Пленники Барсова ущелья (илл. А. Лурье) 1956г. - Ананян Вахтанг Степанович (читать книги .TXT) 📗
До фермы Арам, однако, не доехал. На полпути он встретил Аршака, возвращавшегося оттуда. Еще вечером жена заставила его поехать.
— Точно… Убежали на Дальний Восток, — коротко объявил Аршак. Он был очень удручен.
— Откуда ты знаешь?
— По всему видно. Письмо есть? Есть! А Шушик — так та прямо сказала матери: едем на Дальний Восток, к тиграм!.. Должно быть, твоего сына слова повторяла.
И Аршак смутился: «Не обиделся бы Арам».
— Да и мой, надо сказать, от твоего недалеко ушел. Тоже голова ветреная, — добавил он, чтобы исправить ошибку.
— Но что же нам делать теперь? Не начать ли искать их в горах, не поднять ли народ?
— Если в горах — сами придут, не младенцы! Твой сын — охотник, сына Авдала — пастух, собака с ними умная. Будь они в наших местах, собака наверняка дала бы знать… Нет — нет. Как бычки, которым ветер ударил в голову, пропали, ушли.
Покачав головой, Аршак стегнул лошадь. Стегнул свою и Арам. И бедные животные, утопая в глубоком снегу, в пене и поту уносили обратно в село своих погруженных в глубокую задумчивость седоков.
Известие о пропаже ребят быстро облетело село. Школьники с серьезными лицами окружали учителей, директор школы говорил по телефону с районным начальником милиции.
Снова прочитали письмо Гагика, снова спросили почтальона и Аршака, которые были «на месте», говорили с людьми и пришли к заключению, что ребята, кажется, и в самом деле отправились на Дальний Восток.
— В этом возрасте случается… В этом возрасте головы у детей всегда бывают набиты разными фантазиями, а особенно у таких, как Ашот. Его — то я хорошо знаю, — сказал директор школы, старый педагог с маленькой седой бородкой и сгорбленной спиной. — Сумасбродное детство! Впрочем, и я когда — то убегал из дому, — признался он, по — видимому взволнованный воспоминаниями. — Кажется, в Африку.
— Значит, не надо село на ноги поднимать, людей на поиски посылать? — спросил председатель колхоза Арут. — Уфф! И без того хватает у меня хлопот, а тут еще эти ребята. Сущее наказание!
И вечно чем — то занятый Арут начал кричать на Арама и Аршака, обвиняя их в том, что они «растят для колхоза недисциплинированные кадры»…
— Если они уже теперь убегают из села, какие же из них колхозники выйдут? — шумел он.
Однако Саркиса, сына Паруйра, председатель взял под свою защиту.
— Он что? Он вроде ягненка. Развесил уши! А вот сынок Арама — это парень с цепи сорвавшийся. Вот и сбил он с толку Саркиса. А может, просто даже припугнул и с собой увел. Все мог! У него и отец такой — разве он на собраниях меня не запугивает? Тоже мне критик выискался! — бушевал Арут.
Слушал все это Арам, кипела в нем кровь, но он сдерживался, чтобы не «пустить по ветру председательские перья».
Несмотря на то что из района во все концы были разосланы телеграммы с просьбой задержать беглецов, все решили, что кому — то необходимо поехать вслед за ними.
Но кому?
Назвали Паруйра, как наиболее расторопного.
— Ты хорошо говоришь по-русски, свет и людей повидал — говорил ему Аршак. — А если тебе одному неохота, давай и я поеду, и Арам не откажется.
— Арам? Когда бы Арам человеком был, не родил бы разбойника! Сына моего с толку сбил! — шумел Паруйр.
Его уши стали красными, мясистый лоб покрыла испарина, темно — серые глаза помутнели — такая разбирала его злость.
— Ну, не будем ссориться. Нам теперь надо лететь, чтобы перехватить детей на дороге, — успокаивал его Аршак.
— Да будь они прокляты! Нет у меня сына! Пусть себе едет! — в пылу раздражения орал Паруйр, который, конечно, не меньше других переживал исчезновение своего единственного сынка, но в душе не верил в легенду о том, что ребята убежали на Дальний Восток.
Ну, раз у Паруйра «нет сына», доярка Ашхен — вдова с двумя детьми, а пастух Авдал, отец Асо, не может покинуть стадо, оставалось ехать Араму и Аршаку.
Паруйр обрадовался такому решению и, завидев издали председателя Арута, заспешил к нему:
— Видал таких умников? Говорят — бросай дела, поезжай на Дальний Восток. Глупости говорят! Когда уехали? На какой станции на поезд сели? Почему никто их не видел? Да и откуда у них деньги на билеты были?
В глазах Арута замелькали хитрые огоньки.
— Ладно, ладно, Паруйр! Хватит об этом. Ты лучше вино приготовь, завтра с утра начнем отправлять в Ереван.
Слово «приготовь» председатель не случайно выделил, и не случайно глаза его при этом заблестели. Паруйр понятливо подмигнул Аруту:
— Приготовим! Не посылать же такое вино, чтобы люди пили и отравлялись.
— То есть как это — отравлялись? Разве наше вино ядовитое? — с упреком шепнул председатель.
— А шестнадцать градусов? Это, по — твоему, не яд?…
— Да… Ах ты, разбойник! Снизь!
«Снизь!» В устах председателя Арута это короткое слово стоило ста тысяч!
А у Паруйра ход мыслей был примерно такой: «Снижу, конечно, снижу. Не позволю же я, чтобы честные советские граждане пили вино крепостью в шестнадцать градусов, теряли голову и начинали оскорблять, друг друга…» Нет, Паруйр этого не допустит! К пятидесяти бочкам крепкого, хорошего вина он добавит десятка три бочек чистой, прозрачной, бегущей с гор воды, и тогда крепость вина снизится примерно до десяти градусов. Приличное вино! Такое можно пить, не опасаясь скандалов.
…Тесные ряды бочек, стоявших в погребе, как всегда, вызвали в сердце Паруйра радостное волнение. Весь его внутренний мир, чувства, совесть, горести и радости да, по существу, и самое его бытие — все было связано с порученными его попечению складами, с хранящимися здесь общественными продуктами. Вне этих складов у Паруйра не было ни жизни, ни цели — ничего! Как рыба без воды, не смог бы Паруйр жить без колхозных складов. Они придавали ему силу, уверенность, твердость воли. И приятелей было у него много — таких, которые еще издали снимали перед ним шапку. «Человек чувствует себя на верху блаженства, если тот, кто еще вчера тебя презирал, сегодня с улыбкой кланяется тебе в пояс и льстиво спрашивает: «Как здоровье, Паруйр Абакумович?…»
Но… зачем столько говорить о каком — то заведующем колхозными складами? — спросит читатель.
Да, действительно нас интересует не Паруйр, а сын его, Саркис.
«Мир — сало, а ты — нож. Режь, сколько силенки хватает», — постоянно говорил мальчику отец, и эта заповедь глубоко запечатлелась в мозгу Саркиса. С детства он видел, как живет его отец, подражал ему и, воспитанный им, твердо усвоил, что весь мир служит только его интересам.
Теперь Саркис оказался плечом к плечу, рука об руку с товарищами, которых не любил, с товарищами, отцы и матери которых были честными колхозниками и воспитали в своих детях любовь к труду — упорному и полезному для общества.
Понятно, как трудно было ему вступить в борьбу со злыми силами природы.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
О том, что ни одно существо добровольно не согласится стать пищей другого
Когда Ашот проснулся и открыл глаза — это было уже на пятое утро, — он увидел, что Асо разрезает на куски толах — одну из своих коротеньких, из грубой ткани обмоток.
«Что ты делаешь?» — взглядом спросил его Ашот. Асо, тоже молча, поднял правую руку и сделал ею несколько вращательных движений у себя над головой.
— Праща? — догадался Ашот. Асо кивнул.
Проснулся Гагик, протер глаза и вышел из пещеры.
— Поздравляю! — крикнул он с порога. — Снова на метр снега навалило!
Мальчики невольно вздрогнули, а Шушик всплеснула руками. Она давно уже не спала — разве в таком холоде можно уснуть?
— Это хорошо, я как раз такого снега и ожидал, — подчеркнуто беззаботным голосом сказал Ашот. — Раньше снег сверху подмерзал и куропатки убегали, а теперь не уйдут — провалятся.
— А как мы их ловить будем: за хвост или за голову? — ехидно спросил Гагик.
