Встречи с животными - Спангенберг Евгений Павлович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗

И хотя мне больно вспоминать свой поступок, жалко гнездо мандаринки, но, как всякий виновный, я пытаюсь найти себе оправдание.

Сколько?.. Тысячи, десятки тысяч мандаринок ежегодно гнездятся в Уссурийском крае, а сколько их убивают на мясо? И мне хорошо известно, что в ведре, укрепленном в нашей лодке между ступеньками лестницы, лежит первая кладка мандаринки, взятая не ради прихоти, а по всем правилам научного коллекционирования. Могут ли упрекнуть меня спортсмены-охотники, может ли упрекнуть каждый, кто с любовью относится к окружающим нас животным, к нашей природе?

— Евгений Павлович, теперь какое будет задание? — спрашивает Вася за вечерним чаем. — Что еще вам нужно достать в первую очередь?

— Хватит и этого, Вася. И за гнездо мандаринки большое тебе спасибо.

— А черепах, а рыбного филина?

— Необязательно. Хоть и нужно, но только если у тебя время и охота будет. Если время найдешь, в Гнилую протоку с тобой съездим. Там раньше всегда рыбные филины жили, там и Ваня когда-то большую самку рыбного филина для меня добыл.

— Значит, завтра за черепахами, а потом за рыбным филином, — вытянувшись по-военному и улыбаясь, рапортует Вася. — Значит, есть задание.

Но не удался наш замысел. Три неудачи потерпел Вася, и все случились они за один день.

Раннее утро. Над горизонтом поднялось солнце. Оно бросает косые лучи на речные протоки, на прибрежные ивы. Оттолкнув от берега лодку, мы скользим по неподвижной воде залива, чтобы выбраться на Большую Уссурку и подняться вверх по его течению. Всплеск большой рыбы привлекает внимание Васи.

— Сом, здоровенный сом! Давайте скорей ружье, — обращается он ко мне едва слышным шепотом и, не спуская глаз с рыбы, протягивает руку.

Минут пять длится полная тишина. Неподвижна вода, неподвижна лодка, молчат люди. С ружьем наготове Вася стоит на корме, пристально смотрит в глубокую темную воду, ожидая появления рыбы.

Пять минут напряженного ожидания — это немало времени. Когда же он, наконец, выстрелит? Осторожно я поднимаюсь в лодке, чтоб заглянуть туда, куда смотрит Вася.

«Бум», — гремит выстрел. Столб воды взлетает на воздух.

— Есть! — торжествуя, кричит Вася.

— Есть, есть. — На одно мгновение вижу и я белое брюхо большой рыбы и спешу подогнать лодку к добыче... Но на наших глазах рыба медленно погружается в воду и исчезает из виду. Схватив весло и с большой силой работая им в воде, Вася пытается отыскать и поднять на поверхность утонувшую рыбу. Но тщетно. Большая глубина затона и тень развесистых ив мешают этому.

— Пропала, — сокрушенно роняет он, выпрямившись во весь рост и утирая вспотевший лоб. — Пропал сом!

— Ну и шут с ним, какая беда! Сома не видали? — стараюсь успокоить я приятеля.

— Да не в соме дело, Евгений Павлович! Из рук ушел, вот что обидно.

— Не говори об этом, я и сам знаю. Поехали лучше дальше.

Вася неохотно берется за шест и, еще раз окинув безмятежную поверхность затона, направляет лодку к выходу из него. Зря пропала рыба.

Много объездили мы в это утро. Побывали на песчаных косах Большой Уссурки, где в прошлые годы устраивали гнезда мягкотелые черепахи, посетили тихие лесные затоны и родники лесистых островов реки.

Но день не был удачным. Мы не нашли гнезд черепахи, не встретили и самих животных. Солнце перевалило за полдень. Утомленные тяжелой ездой по быстрым речным протокам, мы решили причалить к берегу, отдохнуть и позавтракать.

— Дайте мне ружье, Евгений Павлович, я немного по острову похожу, — обратился ко мне Вася.

— На, бери, только не стреляй все без разбору. Если попадутся, вот таких трясогузок добудь, — показал я ему одну снятую шкуру. — Эти птички для меня особенно интересны: они только во время пролетов, весной, эти места посещают. Запомни, Вася: хвост длинный, брюшко желтоватое.

Взяв ружье и патроны, Вася отправился бродить по острову, а я остался в лодке. И пока Толя разводил костер и на медленном огоньке поджаривал куски мяса, я, усевшись на лавочку в лодке, снимал шкурки с добытых птиц.

«Бум...» — вскоре раздался выстрел. «Бум, бум...» — вновь донеслось издали. Это, конечно, стрелял Вася.

— Долго ли он там будет возиться. Есть отчаянно хочется.

— Вон он идет, — прервал меня Толька. — Смотрите, каких-то птиц тащит.

Я обернулся и увидел Васю, в левой руке он держал двух застреленных птичек. Минуту спустя он был рядом с нами.

— Что это ты убил? — как ужаленный подскочил я. — Вася, голубчик, ведь я же тебе говорил, показал даже, что стрелять нужно! А ты что наделал, посмотри, что убил? Длиннохвостую синицу у гнезда убил? Я этих птиц давно берегу, за этим гнездом уже неделю веду наблюдения. А ты по ней выпалил! Ни с того ни с сего взял да и убил самку. Эх ты, охотник!.. — сокрушенно махнул я рукой.

Вася стоял растерянный и смущенный.

— Разве я виноват, разве я знал, Евгений Павлович? Ведь вы мне сами сказали, что хвост длинный и брюхо...

— Что брюхо? — перебил я парня. — Говорил я, брюхо желтое, а это какое?

— Да, может, это другая птица и вовсе не от гнезда вашего, — оправдывался Вася.

День для меня был испорчен. Расстроился и Вася. Глядя на нас, молчал и Толька. В плохом настроении мы возвратились домой.

— Вася, Андрей к тебе приходил, ругался, — встретил нас дед Евченко. — Говорит, ты ему сома изуродовал. Он большого сома поймал, на кукан вон туда посадил, а ты в него из ружья выстрелил, всю спину дробью разбил.

— Черт с ним, с сомом этим! — огрызнулся Вася. — Я-то откуда знаю, что он сома на кукане держит. Выстрелил — и только.

Я разыскал Тольку. Он на берегу затона чинил перемет.

— Толя, скажи, пожалуйста, почему Вася ко мне не заходит, на охоту ездить не хочет. Что случилось?

— Ничего я не знаю, Евгений Павлович, — потупился мальчуган.

— Нет, знаешь, говори, в чем дело! Обиделся, что я его за убитую синицу ругал, так, что ли?

— Нет, другое, — уронил и опять замолчал Толька. — А вы Васе не скажете?

— Ну да, не скажу! — успокоил я мальчугана.

— Помните, вы ружье Васе дали, на озеро вечером он ходил? В тот вечер он двух домашних уток, то есть селезней, убил. Видит, утки около берега плавают. Подкрался, дал из ружья, две и перевернулись. Он к ним в воду, а это домашние, да еще и дядькины. А дядька сердитый. Если узнает, не спустит. Вот теперь дядя Вася и не хочет, чтобы его кто с ружьем увидел. Каждый день к своему дядьке ходит и сидит там целыми днями, будто на охоту и не ходил никогда. Боится, что дядька про уток узнает.

— Так вот оно что! Теперь все понятно! Чего же ты раньше молчал, я бы поговорил с Васей.

— Нет, говорить не надо, — решительно запротестовал Толька. — Все равно поздно уже, послезавтра дядя Вася к матери, а потом в часть уезжает, отпуск кончается.

— Ладно, не буду, — успокоил я мальчугана. — А ведь здорово отличился твой дядька. Надо суметь в один день столько бед сразу наделать! Передай дядьке, чтоб он проститься зашел, когда уезжать будет, слышишь?

— Ладно, передам, — кивнул головой Толька.

И я, успокоенный тем, что узнал, наконец, истину, зашагал домой.

Все в жизни бывает. Отличился со своей страстью к охоте и мой юный приятель. Да только не беда это. Весело вспомним об этом, когда время пройдет. Не тужи, дядя Вася!