Золотые крыланы и розовые голуби - Даррелл Джеральд (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
Однако дальше морская звезда исполнила номер, недоступный даже самой блистательной звезде балета. Опустившись на песок она… пропала. На моих глазах исчезла, подобно Чеширскому коту, оставив не улыбку, а, так сказать, намек на морскую звезду, расплывчатый рельеф на песке. Все объяснялось очень просто: хотя звезда казалась совершенно неподвижной, сотни крохотных ножек на брюшной стороне зарывались в грунт, и в итоге животное скрылось из виду под слоем белых песчинок. И все, о чем здесь рассказано, с момента, когда я выковырнул звезду из грунта, до ее исчезновения, заняло от силы две минуты.
Спускаясь к лагуне, я думал сразу нырнуть и плыть туда, где поглубже, а между тем пять минут уже ушло на созерцание крабов-привидений, еще пять минут я любовался прибитыми к берегу ожерельями и две минуты, стоя в воде, смотрел, как гуру из мира морских звезд погружается в своего рода песчаную нирвану. Все это время рыбаки, сидя в лодках на манер ярких птиц на жердочках, рассматривали меня с таким же острым интересом, какой я уделял природе береговой линии. Впрочем, они умело скрывали свое любопытство, и ни один не пытался всучить мне свои товары с обычной для торгашей назойливостью. Маврикийцы слишком хорошо воспитаны. Я помахал им, и они дружно замахали в ответ, широко улыбаясь.
Твердо решив больше не отвлекаться, я вошел в воду по пояс, надел маску и окунулся, чтобы немного остудить голову и спину, так как солнце даже в столь ранний час заметно припекало. И едва маска погрузилась в воду, морской простор исчез, все мое внимание сосредоточилось на подводном царстве вокруг моих ступней.
В то же мгновение я позабыл о своем решении отплыть подальше, ибо кругом простирался причудливейший мир, нисколько не уступающий тем, какие живописуют авторы фантастических романов, изображая марсианскую живность. В неприятной близости от моих ног лежало шесть-семь крупных приплюснутых морских ежей, словно выводок погруженных в спячку настоящих ежиков. Из-за застрявших между иглами кусочков водорослей и кораллов в первую минуту вполне можно было принять их за обросшие зеленью темные обломки застывшей лавы. Между морскими ежами на песке лениво простерлись, словно греющиеся на солнце змеи, какие-то непонятные штуковины — круглые трубки длиной побольше метра и около десяти сантиметров в окружности. Казалось, под водой очутился шланг от не совсем обычного пылесоса, с сочленениями через каждые семь-восемь сантиметров, сделанный из влажной, полупрозрачной оберточной бумаги, местами обросшей косматой плесенью.
Сначала мне не поверилось, что это живые существа. От силы— мертвые плети какой-то редкостной глубоководной водоросли, вынесенные приливом на отмель, где они теперь беспомощно перекатывались, подчиняясь легкому качанию воды. Однако приглядевшись, я вынужден был признать, что передо мной живые твари. Известные под названием Sinucta muculata, эти диковинные создания и впрямь можно сравнить с длинной трубкой, которая одним концом засасывает воду с микроорганизмами, а другим выделяет фильтрат.
На дне лагуны возлежали также знакомые мне с детства по Греции старые приятели — голожаберные моллюски, толстые бородавчатые улитки длиной около тридцати сантиметров, смахивающие на ливерную колбасу наихудшего сорта. Я взял в руки одну улитку; она была склизкая на ощупь, но достаточно плотная, словно гниющая кожа. Оказавшись на воздухе, она повела себя в точности, как ее средиземноморские сородичи: с силой выбросила струю воды и обмякла. Исчерпав это средство самозащиты, улитка прибегла к другому и неожиданно выстрелила невероятно клейким белым веществом, вроде жидкого латекса, малейшая капля которого приставала к коже похлеще, чем липкая лента.
Казалось бы, много ли проку от такой обороны, ведь липучая завеса только привяжет атакующего врага к улитке. Однако вряд ли природа снабдила бы такое примитивное создание столь сложным оружием, не выполняй оно важную функцию. Я отпустил улитку, и она легла на грунт, чтобы, перекатываясь по дну, вести веселую, кипучую, полную впечатлений жизнь, заключающуюся в том, чтобы вбирать воду одним концом и Выбрасывать ее другим.
Неохотно оторвав взгляд от созданий, сосредоточенных в непосредственной близости от моих ног, я наконец всерьез приступил к изучению рифа. В первый миг, когда вы ложитесь лицом вниз на воду и она словно исчезает под стеклом маски, от неожиданности вам делается жутковато. Внезапно уподобившись ястребу, вы парите над морскими лесами, горами и пустынями. Вы чувствуете себя Икаром: солнце припекает спину, а под вами расстилается, будто географическая карта, многоцветный мир. И пусть всего метр-полтора отделяет вас от этого гобелена, звуки приглушены так, как если бы вы парили в тихом воздухе и за сотни метров слышали проявление жизни в игрушечных фермах и селениях под горой. Расфранченная рыба-попугай с хрустом крошит клювом коралл; негодующе кряхтит, скрипит, пищит какая-нибудь из сотен других рыб, обороняя свою территорию от интервента; шелестит колеблемый течением песок, где-то шуршат тысячи кринолинов на модницах. И еще многие другие звуки возносятся к вам с морского дна.
Сначала шел ровный песок с разбросанными на нем кусками пемзы и с обломками коралла, которые обросли зеленью и стали обителью миллионов мелких тварей. Между этими следами деятельности штормов и ураганов чернели на песке полчища здоровенных морских ежей с непрерывно колышащимися, точно компасная стрелка, длинными тонкими иглами. Коснитесь ежа, и плавно качающиеся иглы вдруг начнут неистово метаться с нарастающей скоростью, словно обезумевшие вязальные спицы. Иглы чрезвычайно острые и чрезвычайно хрупкие: вонзится в вас — тут же обломится, окрасив место укола, как будто вам впрыснули каплю туши. Черными иглы кажутся только на первый взгляд, в лучах солнца они ярко-синие с зеленым основанием. К счастью, интенсивная окраска этого вида морских ежей делает их достаточно приметными. Отдельные экземпляры забились в трещины или под коралловые выступы, но большинство лежало, растопырив иглы, группами или поодиночке на грунте, где они сразу бросались в глаза.
Морские ежи перемежались уже описанными трубками и горсткой голожаберных, представляющих, однако, другой вид. Очень крупные, длиной до сорока сантиметров,, в желтовато-зеленую крапинку, они к тому же были потучнев своих черных сородичей, достигая в диаметре десяти и более сантиметров, и не такие бородавчатые. Я нырнул за одной из этих трудно различимых и мало привлекательных тварей. На пути к поверхности она сперва, как водится, исторгла струю воды, а затем,, поскольку я продолжал крепко держать ее, выпустила свой клейкий каучук.
Меня поразила упругость этого вещества под водой. На воздухе крайнее средство защиты улитки принимало вид густой и липкой белой струи; под водой оно выглядело совсем иначе и даже красиво. Я увидел около полусотни раздельных нитей длиной около двадцати сантиметров и толщиной с вермишель. Один конец соединялся с улиткой,: а другой развернулся так,, что вместе нити образовали как бы изящный белый фонтан. Могут ли эти нити острекать или парализовать мелких рыбешек — не знаю. На моей коже от них не оставалось никаких следов, я и не испытывал неприятных ощущений, однако букет липких веточек явно был для врагов улитки опаснее, чем мне показалось сперва.
Плывя дальше, я вдруг обнаружил, что вокруг меня и подо мной, как по волшебству, возникла многочисленная стая диковинных рыб длиной с метр. Их было не меньше пятидесяти, но нейтральная сероватая окраска делала их почти незримыми. Рот и хвост вытянуты в длинный шип, сразу и не отличишь один от другого. Решить загадку помогли настороженно устремленные на меня круглые, чуть глуповатые глаза. Судя по всему, рыбы перед нашей встречей усердно потрудились и совершенно выбились из сил. Теперь они стояли неподвижно рылом к течению и о чем-то размышляли. Это были очень организованные рыбы, они соблюдали правильный строй не хуже вымуштрованных, хотя и несколько утомленных солдат. Интересно было видеть, как строго они выдерживали дистанцию, точно рекруты на плацу. Одно и то же расстояние отделяло каждую рыбу от ее соседок впереди, сзади, по бокам, сверху и снизу. Мое внезапное появление вызвало в их рядах изрядное замешательство, как если бы кто-то вдруг зашагал не в ногу на военном параде, и они в смятении удалились. Отойдя от меня подальше, восстановили правильный строй, развернулись рылом к течению и снова погрузились в транс.
