В краю танцующих хариусов. Роска - Олефир Станислав Михайлович (читать книги txt) 📗

Большой рыжий паук с желтыми ногами забрался в мою охотничью избушку и устроил настоящий разбой — натянул паутину, поймал и съел единственную живущую у меня муху. Эту муху я выковырял из лиственничной чурки, отогрел и ухаживал как мог, а этот бандит съел.

Я отругал паука и пообещал выбросить на мороз. Угрюмый и виноватый паук до самого вечера просидел у зарешеченного паутиной окна, словно сам себя посадил в тюрьму.

Потолок нашей избушки набран из сырых неошкуренных бревен. И нужно же было случиться, что лежащее как раз над Васькиной постелью бревно приглянулось жукам-дровосекам. Тяжелые черные жуки с похожими на антенны усами пробираются в избушку всякими способами. Они летят через неплотно прикрытую дверь, лезут в щели между бревен, а есть и такие, что въезжают в избушку на ком-нибудь из нас. Выйдешь за водой или дровами, возвращаешься, а он уже пристроился на рукаве или за воротником. Сидит и недовольно шевелит усами. Чего, мол, уставились? Жуков не видели, что ли? Затем вжи-ик! — перелетел на бревно и давай его уписывать. Аж треск по избушке.

Из-за этих жуков у нас с Васькой Чирком куча неприятностей. То и дело на голову падают кусочки коры, опилки, какие-то колбаски.

Иногда сваливается и сам жук. При этом он путается в волосах и скрипит. Васька подхватывается с постели, вылавливает жука и принимается его ругать:

— Это он специально прыгнул. Никакого покоя от этих усачей! Тайги им мало, что ли? Прямо на голову лезут.

Но зло его притворное. Можно в минуту содрать с бревна всю кору или просто заколотить это бревно куском фанеры. Васька же ничего делать не хочет. Более того, я подозреваю, что он специально бросает дверь открытой и даже выковырял мох из стены, устроив таким образом приличную щель. Ваське льстит, что у нас гостят эти жуки. Это же надо! Летел, может, за десять километров от избушки, пронюхал, что у нас есть вкусное бревно, и завернул в гости. Коры пожевать, на нас посмотреть и самому показаться.

А нам для него бревна жаль, что ли?

В детстве мне часто приходилось пасти нашу корову Зорьку. Поднимешься пораньше, сунешь за пазуху кусок хлеба — и в степь. Помню, очень хотелось спать.

Плетешься по дороге с закрытыми глазами и даже не видишь коровы. Но лишь выйдешь за деревню, вымочишь ноги в росе, весь сон как рукой снимет.

Больше всего мы любили пасти коров у Скифской могилы. Там всегда росла хорошая трава, главное же, в этом месте можно запросто отыскать все, начиная с наконечника стрелы и кончая осколком артиллерийского снаряда.

Когда надоест копаться в земле, ложишься на спину и наблюдаешь за жаворонками. Хорошо смотреть, как эта птичка плавными кругами набирает высоту, как подолгу трепещет на одном месте, а потом вдруг камнем устремляется вниз. Все почему-то утверждают, что в жаворонке самое интересное — его песня. Нас больше увлекал его полет. Недавно закончилась война, и каждый из нас в глубине души мечтал стать летчиком, чтобы вот так же бросать в пике свой ястребок. Но, может быть, нам тоже нравилось его пение, только мы стеснялись признаться в этом даже себе.

Однажды мы с братом вот так любовались жаворонком, что, словно подвешенный на ниточке, трепыхал в поднебесье и лил оттуда свою песню. Мы знали его давно. Он любил ловить мошек перед пасущейся Зорькой, а однажды поймал мотылька, что вылетел из-под моих ног.

Вдруг пение оборвалось и перешло в какой-то писк, а сам жаворонок начал спускаться, выписывая в небе небольшие круги. Обычно он садится без единого звука, здесь же — спускается и пищит. Да так отчаянно, просто жаль его.

Наконец сел и притих. Мы заметили кустик полыни, за которым он скрылся, и не сговариваясь кинулись туда.

То, что мы увидели, заставило нас попятиться. На небольшом заросшем травой бугорке лежала крупная серая гадюка, а изо рта у нее выглядывали крылья и хвост жаворонка…

Мы часто слышали, что змея может загипнотизировать не только лягушку или там мышь, а даже человека, поэтому были уверены, что подобное случилось и с жаворонком. Непонятно только, как змея сумела загипнотизировать птичку на таком расстоянии? Ведь пел-то жаворонок до того высоко, что был едва заметен…

Прошло тридцать лет. Я давно уехал с Украины на Север, то событие как-то сгладилось из памяти и, если бы не один случай, пожалуй, никогда не вспомнил бы о нем. А произошло вот что.

Мы с Васькой удили хариусов на впадающей в Чуританджу речушке Хити, а на противоположном берегу у заросшей кедровым стлаником осыпи сидел куропач и бередил наши охотничьи души. Хотя в это время всякая охота запрещена, да и ружей у нас не было, а все равно каждый из нас уже не один раз мысленно подкрадывался к неосторожному куропачу и снимал его удачным выстрелом.

Зимой все куропатки белые, а с наступлением тепла курочка, чтобы быть не так заметной, надевает скромное серое оперение. Куропач же становился еще нарядней. Голова, шея и зоб у него красно-коричневые, хвост черный, крылья и туловище белые. В этом наряде куропач и так заметен издали, а наш еще без конца взлетает со своего камня и кричит на всю тайгу:

— Бе-бе-бе-бе-бе-бе! Квек-квек! — словно дразнится. Чирок даже пригрозил ему кулаком, чтобы не очень-то хвастался…

Мы заворачивали за излучину Хиты, как вдруг куропач закричал снова:

— Кок-кок-кок! Бе-бе-бе-бе-бе-бек! Блек-блек-блек-блек! И такое отчаяние слышалось в этом крике, что мы поневоле оглянулись.

Петух уже не сидел на своем камне, а белым комком бился на склоне сопки. Со стороны стланиковых зарослей к куропачу изо всех ног бежал песец. Невероятно тощий и грязный, словно его только что выкупали в болоте. До куропача ему оставалось метров двадцать, не больше. Мы думали, через мгновенье птица взлетит, и даже не пытались шумнуть. Но куропач никак не взлетал. Песец наддал, в несколько прыжков настиг его и подмял. Мы с Чирком принялись кричать, размахивать удочками и бросать вверх шапки. Но зверь, даже не оглянувшись, скрылся вместе с добычей в густом стланике.

Мы долго обсуждали случившееся и решили, что где-то там у осыпи было гнездо с сидящей в нем куропаткой, а может, даже целый выводок цыплят. Вот петух и кинулся песцу в зубы, чтобы отвести беду от малышей. Пусть, мол, насытится мною, а сытый не станет охотиться и оставит их в покое. В крайнем же случае за это время куропатка успеет увести выводок подальше от зверя и надежно спрятать…

Вот здесь мне вспомнилась и стала понятна причина гибели жаворонка из того далекого детства. Наверняка его никто не гипнотизировал. Просто сверху жаворонок увидел ползущую к гнезду с птенцами гадюку и ценой своей жизни отвел беду. Пищал же он для того, чтобы змея заметила его и отвернула в сторону от гнезда.

Мы с Васькой Чирком теперь хорошо знаем, откуда берутся сказки. Не все, конечно, а вот насчет одной из них у нас нет никакого сомнения.

Виноваты ласточки. Обыкновенные городские ласточки с белой грудкой и черными острыми крыльями. Этих ласточек сколько угодно можно встретить в любом поселке. Только наши почему-то не захотели жить под крышей какого-нибудь многоэтажного дома, а свили гнезда в глухой тайге.

Недалеко от нашей избушки по правому берегу Чуританджи есть высокая скала с нависшим над водой козырьком. Под этим козырьком и поселились ласточки.

Насчет квартир у наших соседей проблем, по-видимому, не было. На девять птиц приходилось одиннадцать гнезд. Мы решили, что часть слепленных из глины домиков осталась от прежних лет, а вот почему ласточек девять — к общему мнению так и не пришли. Может, их сначала летало десять да одну схватил ястреб или другой хищник, а может, девятая жила при поселении бабушкой или там дедушкой.

Васька пытался узнать, какая из ласточек «на пенсии», но только и выяснил, что ночью все ласточки сидят в гнездах по одной, а в ближнем к нашей избушке — две. Но он считает, что там просто очень дружная пара и даже яички насиживает вместе…