Тайные тропы носителей смерти - Даниэл Милан (книги читать бесплатно без регистрации полные txt) 📗
Тайна разгадана
Первые попытки раскрыть секреты чумы способом, который уже можно назвать научным, очевидно, предпринял в XVII в. немецкий иезуит Афанасиус Кирхер (Athanasius Kircher), живший в Италии. Он был одним из тех микроскопистов, кто интересовался живыми объектами. Когда в 1655 г. в Италии началась чума, Кирхер исследовал под своим микроскопом кровь и секреты больных чумой и сообщил о бесчисленных «червячках», которых наблюдал.Замысел этот был, безусловно, правильный, и Кирхер проявил по меньшей мере завидное бесстрашие. Но хотя он и дал описание наблюдаемых «червячков», рассмотреть чумные бактерии в свой микроскоп он не мог. Как нам представляется, в лучшем случае Кирхер мог наблюдать какие-то большие бактерии, не имеющие с возбудителем чумы ничего общего.Прошли три первых десятилетия XIX в., и, казалось, чума оставила Европу в покое. Но в 1834 — 1835 гг. разразилась эпидемия чумы в Египте, и несколько европейских врачей было послано туда погасить ее прежде, чем она снова проложит себе дорогу в Европу. С благими намерениями выяснить сущность чумы и пути ее распространения тогда проводились и некоторые жестокие опыты. Осужденным уголовникам прививали кровь больных чумой или же заставляли спать в нижнем белье больных. В качестве добровольцев в этих бесчеловечных опытах участвовали и двое французских врачей. А в результате — лишь напрасные жертвы. Пирамида человеческого познания не достигла еще такой высоты, чтобы можно было тесать вершинные камни.Время приспело только спустя еще три четверти века, когда в Центральном и Южном Китае началась (около 1891 г.) третья — и последняя — пандемия чумы. Как только эпидемия достигла побережья, суда, на этот раз с паровыми двигателями, быстро разнесли чуму по всем частям света, включая Австралию. На Азиатском материке чума особенно лютовала в Гонконге и Бомбее.Весь мир пугала угроза дальнейшего распространения этой азиатской пандемии, и ряд стран направил на борьбу с чумой своих лучших специалистов. Вот так практически в одно время в Гонконге оказались японский бактериолог Сибазабуро Китазато, посланный правительством Японии, и работник Пастеровского института в Париже Александр Йерсен, родом из Швейцарии, который был делегирован французским министерством колоний. Не знаем, встречались ли они когда-нибудь друг с другом, но если да, то, скорее всего, это была очень скованная встреча. Вы спросите почему. Дело в том, что Китазато чувствовал свое превосходство не только как более старый по возрасту и более опытный специалист, но прежде всего как прямой ученик Роберта Коха, у которого учился в Берлине. А еще он по праву гордился своими прежними заслугами в исследовании столбняка. В отношении Йерсена он не всегда вел себя как коллега, наоборот, говорят, чинил тому препятствия в работе. Но ведь и Йерсен был не лыком шит. У него имелся богатый опыт совместной работы с Эмилем Ру, с которым он до этого занимался изучением дифтерии, увенчавшимся блестящим успехом. В общем, случилось то, что уже много раз повторялось в истории открытий. Французский и японский ученые независимо друг от друга и практически одновременно в 1894 г. обнаружили в крови пациентов и в органах умерших чумные бациллы. Китазато оказался проворнее и немного опередил Йерсена с объявлением об открытии. Зато Йерсен представил более подробное, более точное описание возбудителя чумы и даже зарисовал его. И поэтому теперь чумная бацилла, эта извечная гроза человечества, названа по имени французского ученого: Yersinia pestis.Первый шаг сделан — возбудитель чумы выявлен, и теперь необходимо было проследить его путь к людям. Дальнейшие шаги не заставили себя долго ждать. Исследовательские усилия возросли. Не только в Гонконге, но и в других местах работали многочисленные международные группы. В Бомбее в это время действовали английская, русская, немецкая, австрийская и египетская комиссии, а также местный, бомбейский противочумовой комитет. Но не всегда большие коллективы обязательно добиваются больших результатов. Иногда гораздо важнее выбрать правильное направление поисков и иметь правильный взгляд, и тогда могут проявиться сообразительность и наблюдательность отдельного исследователя.Так произошло и в данном случае, и все решил правильный взгляд на вещи. А обращен он был на проблему повальной смертности грызунов перед и во время эпидемии чумы. Тут не было, собственно говоря, ничего нового, об этом знали и раньше. Но надо было поставить этот камешек на нужное место в мозаике познания.И вновь мы встречаемся со знакомым нам уже Александром Йерсеном, который совместно с Эмилем Ру в 1897 г. сформулировал теорию о роли крыс в распространении инфекции: «Чума, являющаяся сначала болезнью крыс, становится болезнью человека. Хорошей профилактической мерой борьбы с чумой было бы уничтожение крыс». И опять у Йерсена появляется японский конкурент. В том же году профессор М. Огата из Гигиенического института в Токио установил наличие чумных бацилл у блох, собранных на инфицированной крысе, и высказал предположение, что блохи могут быть их переносчиками.Победа близка, буквально рукой подать до кульминации всего процесса изучения чумы. Вновь по всему миру звучит французский язык, когда в 1898 г. П. Л. Симонд (P. L. Simond) сообщает о результатах опытов: он обнаружил чумные бациллы в пищеварительном аппарате блох и уличил последних в передаче инфекции. Разумеется, это был не случайный успех. На Дальнем Востоке Симонд работал уже с 1896 г. и перед тем, как переехать в Бомбей, был свидетелем вспышки эпидемии чумы в Юньнани. Ключом к окончательной разгадке для него послужили наблюдения за мелкими повреждениями кожи, возникающими в некоторых случаях при укусе инфицированными блохами. Эти крохотные сероватые повреждения-пятнышки всегда предвещали появление бубона в укушенной части тела. Симонд с успехом поставил и такие опыты, в которых чума передавалась от крысы к крысе с помощью блох.Пирамида познания была завершена. Сооружение вчерне готово, оставалось кое-что доделать, подправить, улучшить. Но многие еще проходили мимо и делали вид, что не видят его. Чем это объяснить? Может быть, неспособностью быстро принять новую идею, а может быть, и завистью менее удачливого конкурента. Многие члены комиссий оставались при своих убеждениях и по-прежнему рекомендовали производить дезинфекцию домов сильными средствами, что обычно вело лишь к изгнанию и рассеянию инфицированных крыс на новых участках. А это только умножало напрасные человеческие жертвы, которых и без того было не счесть: ведь в одной только Индии в период 1898 — 1908 гг. погибло от чумы не менее 6 млн. человек!Знаменитый паразитолог Г. X. Ф. Нутталл (G. H. F. Nuttall) тоже провел некоторые опыты по переносу чумы блохами, но получил отрицательный результат! Стоило только в опыты вкрасться небольшой ошибке — предположить, что блохи будут инфекционными сразу же после того, как напьются крови инфицированных крыс, — и доверие к результатам Симонда было поколеблено. Но постепенно все новые и новые исследователи и целые комиссии убеждались в правильности его выводов.Галерею выдающихся ученых того времени, внесших вклад в исследования чумы, венчает русский бактериолог и эпидемиолог Владимир Ааронович Хавкин (1860 — 1930), который в период 1893 — 1915 гг. работал в Индии. Во время эпидемии чумы индийское правительство поручило ему разработать противочумную вакцину. Надо заметить, что до этого именно Хавкин первым создал эффективную вакцину против холеры. Для приготовления вакцины против чумы он использовал убитые нагреванием культуры чумных бацилл. Дело увенчалось успехом. Но путь к успеху не был таким прямым и простым, как это могло бы показаться из предыдущих строк, и проходил, представьте, даже через зал суда, где Хавкин был реабилитирован, так как доказал, что роковая неудача, постигшая его вакцину в одной из областей Индии, была вызвана небрежностью вспомогательного персонала.Вплоть до внедрения сульфаниламидных препаратов в 30-х годах XX в. и антибиотиков (особенно стрептомицина) после второй мировой войны вакцина Хавкина была, в сущности говоря, единственным специфическим лечебным оружием против чумы. (В СССР была позднее создана и живая вакцина против чумы, ее приготовляли из специально ослабленных культур микроорганизмов Yersinia pestis.) А имя русского учёного носит институт* (Haffkine Institute) в Бомбее, ставший важным центром по изучению бубонной чумы и холеры в Юго-Восточной Азии.
