Сироты Цаво - Шелдрик Дафни (книги бесплатно TXT) 📗
Во время этих событий мы стояли лагерем в северной зоне парка. Я, естественно, очень беспокоилась, ибо в округе могли оказаться и другие больные животные. Поэтому, когда Дэвид уходил из лагеря по своим делам, я не выпускала из рук крепкой палки, чтобы быть готовой к обороне против шакалов или любых других мелких хищников, если они появятся поблизости.
Служащие парка были обязаны выяснять причины гибели диких зверей, когда это нельзя было узнать по виду трупов. Всегда имелась опасность заражения сибирской язвой — болезнью, которой подвержены все млекопитающие, не исключая и человека. Смерть от нее наступает в течение четырех дней. Заражение обычно происходит через порезы или ссадины, когда человек обследует труп животного, погибшего от этой болезни.
Однажды Дэвида вызвали обследовать труп слона, сдохшего по неизвестной причине. При вскрытии он обнаружил комки густой черной крови — обычный признак сибирской язвы. Взяв пробу крови, Дэвид прикрыл разрез кожей и приказал всем удалиться.
Пробы направили в ветеринарную лабораторию в Найроби, и результаты анализа должны были быть сообщены по радио. Однако еще до получения ответа Дэвид вдруг обнаружил на одном из пальцев нарыв — обычный симптом сибирской язвы. Мы послали спешный запрос в Найроби. Велико же было наше облегчение, когда мы прочитали ответ: «Это не сибирская язва».
Однако у Дэвида все еще оставались некоторые сомнения. Появление нарыва сразу после вскрытия трупа было трудно считать простым совпадением. Потому мы отправились в Момбасу на консультацию к врачу. Он взял немного гноя из пораженного пальца и направил нас в госпиталь. Дэвид вел машину, а я бережно держала в руках пузырек с пробой. Но, войдя в здание госпиталя, я от волнения уронила пузырек на каменный пол. Мы спешно собрали содержимое и, преследуемые мыслью о бактериях сибирской язвы, разлетающихся по зданию, помчались в лабораторию, где сознались во всем. Следующие полчаса показались нам бесконечными. Мы с трепетом ожидали приговора. Можете себе представить, с каким облегчением мы услышали слова доктора о том, что признаков сибирской язвы не обнаружено. Если бы Дэвид ею действительно заболел, он бы давно уже умер.
Хиглети и Пикл
Мангусты — очень забавные зверьки. Дэвид был в восторге, когда однажды вечером наш обходчик принес ему нечто весьма похожее на крысу, оказавшееся, однако, при ближайшем рассмотрении крохотной полосатой мангустой. Так как в это время меня не было дома (я уезжала в Найроби), то кормить и выхаживать малыша в течение этих нескольких недель пришлось Дэвиду.
Когда зверька нашли в кустах, он горестно пищал. У самца мангусты, видимо, была сильно повреждена голова. Дэвид назвал зверька «Хикки». Так тогда называли тысячи мангуст в честь прославленного Рикки-Тикки-Тави Киплинга. Но потом его почему-то все стали называть Хиглети.
Когда принесли малыша, Дэвид готовился к выезду в западную часть парка. Он наспех подогрел молоко и накормил мангусту с помощью пипетки. Зверьку устроили в коробке уютное гнездышко, поместили в «лендровер», и партия отправилась в путь.
Ночь на первом привале была очень холодной, так как резкий, колючий ветер дул прямо с покрытых снегом склонов Килиманджаро. К рассвету Хиглети начал жалобно пищать. Дэвид на ощупь открыл коробку, стоявшую рядом с его походной койкой, и пошарил там рукой. Коснувшись дрожащего, холодного, как лед, тельца, свернувшегося в крохотный пушистый клубочек, Дэвид вытащил бедного зверька из коробки и положил к себе под одеяло. На груди у Дэвида малыш постепенно перестал дрожать и, согревшись, заснул. На следующий день зверек чувствовал себя намного лучше, но прошло еще несколько недель, прежде чем он научился твердо стоять на ногах. Голова же его так и осталась слегка повернутой вбок.
Хиглети обладал сильным характером, был умен и, что свойственно всем мангустам, абсолютно бесстрашен. Когда он подрос, то стал больше и тяжелее хорька. Шерсть у него отросла; теперь она была густой и жесткой, серовато-коричневой с узкими черными поперечными полосами на спине. Хвост, на котором шерсть иногда вставала дыбом, становился похож на ежик для мытья бутылок. Так зверек обычно выражал свое неудовольствие.
Любопытству его не было границ. Присутствие Хиглети легко обнаруживалось по характерному для мангуст звуку «пи-ип», сравнить который можно разве что с птичьим щебетаньем. Умолкал он только во сне.
Стоило нам сесть за стол, как Хиглети был тут как тут. Он, как белка, садился на задние лапки и крутил черным носиком, наслаждаясь восхитительными запахами. Обычно дело кончалось тем, что он забирался ко мне на колени, клал передние лапы на стол и, периодически забывая правила хорошего тона, нетерпеливо протягивал то одну, то другую лапку, стремясь ухватить с тарелки какой-нибудь кусочек. Он обожал сыр и уже при одном появлении его на столе приходил в чрезвычайное возбуждение, повизгивал и ворчал от нетерпения. Он любил также такие совсем не похожие один на другой деликатесы, как плоды авокадо и папайи, но самым большим лакомством для Хиглети было сырое яйцо.
Держа яйцо передними лапами, он становился спиной к стенке и, чтобы разбить его, с силой бросал на пол как раз между задними лапами. Иногда, и это, конечно, была не очень добрая шутка, мы вместо яйца давали ему шарик для пинг-понга. И надо было видеть, как с каждой попыткой разбить его, в невероятно быстром темпе росли недоумение и гнев Хиглети, пока нам не становилось его жаль, и мы не давали ему настоящее яйцо.
Каждое утро он считал своим долгом обследовать комнаты, тщательно осматривая все уголки и щели, царапая передними лапами любой привлекший его внимание предмет. Убедившись в том, что ничто не ускользнуло от его взгляда, он с той же целью спешил в сад. Хиглети был непревзойденным специалистом по добыванию червяков и гусениц. Обычно он шнырял взад и вперед по газону, опустив нос к земле, неожиданно останавливался и начинал быстро копать лапами. Усилия его неизменно заканчивались успехом, и зверек с явным удовольствием набрасывался на свою добычу.
Примерно в то же время мы начинали собирать средства в «фонд на предоставление воды диким зверям». Сбор проходил с удивительным успехом. Дело в том, что в восточном секторе Цаво с водой было всегда плохо, и в сухой сезон звери собирались к тем немногим водоемам, в которых оставалась вода, что, естественно, приводило к нехватке корма в этих районах.
Новые водоемы позволили бы расширить кормовую базу и преодолеть, если не ликвидировать совсем, трудности с питанием в районах рек. Поэтому мы были очень рады узнать, что из этого фонда выделили средства для бурения скважины близ Ндиандазы. Это могло сделать обширные пространства Восточного Цаво пригодными для обитания в сухой сезон.
Мы сразу отправились на место бурения и, конечно же, взяли с собой Хиглети. Буровая установка действовала, и, подъезжая к ней, мы еще издалека услышали мерный стук двигателя.
Теперь мы знали, что мечта о постоянном источнике воды в Ндиандазе близка к осуществлению. Лагерь разбили неподалеку от места работы, и до конца дня Хиглети был поглощен знакомством с новыми местами. Здесь же в Ндиандазе находились и объездчики сектора Ракоуб со своими верблюдами. Дело в том, что несколько месяцев назад мы в виде эксперимента приобрели четырех верблюдов для доставки воды и припасов нашим патрулям. Предполагалось, что это позволит нам более эффективно бороться с браконьерами. Верблюды были с норовом, довольно злобные, но меня всегда забавляла та неуклюжая грация, с которой они опускались на землю, подставляя спину под груз, при этом стонали и громко ревели.
Неудобство работы с верблюдами (помимо их скверного характера) состояло еще и в том, что то Дэвиду, то Питеру регулярно выпадала незавидная работа — делать верблюдам инъекции против трипаносомоза — смертельной болезни, переносчик которой — муха цеце. И дело было не только в том, что при инъекции животные оглушительно ревели, выражая свой протест, но и в том, что вливание приходилось делать в яремную вену, а сопротивление животных делало эту и без того трудную задачу весьма сложной.
