Песни черного дрозда (сборник) - Пальман Вячеслав Иванович (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Этот южный лес первое время казался ему очень недобрым лесом.
Повсюду, как паутина, с деревьев свисал зелёный лишайник, мешающий видеть далеко и зорко. Его можно было есть, этот вкусный лишайник, но поначалу Хоба с большой опаской жевал его, словно ожидал какого-нибудь подвоха. И потом колючки. Ох уж эти колючки! Лианы встречались и на родных северных склонах, но не очень часто, кроме того, в северном лесу они выглядели недоростками по сравнению с местными, колхидскими. Тут, в руку толщиной, они цепко оплетали высоченные клёны снизу доверху так, что трудно было понять, клён это стоит или сама лиана. Джунгли в зеленой путанице становились непролазными, чудовищно густыми, многоэтажными, и в каждом этаже со своим оттенком зелени, со своими цветами, птицами, животными. Хоба иной раз бродил с целым венком ужасно цепких стеблей на рогах, он нервно мотал головой и снимал с себя лесные вериги только на полянах, где можно было прочесать рога в густом шиповнике или кизиле. Все, все непривычно.
Долины рек в причерноморских лесах узкие, похожие на корыто, а склоны по обе стороны крутые, если бежать, то не вот-то разовьёшь скорость, и потому каждая такая долина, вдобавок ещё заваленная понизу огромными камнями, представлялась ловушкой, из которой трудно выбраться. Здесь тоже густота непроходимая, колючая, часто с чёрным, железной крепости самшитом, через который и вовсе нет хода.
Но зато еды здесь было вволю. Хорошей, вкусной еды. Трава на полянах скрывала оленя почти целиком. Всюду нежный лишайник и листочки ломоноса. Сочные веточки с приятным вкусом изысканного блюда. Ягоды любого качества, всех расцветок и размеров. И даже грибы — огромные опёнки, яркие мухоморы в самых тёмных местах, сочные маслята и хрусткие, толстоногие боровики. Не надо выхаживать многие версты, здесь сыт на каждом пятачке. Щедрость природы просто сказочная. Влажно, тепло, тихо.
Оставив на дороге Александра Молчанова, Хоба весь первый день бродил в окрестностях посёлка. Откуда-то снизу слышались голоса, лай собак, шум машин, даже музыка, он ждал, не нанесёт ли ветер знакомый запах, не вернётся ли Человек, но разных запахов было много, а желаемого все не было.
И тогда Хоба, все больше беспокоясь, двинулся в обратный путь, туда, где в прогалины леса врывался серебряный блеск ледников Псеашхо. Ближе к альпийским лугам. На свои пастбища.
По мере подъёма лес редел, сперва пошёл весёлый бук, потом чёрный пихтарник. Приятно похолодало. И запахи сделались другими, знакомыми. Душные колхидские джунгли остались внизу. Вскоре начались крутосклонные луга в берёзовых опушках. Совсем родные луга.
Да какие луга!
Не успел он насладиться сладкой и сочной травой, как невдалеке увидел мелькнувшие между берёз чьи-то высокие рога. Хоба раздул ноздри и, высоко подняв голову, пошёл на сближение. Он столкнулся с рыжеватым, толстым и флегматичным рогачом чуть ли не нос к носу. Оба замерли, изучая друг друга. Оба фыркнули, а в следующий момент с подчёркнутым спокойствием склонились к траве и стали рвать её, тем самым показывая своё миролюбие. Даже тени враждебности не было в их поведении. Встретились — и хорошо. Будь здоров, живи, как тебе хочется.
Так они паслись, следуя друг за другом, а вскоре Хоба заметил неподалёку ещё трех рогачей и трех подростков, удивлённо пяливших глаза на огромного незнакомца. Всю утреннюю зорю маленькое стадо паслось вместе с ним, а когда Хоба решил, что пора на отдых и пошёл березняком на продуваемый холм, где чернели низкие кусты рододендрона, стадо тоже потянулось за ним, бессловесно признав Хоба за своего главного. Неожиданное положение.
Однако он не мог не понять, что в стаде ему спокойней и как-то веселей. Ум хорошо, а пять лучше. Все отдыхали, и все были настороже. Когда в километре от них слишком уж подозрительно закачались ветки буковой поросли, Хоба поднялся, и все поднялись, чтобы следовать за ним в более удалённое от коварной рыси место. И когда солнце уходило за отроги далёких хребтов, все стадо так же единодушно последовало за вожаком к солонцам, а потом поднялось ещё выше, на вечернюю кормёжку.
Лишь через трое суток, встретившись с маленьким стадом ланок, Хоба недвусмысленно дал понять своим новым друзьям, что желает остаться с этими ланками и покорнейше просит рогачей удалиться. При этом он пробежался туда-сюда на виду у сверстников и помахал своей огромной короной вверх и вниз, что означало уже не только просьбу, но и приказ. Рогачи удалились без обиды и горечи. Время осенних битв ещё не подошло, ярость не созрела.
Ланки не слишком обрадовались, они были заняты своими оленятами, и Хоба остался как бы незамеченным. Он расхаживал неподалёку, отдыхал в сторонке, но из виду своё новое стадо не упускал. А если какой-нибудь малыш приближался очень близко, чтобы выяснить, не хочет ли этот рогатый дядечка поиграть с ним, Хоба просто отворачивался, и морда его выражала усталое равнодушие, даже некоторое презрение.
Равнодушие к ланкам и оленятам на поверку оказалось деланным, искусственным.
К ночи, насытившись и обмакнув носы в минерализованный ручеёк, ланки побрели было вниз, где стояли пышнокронные буки, но вдруг все разом повернулись и тревожно помчались вверх по склону, то и дело оглядываясь на оленят, которые прытко бежали у самых ног своих мамок. Хоба до этого как-то очень лениво плёлся за стадом, но когда возникла тревога, он пропустил мимо себя бегущих ланок и словно врос в землю. Мускулы его напряглись, ноздри широко раскрылись, а в глазах вспыхнул яростный огонь битвы.
Из леса, распластавшись длинным телом, вынесся один, потом второй волк. Они едва виднелись в высокой траве, но цель хищников была ясна: мчались за стадом. И вот тогда Хоба доказал, на что способен вожак.
Высокими прыжками он за одну минуту настиг ближнего волка и, резко подпрыгнув, сбычил рога. Как ни собран волк, распалённый погоней, он все-таки не успел вовремя повернуться к оленю клыкастой пастью, он просто не ожидал нападения и в следующую секунду, отброшенный ударом рогов, оказался в воздухе и покатился по скользкой траве. Хоба бросился за ним, тяжёлые копыта готовы были растоптать ошеломлённого и раненого хищника, но второй волк, матёрый самец, уже мчался на оленя, и Хоба, теперь сам защищаясь, встретил его грозно склонёнными рогами. Волк не достал в прыжке до шеи оленя, не увернулся, послышался удар о мягкое, и боевой надглазный рог пропорол отчаянному хищнику бок. Кровь брызнула на траву, раненый волк покатился через голову. Хоба бросился за ним, но серое тело проворно скользнуло под куст боярышника, мелькнуло в березняке раз, второй и исчезло.
В темноте, слегка успокоившись, он побежал по следам своего стада. Испуганные ланки нашлись не сразу. Они успели пересечь глубокий распадок и забрались в скальный район, где теперь стояли, нервно прислушиваясь к звукам и шорохам ночи. Появление вожака успокоило их. Запахи сказали оленю, что все стадо в сборе. Он потоптался на месте, обошёл вокруг лагеря и, убедившись, что больше ничего не грозит стаду, улёгся метрах в двадцати от ланок на траву, уже сверкавшую жемчужной росой.
Тихо. Хоба задремал. Невдалеке то ли спросонья, то ли жалуясь на холодную и голодную ночь, тоскливо и резко закричала сова-неясыть. Её долгое «а-а-эй, э-э-эй», словно крик человека о помощи, заставил рогача насторожиться. Он открыл глаза, минуту-другую вслушивался, редко и глубоко вздыхал и опять уснул. Спал он почти до самой зари, затем лениво поднялся. Расставил ноги, прогнул спину, судорожно зевнул и пошёл наверх, сбивая высокими ногами обильную, щекочущую росу, которая замочила его тёплый живот и бока.
Час кормёжки прошёл спокойно. Олени все более лениво стригли сладкую траву, все более привередливо выискивали самые нежные листочки пырея и тимофеевки, все чаще отдыхали, задумчиво оглядывая пространство. Сыты. И значит, пора на покой.
Хоба пошёл к солонцу. Стадо энергично топало за ним. Иметь такого защитника и вожака очень приятно. На перепаде довольно крутого склона перед оленятами заблестело болотце. Из расщелины в каменной стене сочилась вода. Она окрасила камни в темно-бурый цвет. Железистая вода, сказали бы люди. Хоба вошёл в болотце, замутил копытами воду и с удовольствием стал цедить её через зубы. Ланки расположились по всему берегу болотца и тоже пили солоноватую воду. Оленята баловались, били копытами по луже, вздрагивали от холодных брызг.
