во множестве рачки, насекомые и другая мелочь — лакомство для плотиц, подлещиков и другой рыбёшки. А она, в свою очередь, служила пищей хищным рыбам — окуням и щукам.
Озеро всё уменьшалось. Хищникам было всё удобнее ловить мирных рыб. Прошло время, когда они поели всех других рыб. Остались одни окуни да щуки. Анд и раньше слыхал, что в этом озере живут только эти две породы рыб, но как-то не обратил на это внимания.
Теперь положение этих лютых хищников представилось ему во всём его безобразном ужасе. Очевидно, кто-то из них должен побеждать в страшной борьбе за существование. Или щуки поедят всех окуней, либо окуни — щук. И тогда начнётся настоящее самоедство: победители должны будут пожирать самих себя: щуки щук или окуни окуней. Взрослые, сильные рыбы начнут истреблять свою же молодь. И очень скоро хищный род сам себя истребит. Таков естественный конец всех хищников на земле: сначала — других, потом — себя. Анд содрогнулся от пришедшей ему в голову мысли.
И в этот момент он услыхал странный, жуткий звук: какой-то хрип и прерывающийся свист, точно кто-то кого-то душил, и дыхание с хрипом и свистом вырывалось из сдавленного горла.
Андрей не был трусом. Он поспешил на звуки.
За кустами лежал, раскинувшись на своём плаще, Паф. Он мирно спал, издавая горлом хрипящие звуки и свистя во все «носовые завёртки».
Андрей провёл рукой по лбу и волосам, как бы прогоняя сон, наклонился и невежливо встряхнул Пафа за плечо.
— А? Ты чего? — спросонья возмутился толстяк.
— Ничего, — жёстко сказал Анд. — Вставай. Пошли обедать.
И больше не стал с ним разговаривать, как Паф перед ним ни оправдывался.
По дороге назад Анд одну за другой снимал подвешенные к нижним веткам кустов жерлицы. На жерлицы ему ничего не попалось. Только на последней ходила порядочная — больше полуметра длиной — щука. Анд вытащил её из воды и тут же оглушил обушком своего охотничьего топорика.
— Дай мне понести, — умильно попросил Паф. — Пожалуйста!
— Сделай одолжение, — равнодушно разрешил Анд, передёрнув плечами.
И, когда они стали подходить к деревне, Паф затеял разговор о том, что сегодня он не выспался, Анд слишком рано поднял его на рыбалку, что он любит удить, но сегодня так вышло, что он проспал в кустах и что его засмеют девочки, если Анд расскажет об этом, — так нельзя ли ему сказать, что щуку поймал он?…
Анд посмотрел на него долгим взглядом, потом сказал:
— Ладно.
Дежурили в тот день Ре и Ля. Они очень обрадовались хорошему улову и сразу принялись чистить рыбу. Паф не преминул как бы между прочим упомянуть, что щуку поймал он. Ля пришла в восхищение. Ре посмотрела на Пафа большими глазами: видно, усомнилась.
Вскрыв ножом толстую щуку, она ахнула:
— Смотрите, какой в ней окунище! Вот щучья пасть!
Но ещё больше она удивилась, когда в проглоченном щукой окуне нашла щурёнка, а в щурёнке — маленького окушка. Щука оказалась рыбой-матрёшкой: в ней было ещё три рыбы — мал мала меньше.
Вечером в уют-компании Анд рассказал о трагедии в озере Федушине, — как оставшиеся в нём два вида хищников ведут друг с другом беспрерывную войну и как победитель должен будет прибегнуть к самоистреблению, должен будет поедать своих деток, чтобы ещё немного поддержать своё существование.
— Замечательной иллюстрацией к этой картине, — сказал Паф, — может служить пойманная мною щука-матрёшка. Пока ещё в этом умирающем озере идёт взаимное истребление щук и окуней.
Анд взмахнул ресницами, посмотрел на хвастуна прищуренным взглядом, переглянулся с улыбнувшейся Ре и ничего не сказал.
— Позвольте и мне, — сказал Таль-Тин, — рассказать вам один сличай. То, что я вам скажу сейчас, я видел собственными глазами, сидя вот тут, в нашей уют-компании, как вы её называете, за моим рабочим столом, у этого вот открытого окна. Случай, наводящий на большие размышления. Ручаюсь за каждую подробность. Но заранее вас предупреждаю: не спрашивайте у меня объяснений. Думайте сами.
Утром сегодня я, как уже говорил вам, сидел у раскрытого окна и писал. Подняв голову от бумаги, обратил внимание на воронка — городскую ласточку. Как видите, парочка воронков вылепила себе гнездо под крышей избы напротив. Гнездо уже закончено стройкой, и со вчерашнего дня птицы принялись таскать пёрышки и пух для подстилки. Похоже, что материал таскает самчик, а самочка сидит в гнезде и всё там устраивает, как ей надо. Ну, поскольку они с виду неразличимы, — не докажешь, так ли это. Впрочем, простите, для моего рассказа это и не важно, Я увидел, как воронок, — буду называть его самчиком, — принёс в клюве большую белую пушину и, прицепившись к летку глиняной своей построечки, хотел передать пушину высунувшейся из гнезда самочке.
Утром был сильный ветер, и передать ей свою находку ему не удалось: её у него вырвало и взметнуло выше крыши.
Самчик сразу же бросился её ловить. Лёгкая пушина, качнувшись два раза в воздухе, была схвачена, — и воронок вернулся с ней на гнездо.
Казалось бы, если птицы вообще что-нибудь соображают, — воронок должен был учесть неудачный свой опыт и поаккуратнее передать пушину самочке. Но он просто сунул свой лёгкий груз в леток, даже не дождавшись самочки. И, конечно, пушину опять сразу вынесло оттуда сильной струёй воздуха.
Всё повторилось с начала: пушину взметнуло и понесло. Самчик кинулся за ней вдогон и ловко поймал её на лету.
И вот тут-то и произошло то, ради чего я и взялся рассказать вам эту маленькую историю.
Вместо того, чтобы вернуться с добычей к гнезду, воронок вдруг взмыл, сделал круг над избами, снизился и с бреющего полёта приземлился около вот этой лужи: она осталась у меня под окном после сегодняшнего ночного ливня. На краю этой лужи другие ласточки выковыривали кусочки размокшей земли и уносили в клювиках комочки её для лепки гнёзд.
Мой воронок прилетел сюда не за этим. Он просто обмакнул пушину в лужу, — вспорхнул — и помчался с ней к своей самочке.
На этот раз он благополучно передал хозяйке свою отяжелевшую добычу.
Вот и всё, что я хотел вам рассказать.
— М-да! — задумчиво сказал Анд. — «Есть много, друг Горацио, на свете такого, что и не снилось нашим мудрецам», — сказал Гамлет, принц датский. Впрочем, наш известный орнитолог из института великого Павлова писал же, что кроме стандартного видового поведения — рефлекторного, — у каждой птицы есть ряд индивидуальных отклонений от норм поведения. Как-то учитывают же птицы свой жизненный опыт в данном месте и при данных обстоятельствах. Без этого они не могли бы существовать.
— Стандарт видового поведения, — налетела на него Ми, — рефлексы, отклонения от норм, — нельзя ли не так учёно! А вы какого мнения о птичьем уме, Таль-Тин?
