Рассказы о живой природе - Яковлев Петр Иванович (книги онлайн полностью TXT) 📗
Место у меня заветное было – без промашки. Подхожу к своим камням,- глазам не верю: на камешках моих медведь стоит, на трех лапах, четвертая кверху – будто у барыни для поцелуя – протянута, сам пристально в воду смотрит.
Наблюдаю. Шлепнул медведь лапой по воде, смотрю: на берег летят две рыбки. Опять стоит медведь настороже две-три минуты, и снова летит одна или две рыбки. Ну, думаю, хитер, только я похитрей тебя. И тут мне так смешно стало от своей мысли, что я чуть себя не выдал – уж очень расхохотаться хотелось.
Подождал я так минут двадцать да как гаркну: «Тебе кто разрешил мою рыбу ловить?! Поше-ел прочь!» Как шлепнется Мишка с перепугу в воду да на тот берег – только плеск пошел. А я собрал на берегу рыбу – целый котелок, сварил уху, ел да приговаривал: «Ах, хороша медвежья ушица!»
– Дядя Алеша, а медведь вам малину не собирал? – шутили ребята, наперебой угощая рассказчика ягодами – кто черникой, кто малиной.
– Как же! Собирал. Только он у меня в корзину класть не приучен был. Зато медом угостил меня однажды славно.
– Собирали мы с ним один раз малину. Сами по себе.
Я его не вижу, он меня не видит. Однако я его первый заметил.
Хватает лапами малинник и, как сноп овсяный, начинает обсасывать, только «мык» да «чмок» стоит. Потом гляжу: в куст на четвереньках полез, в земле роется. Выковырял что-то круглое, на шапку беличью похожее, давай когтями разрывать, а кругом шмели вдруг загудели. Сообразил я: гнездо шмелиное. А медведь уже кусок соты сунул в рот, сосет, да с таким удовольствием, аж глаза закрыл. Тут я и крикни: «Отдай мои соты!»-да для страху кнутом пастушьим щелкнул…
Оставил Мишка соты, а я потом целую неделю чай с медом пил, аж по усам текло… А Мишке я бутылочку вишневого варенья пообещал за это, да не идет, струсил, должно.
– А вы отнесите ему, дядя Алеша, на то место, он и возьмет, зачем дружбу терять! – шутили ребята.
– Он не любит стеклянную посуду – не возьмет, пожалуй. Был уж у меня такой случай. Через эту бутылочку и поссорились с ним навсегда. Недалеко от того малинника, на горушке одной, муравейники были большущие. Решил я там набрать муравьев, чтобы сделать натиранье для ног – спирт муравьиный. А для этого нужно только поставить бутылку в муравьиную кучу – они сами туда налезут. Вот захватил я две бутылки из дому. И как только оказался со стадом поблизости, поднялся на горушку. Смотрю: у самой большой моей кучи косолапый лакомится муравьиными яйцами. Запустит лапу в муравейник, вытянет и слизывает личинки. Я решил отстоять свои владения и пошел на него в открытую… Подождите, закурю, ребятки.
– Ну, дальше, дальше, дядя Алеша! Очень уж вы долго трубку раскуриваете…
– Подхожу ближе. Смотрит на меня. Я на него смотрю. Кричу: «Убирайся вон!» Не уходит, рычит, головой мотает: не хочу, дескать. Я в него бутылки одну за другой для острастки и запустил. Взревел он, пасть раскрыл, поднялся дыбом, пошел на меня. Я наутек, он за мной. Выскочил я на поле, думаю – легче мне удирать, да и люди, авось, попадутся. Не тут-то было – напирает на меня рыжий увалень.
Увидел я скирду ржаную поблизости, бегу и сам не знаю – что делать буду. А скирда длинная была, по концам ее стожары стоят, меж них и снопы заложены. Уцепился я за один стожар и вымахнул по снопам, как по лестнице, на скирду.
Ну, думаю, теперь меня не возьмешь. Ан, нет, за тот же стожар хватается, лезть хочет. Я на другой конец скирды перекинулся, медведь не полез за мной, а обежал скирду и по другому стожару ко мне подобраться норовит.
Я – обратно, и медведь туда. Я снова к другому стожару, медведь рычит, ковыляет вокруг скирды. Постояли оба.
Я кричу: «Убирайся вон! Хулиган!» Рычит, башкой трясет, не соглашается. Надоела ему, видно, эта возня, остановился он, напустил слюны на лапу и швырнул в меня.
Разозлился я, хотел отломать верхушку стожара да в него запустить, но тут вдруг выстрел откуда-то послышался, и собака залаяла. Пока я разглядывал, где стреляют, медведя и след простыл.
А стрелял Архип Федотович – помните, дедушка такой в Заречье жил,- по глухарю. Медведя он и не видел.
Я рассказал всю историю Архипу и попросил у него капкан – отомстить, дескать, хочу хулигану. Приковал я этот капкан к чураку здоровенному и закопал в тот же муравейник.
Хлопотал полдня, семь потов пролил. Каждый день наведывался: стоит ли капкан? Пока подстерегал его, он, шкода, целых три прясла изгороди разворотил и по полю раскидал.
Дня через четыре смотрю: разрыта куча – ни капкана, ни медведя не нашел. И по сей день гуляет где-то. Вы не встречали, часом, ребятки?
– Видали! Он в сказке теперь живет. На деревянной ноге ходит. А старуха «его шерстку прядет, его мясо варит!..»
– Ну, это в сказке. А в жизни они настоящие хищники.
– Медведь очень силен, но с виду неуклюж и необоротист.
Это оттого, что он на всей стопе ходит. Бегает он быстро.
Загнать скотину в лесу ему ничего не стоит, да и на чистом месте от него не так-то легко ускакать…
Вы знаете Медвежью скалу у озера? Знаете. А вот почему она «Медвежьей» называется? Э-э, то-то… Так вот как старики сказывают. Загнал медведь телку на эту скалу.
Подход-то к ней отлогий и чистый, издавна там ничего не растет.
Бежит телка на скалу от него – некуда деться-то. И вот догоняет ее Мишка на самом краю обрыва. На задние лапы уже вскочил, да не рассчитал: телка извернулась – да обратно, а он не мог удержаться с разбегу-то, скользнули когти по голому камню – и сорвался в обрыв. Разбился насмерть. С тех пор, в память по покойному косолапому, его имя скале и присвоили.
Или вот еще. Не так давно это было. На сплаве мы работали, на Суне. Там, около Гирваса-падуна,* берега крутые есть, обрывистые. С трехсаженной высоты можно прямо в воду прыгать. И выгон тут колхозный как раз. Так вот, любуемся мы на обрыв этот: красота-то, мол, какая! Глядим: жеребенок из лесу скачет прямо к обрыву, а за ним косолапый. У обрыва жеребенок встал будто вкопанный, медведь оседлать его с ходу целится, а тот извернулся, не будь дурен,- ничего, что молод, а хватило умишка,- да и толканул, этак, задком, копытцами…
Мишка с ходу и бултых в воду! Мы все ахнули, увидя такую гимнастику. Смотрим дальше: выскочил косолапый из глуби,, как пробка, вылез на камешки и долго кувыркался чего-то.
* Падун (местное) – водопад.
Мы думали – издохнет, нет, отошел, стал лапой бок растирать. Мы смеемся, кричим: «Как, Михайло Иванович, понравилась ли водная процедура?» Не по сердцу, видно, пришлись ему наши шутки, по-под бережку да в лес подался, а сам на скалу оглядывается: запомнить, что ли, ему хотелось это место интересное, то ли высоту глазом прикидывал – пока летел, так не успел, должно. Вот вы как будете в тех краях – полюбопытствуйте, да рулетку с собой прихватите – измерите Мишкин рекорд по прыжкам в воду.
– Обязательно, дядя Алеша! Вы нам только место поточней укажите.
– Ну, а теперь по домам, кажись, пора – вон вожак мой в голову стада выходит.- Пастух встал, надел кафтан, сложил свои вещички в берестяной кошель и закинул его за спину.- Ну, а берлогу вам дядя Захар покажет.- И пошел тихонько к стаду.
Берлогой оказалась довольно большая яма у корней вывороченной старой ели. В яме было много примятого и уже перегнившего хвороста, а поверх его толстый слой мха. Около ямы различались уже порядком заросшие, ведущие в разные стороны тропы.
– Ну, коль случай подвернулся – садитесь, расскажу вам про эту берлогу,- начал вдруг Захар Семенович, чем немало обрадовал ребятню.
